Колдовской мир (Книги 4, 5, 6, 7 цикла «Колдовской мир») - Нортон Андрэ (серия книг .txt) 📗
— И так будет продолжаться, пока стоят башни! Они сработали хуже, чем предполагали, эти строители башен, когда сделали себя машинами. Мы лучше умрем! — Он ударил кулаком по ладони другой руки. — Человек существует, человек останется!
«Человек, — подумала я. — Он говорит о себе, а Хиларион сказал, что Зандор не человек в том смысле, в каком мы это понимаем. Может, он имеет в виду серых людей, действующих по его приказу и не имеющих ни собственной воли, ни мозга? Он говорит, как человек, сражающийся за правое дело, как говорили мы в Эскоре о Тенях, как говорили в Эсткарпе при упоминании Карстена или Ализона».
Из-за этой войны здесь волчья яма, западня, которой лишь немногие могут избежать. Пришло время, когда для бойцов все средства хороши. Так было, когда Мудрые Женщины вспенили горы и положили конец вторжению Карстена, но заплатили за это дорогой ценой — отдали свои жизни. Они поставили ноги на слишком узкую тропу и не смогли перешагнуть. Они призвали Власть для этого взрыва, но не пожелали договориться с Тенями. Здесь могло случиться иначе. Возможно, вначале Зандор был таким же, как мой отец и братья, но затем вступил на путь Дензила, обольщенный мыслью о победе, в которой он так нуждался, или запахом Власти, который становился все привлекательнее по мере того, как Зандор пользовался ею. Вероятно, он все еще обманывал себя тем, что действует ради высокой цели, и эти действия становились все более страшными.
— Человек останется, — повторил он. — Человек будет здесь!
Он вздернул голову и посмотрел на Хилариона. Серебряные проволочки теперь мягко обвисли, совершенно безжизненные, и, если у Хилариона и был ответ, он не высказал его. В первый раз мне пришла в голову новая мысль: каким образом я понимаю речь Зандора? Ведь это не язык Старой Расы, и даже не тот искаженный, как в Эскоре, и не язык Салкаров. Как это получается? Здесь другой мир — разве что Зандор тоже прошел через Ворота? Видимо, это какая-то магия машин. Они улавливают слова и переводят их для нас. А что машины не могут делать? Теперь я вернулась к своему плану. Энергия машин связана с Хиларионом. Мне она нужна. Но время! Мне нужно время! Зандор пошел ко мне. К счастью, я не изменила позы. Может, я смогу обмануть его, притворившись спящей? Даже такой маленький обман может оказаться выгодным для меня. Если он не скажет ничего… Так и случилось. Я закрыла глаза и слушала приближающиеся шаги. Кажется, он остановился и смотрел на меня. Я напряженно ждала слово, которое положит конец той малой свободе, которая еще оставалась у меня. Но он не сказал ничего, и через некоторое время я услышала удаляющиеся шаги. Я сосчитала до пятидесяти, потом еще до пятидесяти — для гарантии, и открыла глаза. Он ушел. Только один серый человек сидел перед освещенным экраном. Все остальные экраны были темными и, насколько я могла видеть, в комнате не было больше никого.
Нет, к Хилариону нельзя обращаться. Прикосновение к его мозгу может быть обнаружено, и я не вполне представляла, как вести мысленный поиск кроме того, какой связывал меня с братьями. Есть частоты коммуникаций, отчетливо представляемые, как светлые ленты, лежащие горизонтально от края до края. Коснуться их — это вроде поиска. Мой брат Кайлон всегда умел найти такие частоты животных и пользоваться ими, но я никогда не искала никаких других, кроме хорошо известных. Теперь я должна установить верхнюю и нижнюю частоты, чтобы выиграть время, которого у меня, наверное, мало. Для точного отсчета я выбрала старую, хорошо известную мне точку моих братьев. Может быть, я вскрикнула, не знаю, но, во всяком случае, серый человек не повернул головы: я на миг коснулась такого отчетливого и громкого зова, что вздрогнула и сбила прикосновение, как в тот раз, когда Хиларион коснулся моего мозга. Кто это? Кайлой? Кимок? Однажды Кимок пошел со мной в ужасы неизвестного мне мира, куда более чуждого нам, чем этот. Неужели он потянулся за мной снова?
— Кимок! — окликнула я.
— Кто ты? — Вопрос был таким резким, что громко отозвался в моем мозгу.
— Каттея, — ответила я сразу, не думая. — Кимок, это ты? — С одной стороны, я желала ответа «да», а с другой — боялась этого. Добавить к своему грузу еще тревогу за брата — это больше, чем я могу вынести. Ответ пришел не словами, а изображением. Я увидела, как в окне, комнату с каменными стенами, мрачную, темную. На пьедестале стояла каменная чаша, в которой горела горсточка углей, чуть освещая часть комнаты вокруг чащи. В освещенном участке стояла женщина в одежде для верховой езды Старой Расы — темные брюки и куртка темного, тускло-зеленого цвета, волосы были туго заплетены в косы. Я не сразу увидела ее лицо: оно было повернуто к огню. Затем женщина повернулась ко мне. Глаза ее широко раскрылись, но ее изумление не могло быть больше моего.
— Джелит!
Моя мать! Но каким образом здесь? С нашей последней встречи прошло много лет, когда она уехала искать моего отца и пропала, но время не коснулось ее. Она была такая же, как и тогда, хотя я уже из ребенка стала взрослой женщиной. Я видела, что ее не смущает перемена во мне и что она узнала меня.
— Каттея! — Она шагнула ко мне, протягивая руки, словно мы могли коснуться друг друга через это пространство. Затем ее лицо стало серьезным, и она быстро спросила — Где ты?
— Не знаю. Я прошла через Ворота…
Она сделала жест поднятой рукой, словно отмахиваясь от несущественных деталей.
— Понятно. Опиши мне, где ты.
Я это сделала, рассказав все как можно короче. Когда я кончила, она вздохнула как бы с облегчением.
— Это очень хорошо. По крайней мере, мы в одном мире. Теперь скажи: ты искала, думая о нас?
— Нет, я не знала, что ты здесь.
Я быстро рассказала, что должна сделать.
— Маг, создавший Ворота, в плену!
Она задумалась.
— Похоже, дочка, тебе повезло наткнуться на возможность спасти всех нас. Твой план воспользоваться девушкой вполне разумен, но тебе нужна помощь со стороны, это тоже ясно. Посмотрим, что можно сделать. — Она мысленно позвала — Симон, иди скорее!
Она снова обратила свое внимание на меня.
— Покажи мне эту девушку через свои глаза, и комнату тоже.
Я сделала для нее то, что не хотела сделать для Хилариона: я отказалась от своей воли, чтобы мозг моей матери крепко связался с моим, и она видела бы то, что вижу я. Помогая ей, я медленно поворачивала голову.
— Это Колдеры? — спросила я.
— Нет, не похожи. Я думаю, что этот мир когда-то был близок к миру Колдеров, и кое-что от их Власти перешло сюда. Но сейчас это невозможно. Я знаю вход в нору, где ты находишься. Мы придем по возможности быстро. До тех пор не связывайся со мной без большой необходимости. Но если этот Зандор займется работой над тобой, как и над Хиларионом, немедленно вызывай меня.
— А как насчет Айлии?
— Ты совершенно права: она может стать для нас ключом свободы, но пока мы не можем ею заняться. У нас нет времени. Самое главное — маг. Он знает Ворота, они его творение и будут подчиняться ему. Нам необходимы эти Ворота, если мы хотим вернуться в Эсткарп.
Она неожиданно улыбнулась.
— Время, видимо, бежало для тебя быстрее, дочка, чем для нас. Вижу, что я родила как раз такую, о какой мечтала: дочь моего разума, как и моего тела. Будь осторожна, Каттея, и внимательна, не упускай ни одного шанса, который может послужить спасением для нас всех. Сейчас я отключаюсь, но, если понадобится, зови немедленно!
Окно в каменное помещение исчезло, а я стала размышлять, как мои родители оказались здесь. Она говорила с отцом, как будто он был на некотором расстоянии от нее, а не в другом мире. Может, он прошел через другие Ворота в этот мир, и она пошла за ним? Если так — значит, те Ворота тоже захлопнулись за ними. Это вернуло меня к Хилариону. Мать сказала, что сотворенные нм Ворота должны подчиниться ему. Значит, мы должны освободить его, чтобы тоже вернуться в свой мир. Но время… Друг оно нам или враг? Я порылась в плаще и достала сверток с едой, похищенной у серых людей. Это был какой-то темно-коричневый брусок, ломавшийся в пальцах. Я понюхала его: запах странный, но не противный. Во всяком случае, это была моя единственная пища, а я была голодна, так что я стала ее жевать — сухую и рассыпчатую. Я запила водой из контейнера и кое-как проглотила. Теперь оставалось только ждать, а ждать — самое трудное.
