Дипломная работа по обитателям болота - Черчень Александра (книга регистрации TXT) 📗
На этом я решила обломать блондину кайф и вставила:
— Судя по настрою одного прохвоста и тому, что вы, милая, напоминаете вовсе не змею, а кролика, произойдет обольщение. Попробуйте отвести свой взор от несомненно прекрасных глаз господина Хинсара и прислушаться к голосу разума.
Нага встряхнула головой, несколько секунд сидела, приходя в себя, а потом со страхом уставилась на находящегося так близко мужчину. Отшатнулась, вырывая руку и забиваясь в кресло как можно глубже.
Лельер медленно повернулся ко мне, прищурился и тихо бросил:
— Никогда не вмешивайся в эти игры, Юля. Не смей лишать меня игрушки, если не хочешь занять ее место.
А я… я встала и негромко сказала, взглянув на все еще сидящих женщин:
— Прием окончен.
Казалось, этим я разрушила какую-то силу, сковывающую болотниц. Уже через несколько секунд мы с Лельером остались наедине.
— Ты слишком много себе позволяешь, — буднично, с легкой улыбкой на губах сообщила я застывшему напротив блондину. — Практически непозволительно много, Лель. Меня не интересуют твои… игры, особенно если они не мешают моей работе.
Он молчал так долго, что я начала нервничать, хоть и старалась держать себя в руках. Взгляд фаворита Гудвина мне очень-очень не нравился. Он был… задумчивым. За этот месяц я уяснила, что такой взор ненормального шута не сулит ничего хорошего.
В последний раз он так смотрел на лорда Тара, который посмел прилюдно назвать его подстилкой правителя. После этого Лельер с показным спокойствием перечислил, чем именно сей добропорядочный семьянин занимается с управляющим в кабинете, притом для непонятливых уточнил, что отнюдь не счетоводством. Потом последовало невозмутимое перечисление остальных грешков лорда, которые нельзя уже было назвать настолько… «невинными». Государственный шпионаж на Янтарь был делом гораздо более серьезным. В глазах властей.
Именно поэтому я и вздрогнула, не сдержавшись.
По бледным губам скользнула усмешка, и он вкрадчиво спросил:
— Знаешь, в чем прелесть земных девушек?
— Ума не приложу, — холодно ответила я, вскинув голову, и постаралась удержать ту искру уверенности, которая стремилась испариться в никуда под синим взглядом, сейчас казавшимся острым и очень опасным.
Таким шута я еще не видела. Вернее, он еще никогда так не смотрел на МЕНЯ. Неужели и правда? Мне дали время немного прийти в себя и теперь снова начинают показывать другие свои грани. Взгляд Лельера внушал безотчетный трепет. Он пробирал холодом, онемением разливаясь по мышцам, почти примораживая вежливую улыбку к губам.
Лель медленно двинулся ко мне, обошел по широкой дуге, но не успела я повернуться, как почувствовала колыхание воздуха, и уже через миг плечи сжали чужие жесткие пальцы, а уха коснулось прохладное дыхание. Фух-х-х… и искра уверенности исчезла.
— Как правило, в вас очень слаба магическая сторона сути. В некоторых настолько, что флер моей силы позволяет им не терять разум. А это так хорошо… Местные игрушки слишком быстро становятся… пластичными. Теряют форму. Неинтересно… — Шут хрипловато рассмеялся, и по моему позвоночнику прошла волна дрожи. Но вовсе не от близкого присутствия интересного и интригующего мужчины. Я его начала бояться. С очень большим опозданием, но лучше поздно, чем никогда, верно?
— Кто ты? — вдруг спросила, стараясь отрешиться от неприятных ощущений. — Не просто ведь шут?.. Сильный маг, ненормальный маг…
— Юля, ты опять меня провоцируешь, — и не подумал отвечать блондин. — Но хочу отметить, что если планы на тебя у нас с Ла-Шавоиром и схожи, то методы достижения цели разные.
— Господин шут, вы ведете себя непозволительно дерзко. — Я собрала остатки решимости в кучку, резко скинула с плеч ладони блондина и повернулась к нему.
Подавила порыв отшатнуться назад, так как мы оказались так близко, что лица почти соприкасались. Его глаза, которые меня всегда завораживали, теперь внушали только страх. Полночно-синяя радужка затягивала, не давала отвести взгляд, ноги переставали держать, тело слабело. Я неосознанно оперлась ладонями о кожу жилета шута и тотчас почувствовала, как талию обвивает сильная рука, поддерживая, прижимая ближе. Лель склонился к моему уху, чтобы тихо, интимно прошептать слова, от которых кровь стыла в жилах:
— Ты ведь правильно все поняла, малышка. Я и правда сумасшедший. Более того, я прошел почти по всем граням своего безумия, и нет того, чего я себе запрещал бы. И если бы я сейчас рассказал хоть немногое о том, чем занимался… и с каким удовольствием занимался… — Ухо неожиданно больно укусили, и он хрипло закончил: — Ты бы уже смотрела на меня не с опаской и легким страхом, а с ужасом.
Ногти так сильно впивались в кожу, что я прикусила губу в попытке сдержать гримасу, не позволить дать понять, что я и так в ужасе.
— О нет, госпожа психолог, — бархатисто рассмеялся Лельер, но от этого звука у меня мурашки по спине пробежали.
А когда его рука скользнула по телу, почти по-хозяйски поглаживая, мне едва не изменила выдержка. Почти изменила. Наверное, спасло только то, что стадия прессинга в странной игре шута закончилась, тембр голоса сменился на мягкий и ласковый. Но от такого контраста я еще больше обвисла на его руках, что позволило Хинсару плотно прижать меня к себе, позволяя ощутить твердость мышц, терпкий запах цитрусов и бергамота.
— Но, милая, я ведь могу быть иным. Тебе нравилось общаться со мной все это время? Ты только скажи, и я могу стать для тебя еще лучше…
— А зачем? — шепнула я в ответ, поворачивая голову и твердо встречая взгляд жестких, почти невыносимо жестоких сейчас глаз. — Ты мне дорог. А без своей оборотной стороны ты — пустышка. Смешная кукла со званием шута. Не будет оборотной стороны — не будет Бича Двора, и бесследно исчезнет в тебе то, от чего глаз невозможно отвести.
Он как-то очень горько улыбнулся и насмешливо пропел:
— «Ночь гипнотических грез, мы повелители слез, мы приближаем рассвет…
Вальс на осколках зеркал станцуем мы в темноте. „Проснись“, — шепчешь ты мне!» [1]
Кажется, у кого-то я слышала или читала про определение «от него веет безумием». Это про тебя, шут. Про тебя…
— Что это? — хрипловато спросила, машинально облизнув пересохшие губы.
— Слова моей новой песни, кажется, — хмыкнул шут. — Значит, глаз от меня не можешь отвести, красавица? А как же твой риалан? Или я обманулся в своих выводах?
— А кто тебе сказал, что природа моих эмоций одинакова? — спокойно спросила я мужчину, и не думая вырываться из его рук. Да, и сейчас… я его уже не боялась и была уверена, что ничего плохого мне синеглазый музыкант не сделает. Луна снова повернулась светлой стороной.
— Пожалуй, вспомню о таких понятиях, как такт и этика, а потому не стану тебя пытать по поводу отношения к Феликсу, — рассмеялся Лельер и, все так же прижимая меня к себе, сделал несколько шагов, пока не наткнулся на стол. Присел на него и снова вопросительно взглянул на меня. — Но вот про меня… изволь, Юленька, ты ведь сама начала это.
Я поудобнее повернулась, все так же не отступая. Губы шута скривились, и он демонстративно скользнул ладонью по моим лопаткам на талию и потом медленнее, но все ниже и ниже.
Я нахмурилась и невозмутимо проговорила:
— Это лишнее. Зачем усложнять, если у нас и так все очень непросто, Лельер Хинсар?
— Юлия Аристова… — Шут невесело хмыкнул и закончил: — Ла-Шавоир, да… Ты права, мелкая, ты права. Не будем усложнять.
Он разжал руки, и я быстро отступила, но ровно на один шаг, прямо посмотрела на блондина и сбивчиво, торопливо и, наверное, слишком эмоционально начала говорить:
— Какие же вы все… что Кик, что Айлар, что ты…
— Юля, — рассмеялся Лель. — Дорогая моя, твой риалан — Тень Гудвина, зрелый мужчина, матерый политик, да и техниками манипулирования Кик владеет великолепно. Айлар Смерть… ну, тут, я думаю, даже распространяться особенно не надо, потому что и так все ясно. Мастер, кроме того что является магом высочайшего уровня, так еще и существом крайне интересной расы. Преимуществами которой пользуется без зазрения совести. А я… — он хихикнул, на миг напомнив мне прежнего беспечного блондинистого приятеля, — побуду-ка я загадочным! В конце концов, планы по твоему охмурению хоть и похоронены, но пока не сдохли!
