Рыжий (СИ) - Иванушкин Александр (бесплатные онлайн книги читаем полные .txt) 📗
Господи, помилуй. Чапа остановился ровно в десяти метрах от лагеря хамухов. Границу обозначал лежащий в траве, в позе отдыхающего, часовой. Он был как и я в одних штанах, правда с ножом на поясе. Правее и дальше серые носороги хомячили сиреневую траву, некоторые плескались в мелкой протоке. Я их быстро пересчитал — 16 штук.
Прямо за лежащим часовым, в тридцати метрах, горел костер, и вокруг него занимались своими делами другие хамухи. Никаких оборонительных мероприятий, кроме вот этого лежебоки. Да может еще пара таких же с разных сторон стоянки. Они «пришли говорить». О чем же?
Лежащий смотрел равнодушно и молчал. Ну да. Он же не баба, а мужчины не удивляются даже живым рыжим бабазякам. Ну, по крайне мере, не выражают во вне свое удивление (припомнилась Мама Мать с ее невозмутимостью). Тогда начну я:
— Хамух мамка гнать мокрый тряпка лес?
Хамух звонко свистнул и ничего не ответил. Однако другие, которые давно меня заметили, но, очевидно, ждали этого свиста, сразу же направились к нам. Этикет, однако.
Среди них выделялся явный лидер. Не размерами и повадкой, а возрастом. Старый хамух подошел и сел в траву рядом с лежащим часовым. Остальные расположились вокруг него, как на пикнике. Старик смотрел на меня изучающе. Увидеть бабазяка он явно не ожидал. Но никаких всхлипов: «Ты белый!», просто внимательный взгляд. Эти ребята нравятся мне все больше и больше.
Очевидно я первый, кто здесь к ним подошел на расстояние разговора, и ждать они уже устали. Наконец старик вздохнул, повел рукой вокруг и произнес:
— Воздух. Трава. Хамух гулять.
В смысле они сюда подышать воздухом и погулять приехали? Отличный дипломатический ход. Но что мне с этим его ходом делать? Может так?
— Гулять?
Сильно задумчиво вопросительно.
— Гулять!
Сильно радостно утвердительно.
И я пнул Чапу пятками. Мы тихим торжественным ходом направились прямо к костру. Часовой ловко увернулся от Чапиных тумбочек, старик даже не пошевелился, но он и сидел не прямо по курсу. Двое помоложе вскочили, но старый хамух поднял руку в жесте «стоп».
Мы прочапали вплотную к костру. Я слез с носорога. Где тут еда? Ага, печеная рыба! Я все таки съем тебя, не там, так здесь. Думаю образное мышление хамухов словит ассоциацию. Они гуляют по лесу Черного Эля, а я гуляю по их лагерю. Воздух, трава, печеная рыбка вот кстати.
Я прислонился к Чапиной ноге, чтобы не дай Бог Доспех Рыжего не решил, что он слишком далеко от меня и уже собирался вонзить зубки в теплый пахучий рыбий бок, как на поляне грохнуло. Хамухи самозабвенно ржали.
Они тыкали друг друга кулаками, повторяли друг другу это «Гулять» разными интонациями и совершенно по лошадиному ржали. Ржал даже старик. И ладно. Рыба по прежнему со мной и я ее беспощадно съем.
Было вкусно. Старик затих первым, подошел и устроился у костра напротив. Остальные все еще ржали, но уже расходились по своим делам. Какие тут у них дела? Валяться в траве? Для чего они прибыли сюда на своих носорогах, я пока так и не узнал. Но сейчас была не моя очередь говорить. Потому я доедал рыбу молча. А доел — бросил в костер ее тонкий скелетик.
Старик махнул рукой, и к нам принесли странную конструкцию. Две большие круглые плетеные корзины были соединены между собой толстой палкой. Длина палки — около полутора метров. В корзинах что-то живое и зеленое. Эту штуку бросили у меня перед носом. Старик похлопал по ней рукой:
— Шаман делать. Смотри.
Смотрю. В корзинах явные протометаморфы. Боже! Это уркла. Точнее уркла разрубленный надвое. Верхняя половина в одной корзине, нижняя половина — в другой. И две половины непрерывно пытаются воссоединиться.
Для половинок протометаморфа щелей в этих корзинах достаточно, чтобы протечь навстречу друг другу и восстановить ту «самоидентификацию» к которой его приучили. В конце концов протометаморф может решить эту проблему телепортацией. Но, очевидно, хамух шаман не только собрал конструкцию, но и приколдунил ее неким колдунством.
Башка урклы шипела и щелкала зубами, но стать целым со своими ножками и половиной тулова не могла.
— Сучка Эль делать бронь. Сучка Эль делать урод?
Понял. Хамухи столкнулись с воинством черного колдуна. А протометаморф — это абсолютно неубиваемая штука. Как ее не руби, не топчи — она восстанавливает образ (пока жива самоидентификация) и снова идет в бой. Но хамухи научились «фиксировать расчленение образа». Вот он недостаток схемы черного колдуна, прямо здесь в корзинках наглядно скалится и шипит.
— Нет. Урод делать колдун та сторона Великий Язык. Быть, видеть.
Старик кивнул. Похоже он знал это. К «сучкам Эль» его привел поиск средств борьбы с напастью. Если черные эльфы делают морфики, значит знают о протометаморфе больше хамухов. Очевидно дела на Великом Языке шли совсем плохо. Старик пнул одну из корзин ногой и зло посмотрел на меня:
— Ты убить?
Смогу ли я убить протометаморфа?
— Нет. Я менять. Отпустить урод.
Оказывается нас внимательно слушали. Старик только кивнул, два хамуха одновременно что-то выдернули из двух корзин и корзины рассыпались. Ха! Та же схема, что и с «клеткой судьбы». Лита тоже что-то выдернула тогда из прута и клетка распалась.
Уркла в момент стал целым, увидел меня и расплылся радужной лужей. Я встал и призвал доспех. Хамухи напряглись, но не сдвинулись с мест. Уркла восстановился. Повторим цикл, но только с одним шлемом. Пяти раз хватило. Я обрел власть на этим кусочком первоглины и сделал из него маленького, розового носорога.
Функции — пищать при нажатии, бежать за ближайшим хамухом, говорить раз в четыре часа детским голосом «я трава съесть», говорить раз в три часа басом «вода быстро дать». Ограничения стандартные, те, что не позволяют переделать игрушку. И сообщил всем:
— Баба играть.
Один из хамухов зафутболил розового носорожку с ноги. Тот пискнул, перелетел поляну кувыркаясь и упал недалеко от берега в воду.
— Баба играть — хамух грязный голодный сидеть.
Логично. Но так просто вам от него не избавиться. «Бежать за ближайшим хамухом» — одна из его функций. Старик же скомандовал.
— Ехать Великий Язык. Сейчас.
Я сел и взял вторую рыбу.
— Зачем?
— Нужен.
— Колдун допрос я первый.
— Да.
— Рыжий Великая Русь.
Ткнул я себя пальцем в нагрудник, надел шлем и запрыгнул на Чапу. Чапа косил победительным глазом на других носорогов, потому что Чапа силен и красив, а они — нет.
Хамухи облачились в доспехи и уже сидели верхом. Старик молча махнул рукой, и мы двинули легким галопом. Я заметил в кроне большого дерева наблюдателя мантикору. Скорее всего он видел произошедшее на поляне у костра. Латопа по возвращении из набега ждет множество непонятных новостей. Почему-то я был уверен, что он вернется живым и бодрым, Латоп Мясник.
Мы шли вдоль протоки, потом переплыли ее. Чапа наслаждался полезной хозяину веселой игрой «бежим в толпе».
Как сохранить хамухов в стремительно меняющемся мире? Никак. Ответ был — никак. Только если объявить Великий Язык заповедником, то есть выключить из мира, законсервировать. Но это все равно, что убить. Любая клетка — зло.
Первым делом надо научить их пользоваться падежами. Да. Падежи постепенно изменят все, и яд культуры слабостей растворит цельность культуры силы. А оно надо? Обретаемые преимущества — коммуникабельность, расширение умственного горизонта. Единственный недостаток же — неизбежное самоуничтожение Хамуха, как он есть.
И будут ушастые черного, зеленого и еще какого-нибудь цвета в одинаковых одеждах одинаково кричать на одинаковый футбол в одинаковых телевизорах. И одинаковое пиво одинаково хлебать. И это хуже смерти.
Может у этого мира получится избежать ужаса бесцельного благоденствия, не впав при том в ужас бесцельной нищеты? О, цель! Да, миру нужна цель. Причем родная, не придуманная сикунами отщепенцами ради их же личной безопасности и наживы, а своя, исконная, стержневая, подкожная, выходящая за все возможные пределы, мечта. Какая же?
