Драконья тень - Хэмбли Барбара (читать хорошую книгу полностью .TXT) 📗
Вскоре к дверям ее комнаты пришел Пелланор. Он был ранен в голову, кровь пачкала доспехи, но он остановился, осматриваясь в молчании, и собрался молча выйти. Дженни подняла голову от магического кристалла. – Нет.
– Ее рот и лицо онемели, словно речь сквозь густой туман магических заклинаний и сосредоточенности требовала огромных усилий. Она подняла руку.
Седые брови барона сошлись над переносицей. – С вами все в порядке? Что-нибудь принести?
Она покачала головой.
– Они отходят, – сказал он. – Они разбиты на южной стене. Я думал, вы вымотаны, вам нужен отдых…
– Был нужен, – хрипло сказала Дженни. – Нужен. Не сейчас. – Она встала на ноги. – Мне нужно выйти. Наружу.
– Сейчас? За стены?
Она кивнула, безразличная к вспышке недоверия и тревоги в его голосе. Или он подумал, что после всего она сбежит? – Изулт, – сказала она, надеясь, что это объяснит все, и осознав, что даже не приблизилась к этому. Если нападающие отошли еще до того, как она обновила защиту, то пройдет немного времени и Балгодорус вернется, чтобы утащить любовницу; пройдет немного времени и начнется охота. Она должна добраться до Изулт и обновить охранные символы раньше.
Но она не могла этого сказать, ничего не могла сказать. Только покачала головой и с огромным усилием пробормотала – Я вернусь.
Если Балгодорус только заподозрит, что Изулт нашла убежище в поместье или перебежала, чтобы предать его, он усилит нападения и никогда не откажется от мести. Она едва слышала доводы и вопросы Пелланора ей вслед , направляясь наружу. Только раз или два покачала головой, и повторила: – Я должна уйти. Я вернусь.
У южной стены толпились люди. Осадные лестницы горели в иле разрушенного рва. Взад и вперед летели стрелы, но уже не так близко, как раньше; под защитой частокола пронесся один из детей из поместья, выдергивая застрявшие вражеские стрелы, чтобы использовать завтра. Некоторые из этих орудий переходили туда-сюда по шесть-семь раз. Их оперение помечали заклинания и Дженни, и Изулт. Несмотря на утомление, Дженни не сдержала улыбки. Джона бы это позабавило.
– Они отходят. – Пелланор взглянул через внутренний двор на женщину, которая сигналила на противоположной стороне. – Старый Гронд Огнебородый наконец решил даровать нам победу. Вы можете сказать, куда идете?
– Потом. – Дженни закрыла глаза, взывая мысленно к роще деревьев прямо напротив самой северной смотровой башни и призвала к ней слепящую вспышку цветного света, такую резкую, что сияние проникло под веки даже отсюда. Она слышала вопли грабителей – хотя и она, и Изулт использовали такие ложные атаки неделями – и открыв глаза, увидела, что они бегут в этом направлении.
– Пора!
Пелланор бросил канат. Дженни перегнулась над заостренными кольями, натянула вокруг себя клочья маскирующих заклинаний, и быстро спустилась. Кто-то закричал, и рядом с ее плечом о камень стены разбилась стрела. Надеяться на то, что эти заклинания защитили ее – в ее-то изможденном состояние – было бы слишком. Вместо того, чтобы их усилить – а они бы в любом случае не сработали, пока она была еще у них на виду – она вызвала более простую иллюзию – что она – это старик, которому на рынке рабов грош цена и который бежит, спасая свою жизнь.
Кто-то завопил: – Не дайте ему удрать! – и в землю (далеко от их мишени) воткнулась пара стрел. Дженни плотнее схватила алебарду и стремглав бросилась в леса.
Нимр, голубой как море, с лиловой короной…
И каким – то образом стиль этой мелодии, не слишком быстрой, легкой, но величавой, говорил об облике дракона, что кружил на виду у Джона у голой унылой вершины скалы, рядом с которой шестьюдесятью футами ниже завис в воздухе Молочай. Не такой темный, как сапфиры, но и еще не цвета моря – во всяком случае, не этих северных морей – скорее он был цвета лобелии или самой сердцевины синих ирисов. Но корона была лиловой. Длинные изогнутые рога, что росли из похожей на клумбу гривы, были в бело-пурпурную полоску; в более коротком и нежном мехе, что мерцал тысячами оттенков аметиста и сливы, крыльями развевались ленты чешуи. Длинные усы изгибались и покачивались шипастым волнистым облаком, а кончики их светились красновато-синими огоньками. Дракон один раз обогнул его кругом и завис без движения в воздухе, как чайка, рассматривая его. Даже с этого расстояния Джон знал, что глаза тоже ослепительно-лиловые, как горсть драгоценностей.
Не смотри ему в глаза, подумал он, склоняя голову к шарманке из черного и грушевого дерева, когда ветер нежно баюкал качающуюся лодку.
Он наигрывал напев, который относился к Нимру, и пальцы двигались по клавишам из слоновой кости без ошибок, что достигалось долгой практикой. Шарманка была уличным инструментом, сделанным, чтобы его расслышали и в грохоте и с огромного расстояния на открытом воздухе. Музыка раскручивалась с натертого канифолью колеса, как разматывающаяся цветная лента – голубая с фиолетовым.
Нимр повисел в воздухе еще мгновение, потом согнул огромные голубые крылья-бабочки и нырнул прямо в море.
Джон увидел, как крылья развернулись, разбивая воду. За последние два дня он наблюдал сверху движение рыбы в океане, глядя сквозь крадущиеся волны на косяки лосося, рыбы-меча и марлиня – бледные силуэты, что ярко вспыхивали, внезапно появляясь в поле зрения, и снова уходили на глубину. Чайки и крачки, серые, белые и черные, что кружили вокруг выступающего пояса скал, рассеивались и летали кругами, потом возвращались, чтобы курлыкать около воздушного шара. Дракон пронзил глубину, выныривая обратно весь в пене из серебряных пузырьков. Создания жара и огня, думал Джон. Как они не умерли в воде от холода?
Неподвижность и безмолвие. Волны в оборках пены разбивались о скалы, совершенно не изгибаясь, что говорило бы о шельфовой отмели где-то внизу. Скорее скалы поднялись прямо из воды – все обрывы, ряд за зубчатым рядом. Их покрывал низкорослый можжевельник, вереск, морской овес, вместе с деревом, случайно занесенным ветром; обычно среди них, как цыплята на насесте в сарае, гнездились птицы. В скалах стонал ветер, и Джон развернул лопасти Молочая, чтобы судно сохранило устойчивость. Следующий остров располагался в десяти милях к северо-западу. Этот остров, размером не больше пальца, протыкал морской горизонт вдалеке. Чайки открыли клювы и закричали…
Потом дракон разбил волны, выпрыгнув из воды великолепным фонтаном лилового огня прямо под Молочаем. Джон ухватился за такелаж и изогнулся, используя хрупкое судно для опоры, а турмалиновое крыло рассекло воздух позади, достаточно близко, чтобы обрызгать лицо. Ему всего лишь плюнуть огнем, и я готов, подумал он, разворачивая на шарнире одну из маленьких катапульт, чтобы прицелиться, когда дракон исчез в вышине над воздушным шаром. На высоте шестидесяти футов над водой любое сражение стало бы сражением насмерть. Его накрыла тень, сквозь распростертые крылья сочился свет.
Потом дракон снова завис перед ним, покачиваясь в воздухе, как качается на якоре лодка.
Джон сделал шаг от оружия, подобрал шарманку и снова заиграл странноватый плач драконьего имени.
Лебединая голова нырнула и выгнулась. Глаза хищника обратились вперед. Совершенно мокрое огромное тело, тридцати футов от кончика клюва до шипастой колючей шишечки на хвосте, медленно подплывало ближе.
Джон ощутил вопрос, касание и похлопывание, холодное и чуждое, как тонкие длинные пальцы, которые исследовали его разум. Он сосредоточился на музыке, задаваясь вопросом, а что если драконье имя не удержит дракона от убийства. В одной из Гаровых баллад Селкитар Великолепный написал имя Алого Дракона Руилгира на щите, поэтому драконий огонь отскочил и уничтожил своего создателя – такую технику Джон испытать не рвался.
Снова вопрос, резче, острее. Он удержался и не поднял взгляд, зная, что аметистовые глаза стремятся его захватить.
???, Стихоплет.
Его сердце глухо стучало. – Я пришел не затем, чтобы причинять вред, – сказал он, поднимая голову, но задержавшись взглядом на ляпис-лазурных когтях, украшенных капельками лазоревой эмали шипов на лапах. – Я ищу здесь Черного Моркелеба. Он живет на этих островах?
