Великий и Ужасный 6 (СИ) - Капба Евгений Адгурович (читаем книги онлайн бесплатно полностью без сокращений .TXT, .FB2) 📗
— Я Резчик, прямиком из России. И я здесь для того, чтобы освободить урук-хай! — и для пущей демонстрации серьезности своих намерений продемонстрировал им сначала золотое свечение Ловца Снов, а потом взял — и снял ошейник, двумя пальцами разогнув защелку.
А потом снова надел.
— Гарн! Гарн! Афар вадаканук! Бур-р-рзум! Карморди! — молодая поросль уруков Монтенегро явно была под впечатлением от увиденного.
И я жутко порадовался, что в попутчики и товарищи по несчастью мне достались эти юные орки, которые еще умеют верить в чудеса, Резчиков и Саурона, а не занудное циничное старичье типа Шаграта Зловещего или Маухура Поджигателя. А еще я задумался, сидя на дне ржавой вагонетки: не был ли Саурон Резчиком?
Глава 13
Импровизируй, адаптируйся, преодолевай
Уруки остаются уруками. Я про это постоянно забываю, потому что слишком мало общаюсь с настоящими матерыми урукхаевскими отморозками, все больше — со всякими малолетками, инвалидами и звезданутыми. Настоящие уруки — они… Им похрен. Они не боятся, не переживают, не рефлексируют.
Я думаю, от степени урукской адаптивности и похренизма обалдели даже янычары. Ну как? Ты захватываешь в плен двадцать тысяч диких варваров, разделяешь их на несколько частей, изолируешь, лишаешь их сверхъестественных сил и не кормишь много дней подряд, потом запихиваешь в нечеловеческие условия и заставляешь добывать полиметаллические руды с высоким содержанием сурьмы и мышьяка, отдаешь дебильные приказы и вообще — всячески пытаешься сделать их жизнь невыносимой, а они…
Они, сука, жарят чудовищ и грибы, жрут, ржут, поют и пляшут, и трахаются у костров. Рассказывают о том, как именно они будут уродовать охрану, когда ошейники перестанут работать, какие именно ногти станут рвать у янычар первыми и какие кишки на какой кулак начнут наматывать. Можно, конечно, каждому по очереди отдать приказ заткнуться и целовать сапоги одабаши, но их тут — не одна тысяча! Страшных, огромных, злых черных уруков. Процелуют насквозь и отгрызут ногу, как пить дать. А еще — вокруг Хтонь. Реально стремные монстры. И уруки в целом-то работают и руду отгружают, да еще и кайлом чудовище приложить способны, ну, чтобы было кого пожарить потом. Без уруков с подземными хтоническими ужасами совладать будет трудно, да и подходящую рабочую силу попробуй найди… А начни чмырить уруков и заставлять работать на износ- они ж и забастовку устроить могут. Уже делали — семь раз. Просто выполняли только и исключительно то, что приказывали защелкиватели ошейников. И это был кирдык…
Конечно, всего этого я не знал сразу, когда вагонетки остановились в огромной пещере. Но запах жареной хтонятины и подземных грибов уловил моментально. И не услышать дикий рев сотен глоток, которые вопили нечто очень угрожающее и свирепое на черном наречии, тоже было очень, очень сложно.
— Аш назг дурбатулук!
Аш назг гимбатул!
Аш назг тхракатулук!
Агх бурзум-иши кримпатул!!! — развеселая песенка получалась, только «гопца-дрипца гоп-ца-ца!» в конце не хватало.
Я и не знал, что орочий вариант «Легенды о Кольце» может быть танцевальной мелодией с прихлопами и притопами.
Одабаши и конвой выскочили из вагонеток, им навстречу из каких-то темных углов побежали бледные и осунувшиеся янычары дежурной смены. Они выглядели откровенно хреново, Хтонь пожирала их постепенно, маленькими кусочками. Всё-таки османы были людьми, пусть и пустоцветами. В аномалиях им удавалось отлично колдовать, но вот жить… Жить они здесь не могли. Ну, день-два-три, что-то около того. Дальше накрывала депрессия, нервное истощение, несварение желудка, мигрени и реактивный артрит. Всякое могло случиться, Хтонь — она всегда бьёт в самое больное место.
Сотня задолбанных янычар с ручными пулеметами выстроились и привестствовали офицера, как полагается у турок — с церемониями. Все-таки одабаши был большой шишкой и настоящим магом! А потом нас выволокли из вагонеток и швырнули на каменный пол пещеры. Турки что-то там порявкали, судя по остекленевшим глазам моих товарищей по несчастью — отдавали приказы. Я тоже старательно пучил буркала, делая вид, что проникаюсь, слушаю и повинуюсь.
Местные охраннички отпихали нас в сторону костров с уруками, которые делали вид, что им срать на происходящее, и побежали обратно к вагонеткам: там для них привезли припасы и лекарства. И больше вроде как всей это тусовкой под великанскими сводами пещеры не интересовались. Это всё было странно, но кто я такой, чтобы учить османских изуверов правильно организовывать принудительные работы?
— Ну, идите уже сюда, черти, — сказала какая-то орчанка с прической из четырех кос. — Что, доросли до ошейника? Тут не намного лучше, чем в загонах, но всё-таки кое-какие приятные моменты есть. Но вам об этом думать рано. Завтра будете грузить руду в вагонетки, за кайло вас пока не поставим — сначала осмотритесь. И оставайтесь начеку! Кобольды притворяются камнями, могут долго лежать неподвижно — а потом… КЛАЦ!!! И откусят всю жопу!
— Га-га-га! — местные уруки обоих полов с удовольствием потешались над настороженными, зыркающими во все стороны новичками.
Ровно до тех пор, пока один из них — одноглазый верзила со шрамом через всю рожу, не заметил меня.
— А ты что еще за хрен? — спросил он.
— Давай сразу подеремся? — миролюбиво предложил я. — У вас ведь так принято?
Конечно, ять, мы подрались. С ним и еще с одним — курносым, который ловко оттаптывал мне ноги, и с другим — без двух пальцев на левой руке, но зато быстрым, как понос, и потом еще с каким-то квадратным утырком, который бил так, что у меня чуть кишки через рот не вылезли. Я их тоже бил смертным боем, не стесняясь демонстрировать сверхъестественные силы. Ломал ребра и сворачивал челюсти, выбивал дух и выкручивал суставы… Иначе они сами сделали бы из меня яйцо всмятку. Или яйцо пашот — как повезёт. Это были уруки — самые свирепые бойцы в мире, с ними нельзя по-другому! Ни любви, ни тоски, ни жалости, все, как приснопамятный классик и современник завещал. И только после того, как квадратный орк выплюнул два зуба от моего апперкота и с ошалевшими глазами уселся на жопу в состоянии капитального нокдауна, тот самый первый, со шрамом, еле глядя единственным глазом, который заплыл и был почти не виден, спросил:
— А ты что — татуированный хрен, что ли? Чего так крепко дерешься? Ты что — знаешь какого-никакого другого Резчика, кроме Шарку? Ты, может, какой-то не местный? А за каким бесом ты сюда приперся, что ли — специально?
— А й-о-о-о-о-оп твою мать! — сплевывая на пол пещеры кровавую юшку и вытирая рожу, проговорил я. — Озарение, ять! Эврика, нахрен! Черные уруки — очень способный народ, я всегда это знал. Можно сказать даже — одаренный, альтернативно, правда, но это не важно. Как в морду зарядишь — так сразу столько талантов проявляется, просто удивительно!
— Дык? — уточнил Шрам.
— Елы-палы! — откликнулся я. — Да, потому что, да, да, да. Вот ответы по очереди на все твои гребаные вопросы, тупой ты мракобес. Я пришел сюда вас всех спасти, и я точно знаю, как нам поубивать всех этих ублюдков в дебильных шапках, запихать им сраные пулеметы в говенные жопы, вырваться наружу, разнести всю хату… А потом — если удастся освободить остальных уруков — сжечь к японой матери Бухарест и, возможно, Истанбул. Но это не точно. Возможно, их сожгут до нас.
— Ого! — сказал Курносый. — Заливаешь ты знатно. Чисто потрендеть — мастак. Давай, мы дадим тебе кликуху Трендлявый Ящик?
— Я тебя щас второй раз отхреначу, — сказал я. — Хочешь — фокус покажу?
— Ну, ну? — заинтересовались все примерно полторы тысячи уруков.
— Во, ять! — я легким движением руки снял ошейник, а потом надел его обратно. — Прилетел вдруг волшебник в голубом вертолете, ясно?
— Ого! — сказали все. — Кобольда жрать будешь? А вертолет — это че за хрень? Нормально на бурзгаше сказать можешь, че эт такое? А почему он голубой — педераст, что ли? А если педераст, то почему летающий, и как в нем летает волшебник? Волшебник — тоже педераст? И где он приземлился, потому что мы не любим педерастов, и хотим ему по щам надавать, прямо сейчас. Им обеим надаем, хоть они и волшебники. Только скажи, как это ты так хитрожопо снял и надел ошейник? И мы пойдём озвездюливать педераста! Ну, чего молчишь? Ты че — говнистый, что ли? Как ошейник снимается-то? Или кобольда сначала сожрешь?
