Орк-лекарь - Лифантьева Евгения Ивановна "Йотун Скади" (читать бесплатно полные книги .txt, .fb2) 📗
— Вот и мне нужно сделать то, что я должен. Раз клятву Гиппократа давал — значит, должен лечить.
— Так делай! — с непередаваемой уверенностью сказал Асаль-тэ-Баукир. — Кстати, ты знаешь, куда мы идем?
— Понятия не имею.
— Так посмотри — вот место, которое тебе нужно.
Я поднял глаза. Действительно, далекий огонек превратился во вполне различимый костер. Около него сидела странная фигура — здоровенная птица с человеческой головой. Однако, стоило мне подойти поближе, существо у костра встало, подняло посох — и я понял, что это вовсе не птица, а человек в покрытом перьями плаще. Незнакомец оглянулся по сторонам, пожал плечами и шагнул в туман. Тот довольно чавкнул, моментально скрыв фигуру.
Мне же не оставалось ничего другого, как выйти к огню.
Костер как костер… Большой. Неизвестно кем разожженный. Неизвестно кто подкидывает дрова, которых на самом деле нет.
Я побродил вокруг. Забавно. Такое ощущение, что тут бывают, и довольно часто. Вон — обрывок какой-то бумажки, вон — перышко. Наверное, от того парня в плаще осталось. Несколько хлебных крошек возле одного из камней. Этот и еще несколько валунов, похоже, кто-то постоянно использует в качестве сидений. Камень мягкий, вроде известняка, на нем видно несколько царапин, которые можно оставить прицепленными к поясу ножнами.
Единственное, что привлекло мое внимание, это большой щит, прислоненный к одному из камней.
«Аш назг дурбатулук,
Аш назг гимбатул,
Аш назг тракатулук
Ак бурзум иши кримпатул», — прочел я.
И даже не удивился. Чему удивляться? Ну, кто-то еще темное наречие помнит… Хотя я лично не решился бы воспроизвести формулу «три-семь-девять-один». Вряд ли получится без ошибок. В голове засели только стебные варианты перевода вроде «И один — бабе Нюре, что спит в коридоре: чтобы всех разыскать, воедино собрать, за собою заставить бутылки сдавать в коридоре, где вековечная тьма…» [2]. Однако я — орк, с меня взятки гладки. Но знавал когда-то девчат, которые на квенья стихи писали, а на темном наречии — с кондукторами в автобусах ругались. Причем, что самое забавное, те понимали, что им хотят сказать…
— И что тут интересного? — риторически спросил я, обращаясь к моему миниатюрному собеседнику. — Место и впрямь хорошее, уютное. Но толку? Я же жить тут не собираюсь.
— А никто и не думает, что ты тут поселишься, — раздалось в ответ за спиной.
— Ара? — Я уставился на Арагорна, как бык на красную тряпку. — Слушай сюда, быр-гымнюк, если ты тоже попытаешься назвать меня идиотом, я тебя стукну.
— А что, уже называли? — хихикнул мастер.
— Пробовали, — мрачно ответил я. — В общем, давай так: гони мой загруз в той долбаной реальности, куда я угодил. И не говори, что ты не виноват!
Арагорн открыл рот, кашлянул, потом закрыл, сделал глубокий вздох:
— Саныч, а ты не обнаглел, часом? Ты вообще-то соображаешь, с кем говоришь?
При этих словах Арагорн раздулся, стал раза в два выше и заполыхал радужными искрами по контуру. Но если я завелся, то меня остановить трудно. К счастью, злюсь я редко. Но, как говорят, метко:
— Все я соображаю! Если это все — твоя работа, то ты — какой-то супер-пупер-маг, бог или еще какая дрянь. Только мне наплевать, кто ты есть! Я понял одно: тебе надо, чтобы я что-то там подшаманил в той реальности, куда ты меня засунул. Но ты же, гад, мне не дал ресурсов, чтобы развиться и разобраться, что к чему. Богиня эта, Мать-Земля, ничего толком не знает. Жалуется, как старая бабка участковой врачихе: тут у нее крутит, там — ломит, а здесь — выворачивает. Дескать, деточка, дай таблеточку, чтоб сразу все отвалилось и больше не крутилось. И думай: то ли у нее артрит, то ли невралгия, то ли микроинфаркт, а то ли она вчера что-то не то съела.
Арагорн заржал, подвизгивая от хохота. Одновременно он уменьшался в размерах и успокоился, когда вернулся к обычному человеческому росту.
— Так что гони ресурсы на исследования, — тихо фигея от собственной наглости, продолжил я. — Мне понять надо, что это за гребаный Хаос, как диагностируется, чем отличается от Порядка, как на него воздействовать… мне опыты нужно провести… ну хотя бы по минимуму… А если думаешь пугать — я самоубьюсь тапком и обломаю тебя в лучших чувствах! Или найду этого черножопого с саблями и наеду на него!
Отсмеявшись, Арагорн сделал несколько глубоких вдохов и лишь потом тихо простонал:
— Саныч, ну кто же ты еще, как не это самое? В смысле, то, чем ты не хочешь, чтобы тебя называли? Тебе Смотрители лично-персональную информационную базу подкинули. Причем за какие такие красивые глаза — не знаю. А ты еще с меня что-то требуешь!
— Это чего?
И тут до меня дошло:
— Асаль-тэ-Баукира, что ли? Так он сам ко мне прибился, как котенок. Мне его жалко стало.
— Ничего себе котенок! — фыркнул Арагорн. — Это же был крутой маг из веера Сахахаэ! Он один несколько веков сдерживал наступление Хаоса!
— Правда, что ли?
Я недоверчиво заглянул под щит. Асаль-тэ-Баукир с задорным видом высовывался из углубления под рукоятью. Дескать, а вы что думали?
— Правда, правда, — подтвердил Арагорн. — Он и тут, в Междумирье, немало дел наделал… такая беспокойная душа! От него не то что боги, демиурги вешались… в переносном смысле, конечно.
— Подтверждаешь? — строго спросил я обитателя умбона.
Асаль-тэ-Баукир закивал головенкой:
— Ну, а что, личность терять, что ли, как всяким разным простецам? Мне мыслить еще не надоело!
— Во-во! — Арагорн нахмурился, словно что-то вспоминая, но продолжил уже спокойно: — Сколько веков прожил, а все ему не надоело. В общем, душа качественная и весьма информированная. Бери, владей, используй по назначению.
— Спасибо хоть на этом.
— Кстати, откуда у тебя щит? Вроде на Земле такого не было…
— Один знакомый бог задарил, — я пожал плечами. — А что?
— Хорошая вещица. Смотри не потеряй.
По выражению лица Арагорна я понял, что мой щит в его глазах представляет гораздо большую ценность, чем мне показалось сначала. Не зря же глазастый умник Асаль-тэ-Баукир сразу к нему прилип, словно дом родной нашел.
— Да уж как-нибудь постараюсь, — ворчливо ответил я.
— Тогда иди, — махнул рукой Арагорн.
— Как?
Но вдруг понял, что знаю как. Асаль-тэ-Баукир прошептал начальные слова заклятия, и у меня словно кто-то покрывало с памяти сдернул, всплыли строчки:
— Клинок прольется, мыслию мечен, гибок белый бамбук, гибок и вечен.
«Какой бред», — подумал я и открыл глаза.
Передо мной маячила широкая серая задница Мани. Небо начинало темнеть, в расщелину между сказами задувал ветер.
— А здесь не так уж плохо, — раздался голос со стороны щита.
Я похлопал глазами, пробормотал: «Глюки продолжаются», — и со всех сторон осмотрел щит. Давешнего бесхвостого котенка не наблюдалось, но мой «кулачник» явно говорил голосом мертвого мага.
— Не ищи, я слился с металлом, — объяснил Асаль-тэ-Баукир. — Я же все-таки бесплотный дух и в воплощенных мирах могу существовать только как часть какого-то предмета, наделяя его разумом, или как быстролетная мысль, не имеющая ни формы, ни веса.
— Понятно, — ответил я. — Теперь ясно, почему ты обещал, что не будешь мешать. А тебя не напрягает, что по щиту порой бьют? Выбрал бы себе какое-нибудь менее опасное обиталище…
— Нет, тут хорошо, и стол и дом, — захихикал Асаль-тэ-Баукир. — Про Следы Создателя тебе еще рано знать, потом разберешься что к чему. Пока только одно скажу: если встретишь тварь Хаоса, то бей ее щитом. Если мечи не помогут. А в щите есть особая сила. Да и я кое-что могу!
Я тоже хохотнул, представив это извращение: размахиваю «кулачником», как кастетом, громя нечисть направо и налево. Щит при каждом ударе ойкает и матерится, комментируя крепость голов моих врагов. Неодушевленные предметы воодушевляются и разговаривают, стоит задремать покрепче — начинаются «глюки»… Честно говоря, расскажи мне кто о таком, я бы с полной уверенностью в том, что делаю, засадил бы его в палату для буйных.
