Золотой ключ. Том 3 - Эллиот Кейт (книги полностью бесплатно .TXT) 📗
– Я пытаюсь придумать, как защитить Элейну, – вырвалось у Агустина.
– Не сомневаюсь, Элейна сама прекрасно может себя защитить, но я понимаю, что ты имеешь в виду. Впрочем, сейчас тебе следует побеспокоиться о себе. Из-за твоей болезни наказание отложено, а я пришел предупредить тебя; ты предстанешь перед Вьехос Фратос. Это значит, что меня там не будет.
Агустин чуть не подавился булочкой, закашлялся, но сумел проглотить кусок; новый приступ у него не начался.
– Они сделают со мной что-нибудь ужасное?
– Не говори им то, что я тебе сейчас скажу. И выслушай очень внимательно. Они станут угрожать, поскольку не любят, когда в их дела вмешиваются. Мне-то понравилась твоя затея. Но ты же понимаешь, у Одаренных передо мной преимущество, а им твой фокус пришелся не по душе. Однако во время летней лихорадки погибло много мальчиков. Ты представляешь для семьи Грихальва большую ценность. Ведь именно на таких, как ты, основано благополучие нашего семейства. Они попытаются тебя запугать, но причинить вред не решатся, если только не сочтут тебя опасным, – но мы-то с тобой знаем, что им нечего тебя бояться. Эйха! Кто-то идет. Все будет хорошо!
Кабрал скрылся за одной из дверей как раз в тот момент, когда в другой появились Гиаберто и Диониса. Агустина все это могло бы развеселить, если б он не дрожал от ужаса. Лицо Гиаберто было невероятно серьезным, а Диониса казалась одновременно разъяренной и обеспокоенной. Будь сейчас рядом с ним Элейна, Агустин чувствовал бы себя увереннее. Но он остался один.
– А ну прекрати трястись! – рявкнула на него мать. – Ты мне напоминаешь перепуганную насмерть служанку, пойманную в тот момент, когда она тайком лакомилась сиропом. – Диониса вдруг замолчала, подошла к сыну, который даже пошевелиться от страха не мог, и погладила его по плечу. – Ну, ну, нинио. Ты же знаешь, я тебя защищу. Никто не обидит моего Агустина. Мы с Гиаберто желаем тебе только добра. Но ты должен вести себя как мужчина и пойти сейчас с дядей.
Агустин привык подчиняться приказам старших.
Его ждали в кречетте одиннадцать угрюмых мужчин, самым младшим из них был его пятый кузен, Дамиано, старшим – дальний родственник, который в возрасте сорока пяти лет страдал от костной лихорадки в последней стадии.
Агустин обнаружил, что старый Тосио не вызывает у него никаких чувств. Агустину не придется испытать страданий, выпавших на его долю, ему не откажут руки и суставы – потому что легкие убьют его гораздо раньше. Эта печальная мысль дала Агустину силы предстать перед собравшимися.
Верховный иллюстратор Андрее поднял руку.
– Ты можешь сесть, Гиаберто. А ты, Агустин, постоишь, вот здесь.
Агустин покорно встал так, чтобы все могли его видеть. Иллюстраторы бросали на него сердитые взгляды, все, кроме молодого Дамиано. Тот сидел к остальным боком и ободряюще подмигнул Агустину. Никойо, скрючившийся в своем кресле, казался особенно недовольным; у него было бледное, тупое лицо человека, из которого словно по капле вытекает жизнь.
– Агустин, тебе известно, как Одаренные наказывают тех, кто нарушает строжайшие законы, установленные нами для самих себя?
Агустин покачал головой. Его охватил ужас, но он тем не менее утешал себя: во-первых, Кабрал сказал, что он представляет большую ценность, а во-вторых… он все равно умрет рано, что бы ни решили с ним сделать.
– Нам дан могучий Дар, – суровым голосом продолжал Андрео, – но вместе с ним и величайшая ответственность. Мы обязаны служить семье Грихальва и Великому герцогу Тайра-Вирте. Тебе известно о Верро Грихальве. Ты знаешь, что его сестры были захвачены бандитами из Тза'аба и спасены первым герцогом Ренайо. Потомки этих женщин чтут их за щедрость и милосердие – ведь именно они подарили дому Грихальва детей чи'патрос. Наша семья не пала жертвой разъяренной толпы во время нерро лингвы только потому, что за нас вступилась герцогиня Хесминия. Мы, Грихальва, это помним. Мы существуем благодаря до'Веррада, но и они процветают потому, что мы им помогаем. И таким образом увеличиваем благосостояние Тайра-Вирте.
Но мы не можем чувствовать себя в безопасности, когда город становится жертвой болезней и других неприятностей, когда по улицам снова ползут слухи о черной магии, когда шепотом, с подозрениями, в санктиях упоминаются наши имена – или когда какой-нибудь глупый мальчишка вдруг начинает думать, что могущество, которым он обладает, можно использовать в собственных эгоистичных целях.
Ты еще не в состоянии осознать силу, живущую в твоих руках, но должен понять, что значит быть наказанным теми, кто владеет таким же Даром. Дамиано, принеси портрет Домаоса.
К этому моменту успокоительные слова Кабрала утонули в длинной тираде, произнесенной Андрее. Его холодные, пронзительные глаза, мучительный кашель старого Тосио (он кашлял еще страшнее, чем сам Агустин), хмурые лица – все это погружало Агустина в пучину отчаяния.
Дамиано вернулся с портретом в руках, великолепным изображением красивого широкоплечего молодого человека, в глазах которого горела жажда славы.
У Андрее был такой мрачный вид, точно он собирался вынести смертный приговор.
– Домаос Грихальва сам выбрал свою судьбу. Он был настолько дерзок, что решил, будто имеет право безнаказанно завести интрижку с дочерью до'Веррада. Вьехос Фратос проявили великодушие: его изгнали, и он был вынужден вести жизнь бродячего художника – не итинераррио, избранного посланника, которого с почестями встречают при любом дворе, а самого обычного путешествующего живописца, коему приходится соглашаться на любую работу.
Андрее помолчал немного, чтобы Агустин осознал, какая ужасная судьба постигла Домаоса Грихальву.
Но что в этом плохого? Главное занятие в Тайра-Вирте – это рисование. Для хорошего художника всегда найдется работа.
– Со временем, Агустин, ты создашь свой портрет, свой Пейнтраддо Чиеву, и таким образом докажешь, что достоин стать одним из Вьехос Фратос. Он будет написан твоими слезами, потом, слюной, семенем и кровью. И его повесят в кречетте. – Андрее махнул рукой на стену в старой комнате с портретами ныне живущих иллюстраторов. – Как ты думаешь, что произойдет, если мы сожжем такой портрет?
Его слезы и пот, смешанные с чернилами. Сожгут… Четыре дня назад он весь покрылся сыпью, точно обгорел на солнце. Агустин задрожал, начал кашлять.
Гиаберто тут же вскочил на ноги.
– Не пугай мальчика, Андрео. Он еще не совсем поправился. Андрее с силой хлопнул рукой по спинке тяжелого кресла. Громкий звук раздался так неожиданно, что Агустин перестал кашлять и попытался взять себя в руки.
– Мальчик должен понять. Мы, Грихальва, не можем допустить, чтобы в наших рядах были Неоссо Иррадос. Он должен понять, что такое порядок, или он исчезнет из нашего клана. Мы подчиняемся. Мы служим. И за это получаем награду.
Точно так же девушкам Грихальва говорили, что они получат Одаренных сыновей, а лишенным Дара иллюстраторам обещали безопасность, жену и богатство Палассо. Элейна часто повторяла, что чувствует себя так, будто попала в западню. Агустин начал понимать, что она имела в виду.
– Агустин, – продолжал Андрео, – ты хочешь нам что-нибудь сказать?
"Я не желаю быть иллюстратором”. Агустин открыл рот, но не смог произнести этих слов. Он не вынесет их гнева, ненависти, брани. Он не в силах выступить против них.
– Я буду слушаться, – робко промолвил Агустин. Он ведь совсем один, он может только подчиниться им. Они его пугают. Они сильнее. Матра Дольча! Как противно все время бояться!
Андрее кивнул с довольным видом.
– Ты хороший мальчик, и ты станешь хорошим художником. Ты станешь служить семье, и наградой тебе будет процветание Грихальва. Ты понял?
– К-как же можно называть это Даром? – пролепетал Агустин. – Почему мы умираем такими молодыми? И такой ужасной смертью? Почему мы не имеем права на детей? Почему вы не в состоянии это изменить?
Андрее ласково улыбнулся, но Агустина его улыбка почему-то напугала.
