В погоне за утром - Роэн Майкл Скотт (книги онлайн полностью .TXT) 📗

Он поднял глаза к тускнеющему небу:

– Так что в один прекрасный день – а это бывает у каждого человека – один такой прилив ударяется прямо о его ноги. Но большинство просто смотрят и отскакивают еще до того, как он успеет замочить им кончики пальцев. Смотрят и не понимают, и никогда не поймут; и они снова возвращаются в Сердцевину, теперь уже навсегда.

– Но ведь всегда находятся и такие, кто этого не делает?

– И выглядывают наружу, посмотреть на горизонты бесконечности! Кто-то в страхе склоняется и бежит от правды, что им открылась. Но другие, они делают шаг вперед – в холодные открытые воды. – Джип на ходу кивнул самому себе, углубившись в свое внутреннее видение. – И, в конце концов, пересекают их. Частенько случается, что из Портов, как этот, где за тысячу лет и больше приходы и уходы завязали узел во Времени, – во все уголки широкого мира. Господи, господи, и какого широкого! – Джип неожиданно взглянул на меня, и я увидел, как в звездном свете блеснули его зубы: – Ты ведь очень ученый человек, Стив. Так как ты думаешь, сколько углов у мира?

Я пожал плечами:

– Четыре, фигурально выражаясь. Но в действительности… – Я снова увидел усмешку Джипа, но продолжал развивать свою мысль и сунул голову прямо в ловушку. – Ни одного, потому что это шар. Во всяком случае, более или менее.

Джип покачал головой:

– Не-а. Спроси у математиков. Как я спрашивал, когда обучался сферической навигации. Даже те, кто глубоко застрял в Сердцевине, знают, что это не так. Шар – это концепция, она ограничивает; так что не говорят – ни одного угла, а говорят – у него бесконечное множество. И знаешь что, Стив? Каждый из этих углов – это особое место. Место, которое существовало или будет существовать или никогда не существовало, разве что в голове людей, породивших его. Они проглядывают, как тени, за реальными местами в этой вашей реальности, тени их прошлого, их легенд, их любви, того, чем они могли быть в прошлом и еще могут стать в будущем; они соприкасаются и перемешиваются с каждым местом во многих точках. И ты можешь искать всю жизнь и не найти даже их следа, но если научишься, можешь проскочить между ними на одном дыхании. Только вот, Стив, тени ли это… или ваша реальность – их тень?

Я уставился на него, потеряв дар речи, но Джип продолжал негромко, нараспев говорить будто сам с собой, как человек, пережевывающий то, что знал всю жизнь, но не переставал этому поражаться.

– Там, к западу от заката, к востоку от восхода Луны лежит Саргассово море и Рай моряков [5], там же находится Кладбище Слонов, царство Эльдорадо и империя Престара Джона…

– Хай Бразил? – предположил я, ибо мне снова вспомнился тот странный груз.

– Я был там, хорошее место; но есть и другие. Там есть все, что угодно. Богатства, красоты, опасности – все, что есть в уме и памяти людей, черт бы его побрал.

И, наверное, даже больше – только эти тропы вроде как много труднее найти.

Но мысль о том грузе повлекла за собой другие воспоминания, а с ними и приступ горькой тревоги:

– Так это туда они увезли Клэр? – Я схватил Джипа за руку. – Тогда как же мы можем хотя бы надеяться ее найти, черт побери!

Джип улыбнулся, и улыбка у него получилась чуть кривая:

– Именно это мы и собираемся узнать, Стив.

Я отпустил его руку. Вместе с последними каплями дождя меня пронизало отчаяние:

– Ты и твой распроклятый шаг вперед! Будь проклят тот день, когда я его сделал!

Джип пожал плечами:

– Это не ко мне. Я здесь потому, что ты сделал этот шаг, и даже три раза подряд. И, наверное, даже дело не в тебе. – Он тяжело опустил руку мне на плечо. – Понимаешь, Стив, здесь, в этой части города ты скоро узнаешь, что нельзя увидеть конца вещей, и предвидеть, куда тебя заведет тот или иной поступок. Но одну вещь я все же заметил – все зависит от того, как ты пришел к тому, чтобы сделать свой первый шаг. Старый Стриж – он говорит то же самое, а он-то уж по-настоящему хитрый ублюдок. Со мной это происходило медленно, шаг за шагом, можно сказать, старый приятель по плаванию – я помогал ему иногда, а он рассказал мне все подробно, потому что считал, что это единственный способ со мной расплатиться. А я – я все делал правильно, я бы сказал, – потихоньку. Но вот ты – ты просто ворвался в эту историю в один момент – помочь человеку, которого знать не знал, и к черту свой собственный риск. А это, я бы сказал, длинный прямой шаг, и чистый к тому же – доброе дело, и ты не должен в нем раскаиваться, хотя бы до тех пор, пока не узнаешь, чем дело кончится. Я бы сказал даже, что с таким началом ты все сделал себе на пользу, да только…

Он заколебался, остановился и стал осматриваться, словно искал кого-то или свой путь. Но там было только одно место, куда можно было свернуть – далеко впереди и направо, и ни одного живого существа вокруг, кроме какой-то собаки вдалеке, желтоватой и костлявой, по-видимому, бродячей, пропавшей за каким-то порогом.

– Только? – подсказал я.

– Только что?

Но Джип внезапно широким шагом направился через пустую дорогу по направлению к углу, и мне пришлось рысцой припустить за ним. Я, задыхаясь, повторил свой вопрос и не отставал от Джипа, пока тот не ответил, медленно и неохотно.

– Только… это все насчет того, что они так далеко забрались, залезли в Сердцевину. Не могу не удивляться… ну, тому, что, может, ты вроде как не сам сделал этот шаг, хотя он и был хорош. Что тебя могли и не подловить – не заманить в ловушку, так сказать. А вот это уже плохо.

Дальше мы шли в молчании. Я слышал быстрое дыхание Джипа, лоб его блестел. Мы двигались быстро, однако я видел, что раньше он даже от стремительной пробежки так не задыхался. Раз или два он оглядывался назад, в ту сторону, откуда мы шли. Я тоже смотрел и ничего не видел, но рука Джипа почти все время находилась на эфесе его меча. Улица, на которую мы свернула, была широкой и открытой, я смутно припомнил, что как-то раз проезжал по ней. По одну ее сторону все еще шли старые склады, но другая была почти очищена. Через несколько ярдов старая внушительная стена резко оборвалась, и пошла изгородь из колючей проволоки. За ней были возведены массивные ангары из рифленого железа, под бледным небом они казались еще более грязными и заброшенными, то там, то тут попадались пустые, заросшие и замусоренные строения. Перед одним из них, находившимся между двумя другими, более крупными, и оканчивавшимся высокой старинной кирпичной стеной, и остановился Джип. Он быстро огляделся, и я увидел, как его глаза на мгновение расширились. Но когда я оглянулся, я увидел только хвост какой-то собаки, поспешно исчезавшей за углом, может, все той же; как все бродячие псы, побаивавшейся человечьего взгляда. Джип, казалось, нервничал как никогда; он что-то пробормотал, затем с неожиданным приливом какой-то свирепой энергии бросился на колючую проволоку и вскарабкался на самый верх с поистине обезьяньей ловкостью. Я попытался последовать за ним, укололся ладонью о первый же ряд и свалился вниз. Джип кивнул, встал ногой на один ряд проволоки, другой ногой – на соседний и раздвинул их на такую ширину, что я смог свободно пролезть между ними.

Ангар был таким же, как остальные, разве что более заброшенным и неряшливым. Он сильно зарос и весь был засыпан мусором – всем, чем угодно – начиная с аккуратных стопок домашнего мусора, вываливавшегося прямо через изгородь, и черных пластиковых мешков, в которых, казалось, были жуткие расчлененные трупы; до огромных, свободно валявшихся свертков грязных и разорванных отбросов и даже остатков какой-то техники. Ржавые и безликие, они поднимались вверх, как странная поросль среди моря трав, дров и пурпурного иван-чая, высотой по меньшей мере в пять футов, а местами и выше, скрывая предательские контуры разбросанного под ними мусора. Огромные рифленые стены ангаров представляли собой интересный контраст, один в современных пастельных тонах на кирпичном фундаменте, другой из простого гальванизированного металла пятидесятых годов – теперь ржавый, сильно заляпанный и, по-видимому, разлагавшийся снизу доверху. К этому ангару и направлялся Джип, я по-прежнему в молчании следовал за ним, посасывая ладонь и стараясь вспомнить, когда в последний раз делал противостолбнячный укол. Даже при свежем ветре здесь ужасно несло, но было в атмосфере этого места и нечто худшее, и Джип, по все видимости, ощущал это так же остро, как я. В сгущавшейся темноте шелест трав звучал, как шепот голосов, и, оглянувшись назад, я увидел, как одно из пятен заколебалось на ветру, так, словно под ним что-то двигалось, все приближаясь и следуя за нами по пятам. Джип тоже увидел это, и я услышал, как дыхание со свистом вырвалось из его груди; однако он просто продолжал свой путь.