Ожидающий на Перекрестках - Олди Генри Лайон (читать книги полностью без сокращений бесплатно .txt) 📗
Буйвол Махиша, Предстоятель Инара-Громовержца. И небо зарычало во второй раз. А Эйнар опустился на колени, ткнулся лбом Махише в живот, и плечи гиганта дрогнули и обмякли.
Эйнар плакал. И кровь в мокрых глазах тускнела, размываемая слезами. А Махиша все гладил его непокрытую голову и смотрел поверх толпы, в грозовое небо, куда-то далеко, слишком далеко для всех нас.
Вот так они и стояли – Предстоятель и его Мифотворец.
А потом спустились с помоста и подошли к нам.
– Это я, Сарт, – сказал Махиша. – Это снова я. Пошли отсюда.
И мы ушли.
– Как волк, – произнес Махиша, глядя в пол и тяжело роняя слова, – как волк, попавший в капкан, отгрызает себе лапу и уходит, зализывая рану… Дом оторвал нас от себя и ушел, а мы остались – гниющий кусок никчемной плоти – остались и поняли, кем мы были, и кем – стали. Мы, считавшие себя отцами Дома-на-Перекрестке…
Таргил резко встал и отошел к окну.
– Крыша, – пробормотал он. – Крыша над миром. Крышка. Всем нам…
Махиша его не слышал. Предстоятель Инара сидел на табурете, обмякнув всем своим грузным телом, и мне показалось, что невидимая крышка навалилась ему на плечи неподъемной тяжестью, и вот-вот захлопнется.
– Великие Предстоятели, – с горечью усмехнулся Махиша, – владыки Перекрестков… Дом порвал нас – пойми, Таргил, враг мой, брат мой! – Дом прорвал во мне дыру, и я чувствую, как вера течет сквозь меня и изливается в никуда… Раньше ярость толп сворачивалась во мне в тугой комок, и я был – Я БЫЛ! – я вставал вровень с молниями Инара, и сказители пели песни; о, какие песни они пели!.. А теперь я довольствуюсь крохами и счастлив, когда отребье визжит при виде урода Рукошлепа! И не могу уйти с Зуботычихи, потому что в других местах не найду и этих крох…
Я увидел, что Грольн заснул. Он привалился к Эйнару, и тот бережно поддерживал голову юноши, а затем осторожно переложил его на единственную кровать. Так они и замерли – один раскинулся на покрывале, другой опустился на пол; палач Косматого Тэрча и убийца Найка-Рукошлепа, Мифотворцы, уставшие, обессилевшие люди…
Я посмотрел на Эйнара, и он тихо улыбнулся мне. Ничего, мол, Сарт, все в порядке, пусть мальчик поспит…
И я улыбнулся в ответ.
Потом я прикрыл глаза, и внезапно мне почудилось, что мы – я, Эйнар и Гро – снова в Доме, в Доме-на-Перекрестке, в моей неменяющейся комнате; Гро скорчился на лежанке, Эйнар сидит на полу, глядя на обугленный тюльпан в знакомой вазе, а я опираюсь о косяк двери, и мне очень трудно стоять… Себя я не видел, но откуда-то твердо знал, что мы вернемся в Дом, что мы должны вернуться во что бы то ни стало, и уйти должны, и еще много чего должны…
Все это было так глупо, и так страшно, и так неизбежно, что я замотал головой, вцепившись ладонями в виски – пока глухой голос Таргила не вернул меня к действительности.
И действительность понравилась мне ничуть не больше.
– Брось, Махиша, – Таргил ссутулился и стал еще меньше ростом, – не время… Просто ты слишком долго прожил под крышей Дома, и Он успел переварить тебя почти целиком. Я сбежал раньше вас, но я прекрасно понимаю, что ты испытываешь сейчас. Со мной было так же. Кому, как не тебе, Махиша-Предстоящий, знать, что дело не в вере и богах, а в людях и в нас самих – потому что мы тоже люди…
Таргил говорил тихо, почти шепотом, и я вдруг сообразил, что он просто боится разбудить спящего Гро. Предстоятель Хаалана опасливо поглядывал на слегка дрожащие ресницы юноши-леера, а я вспоминал ночь в Фольнарке, стилет под грудью Клейрис… О люди, воистину неисповедимы пути ваши!
– Боги, вера… Нет, это не костыль, на который мы опираемся, чтобы не упасть в пропасть зверя – это ключ, образ, помогающий собрать росу чувств человеческих в НАШ кубок; собрать и затем вернуть волшебной сказкой… Злость, свирепость – это все так, ерунда, пыль, но когда за ними встает Бог – мы говорим: "Ярость". Влечение, похоть – грязь, пот и сопение, но когда Богиня взмахивает своим плащом, мы падаем на колени и шепчем: "Страсть"… Опаска, боязнь – одна улыбка Ахайри, Матери-Ночи, и они превращаются в "Ужас". Бог встает над мертвецом, которого скоро сожрут черви – и живые пишут слово "Смерть" с большой буквы. И непонятное знание в руке божества оборачивается Тайной…
Таргил помолчал и жестко закончил:
– Мы, Предстоящие, пили нектар душ человеческих, когда они переходили порог посредственности; мы копили его в себе и возвращали миру сверхъестественное; но, отказавшись отдавать – мы лишились имени Предстоящих и стали вампирами человечества. Вспомни, Махиша, начало всего, вспомни Авэка Эльри… В основе Дома лежали его голод и наша жадность, и Он в конце концов пожрал и нас. Теперь мы остались в мире плоских бумажных людей, где одна реальность – Дом-на-Перекрестке… Ты поможешь нам найти остальных, Махиша?
– Да, – ответил Махиша, не отрывая глаз от пола. – Я помогу вам. Нет, не вам – нам.
– А потом, – неумолимо продолжал Таргил, – потом ты сделаешь неизбежное?
Махиша резко вскинул голову и почему-то посмотрел на меня. Он словно увидел меня впервые, и я никак не мог понять, что происходит – но Махиша и Таргил, по-видимому, прекрасно понимали друг друга.
– Да, – ответил Махиша-Предстоящий. – Я пойду до конца.
…И был день, и был вечер, когда я проклял прошедший день – последний из той бешеной недели, в течение которой мы с Таргилом рыскали вдоль излучины Хриринги, разыскивая следы Лайны-Предстоящей. Нас направил сюда Махиша, но при этом он все время старался не встречаться со мной глазами и под конец намекнул, чтобы я ехал один. Или, в крайнем случае, с Таргилом.
Не знаю почему, только я послушался Махишу, и мы выехали вдвоем, погоняя купленных у хозяина двора Арх-Ромшит лошадей. Правда, примерно через час я заметил в голубизне неба над собой черную точку, описывавшую круги, и не удивился, когда возмущенный Роа свалился нам буквально на головы и полдороги обзывал нас всякими нехорошими птичьими словами.
Но все по порядку, или хотя бы относительно по порядку. А порядок был такой: редкие леса с колючими вечнозелеными деревьями, такие же редкие хутора с хмурым неразговорчивым населением и изматывающие попытки разговорить хуторян и выжать из них хоть слово, способное навести на след Лайны. Дважды Таргил натыкался на Перекрестки, но один из них не подходил Лайне, а другой находился в труднодоступном месте, и люди там давно не жили. И в конце недели, когда я уже готов был убить Махишу по возвращении, нам встретилась та крестьянка.
Роа уже приучился во время таких разговоров сидеть где-нибудь на ветке и помалкивать, не привлекая к себе лишнего внимания. Алиец лениво клевал крупную шишку, сбивая чешуйки на плечи и платок полной круглолицей женщины лет сорока-сорока пяти, с объемистыми корзинами в обеих пухлых руках.
– Вы не из столицы, господа мои? – поинтересовалась почтенная толстушка после того, как мы купили у нее абсолютно ненужную нам рыбу и круг пористого козьего сыра.
– Из столицы, – подтвердил Таргил, я же только кивнул.
– И часто у вас в столице казни публичные вершат? – с милой улыбкой осведомилась крестьянка. – Соседи говорили, что в неделю до пяти, а то и шесть раз случается, – да врут небось, шиши языкатые…
Слюна в моем рту стала вязкой и горькой, и по спине пробежал зябкий ночной холодок, хотя было еще не поздно.
– Бывает, – неопределенно пошевелил пальцами Таргил, словно затягивая петлю на невидимой шее, и сам Предстоящий вдруг стал подозрительно похож на заплечных дел мастера, ушедшего на покой в связи с возрастом. – Всяко случается, хозяйка… А тебе-то что с того, в глухомани вашей? – или курицу свою четвертовать собралась?
Похоже, что "глухомань" обидела нашу собеседницу.
– Да уж тоже не дегтем мазаны! Хриринга – место известное, отсюда куда хошь рукой доплюнуть, хоть до столицы, хоть куда… А спрашиваю по делу, не просто так говорилом болтаю!
