Пробуждение (СИ) - Кулик Елена Николаевна (электронная книга txt) 📗
Лизи с самого детства могла не только постоять за себя, но и сама часто выступала организатором разных потасовок. Когда она в первый раз пришла домой злая, ободранная и с синяками, на его вопросы тогда еще десятилетняя девочка только угрюмо молчала и сердито сопела, и он тут же отвел ее в секцию восточных единоборств, которую вел его давний школьный друг, где Макс и сам много лет занимался. Теперь Лизи перестала приходить домой в синяках, а его все чаще поджидали на улице взволнованные мамаши побитых парней и просили приструнить свою сестру. Макс клялся обязательно поговорить с Лизи, но ни разу не сделал ей ни единого замечания. Он хотел, чтобы она была готова к тому, к чему медленно и уверенно катилась ее жизнь. Он должен был ее подготовить, и внутри гордился тем, какой вырастил и воспитал эту девочку. Помимо единоборств, ее научили пользоваться холодным оружием и неплохо стрелять, к тому же она отлично плавала и увлекалась скалолазанием. Как ни странно, Лизи и самой все это нравилось, и на тренировки она бежала с удовольствием. Эту ее увлеченность Макс использовал для того, чтобы заставить ее еще и хорошо учиться. Он часто пугал девочку, что если она будет получать плохие оценки в школе, то он больше не пустит ее на тренировку, и она усердно училась, используя для этого любую свободную минутку своей до предела загруженной жизни.
Он знал о ней все: чем она дышит, о чем мечтает, кого любит. И теперь очень удивлялся, что ночью в его квартире делает молодой человек, с которым Лизи познакомилась буквально утром. Ведь он знал, что она давно и безответно влюблена в Ксандра. Тогда почему она затащила Костю к себе в постель? Что-то тут не клеилось, и Макс никак не мог найти разумное объяснение такому поведению своей подопечной, которую он уже давно считал близким, едва ли не родным человеком. Скорее всего, с Лизи что-то случилось, но он никак не мог выяснить что.
Макс так и не смог заснуть ни на минуту, простояв до самого рассвета возле окна, глядя на никогда не спящий город, вечно гудящий, как большой пчелиный улей.
И сейчас после нервной бессонной ночи и нелегкого перелета, сидя в кафе, не выспавшийся и злой Макс тихо скрипел зубами и старался взять себя в руки под насмешливым взглядом всегда бодрого и свежего Зигфрида. Именно немец затащил его в это неприглядное кафе, как только они зашли в зал аэропорта. Макс, хоть и не одобрял такого решения, но спорить со своим «любезно» навязанным спутником все же не стал, понимая, что перекусить перед рабочим днем им все же необходимо. Но то ли от беспокойства, то ли от неприятного соседства, у него абсолютно пропал аппетит.
Вдруг Макса осенило и, посмотрев на довольно ухмыляющегося немца, он спросил:
— Зигфрид, ты уже с местожительством определился? Если нет, то я могу…
— С местожительством? — переспросил мужчина.
— Ну, с отелем.
— Смысл слова «местожительство» мне понятно, — ехидно усмехнулся немец. — Меня лишь удивил твой вопрос.
— Почему удивил? Это элементарные законы гостеприимства. Ты же в незнакомой стране, не знаешь наших условий, языка и…
— Спасибо за твою трепетную заботу обо мне, дорогой друг, — перебил его Зигфрид на чистом русском языке с легким, едва уловимым акцентом. — Но, кажется, ты не совсем понял цель моей миссии.
От удивления Макс даже закашлялся, вытаращив на немца удивленные глаза, но быстро сумев взять себя в руки, он недовольно буркнул:
— Знаешь, у тебя неплохой русский.
Зигфрид только еще шире улыбнулся и в хитром прищуре его глазах появился озорной блеск. Макс лихорадочно стал перебирать в памяти все разговоры, что вел в присутствии немца, но, кажется, ничего лишнего он, к счастью, не сболтнул.
Тогда Макс незаметно перевел дыхание и, улыбнувшись сидящему напротив мужчине, язвительно спросил: — Так в чем же твоя миссия состоит, господин Гуднехт?
— Максимилиан, дорогой мой, неужели твой итальянский настолько плох, что ты не понял простых слов Кардинала? — Макс недовольно скривился на поучительно-насмешливый тон немца, но промолчал, а Зигфрид, так и не дождавшись его реакции на свои слова, продолжил:
— Я надеюсь, ты помнишь, что мне велено не спускать с твоей подопечной глаз ни на минуту, ни днем, ни ночью. Поэтому ни о какой гостинице не может быть и речи. Я буду жить у тебя.
— Что значит «у меня»? — опешил Макс.
— А то и значит, — Зигфрид не сдержал ехидной улыбки. — Мы будем жить все вместе большой дружной семьей… в твоей квартире.
Глаза Макса поползли на лоб от услышанного.
— Но у меня только две комнаты: Лизина и моя.
— Ну, тогда, если ты не хочешь, чтобы я спал с Лизи, я буду спать с тобой… В одной комнате, я имею в виду.
— Что?
— Ты против? — спросил Зигфрид с абсолютно серьезным выражением лица, но его с головой выдавали горящие дьявольским блеском глаза.
Насмешливый вид немца и стал для Макса тем самым ведром ледяной воды, которое быстро остудило его пыл и помогло взять себя в руки, поэтому через минуту он совершенно спокойно ответил:
— Я, конечно же, против твоего соседства, но если ты так хочешь спать со мной… в одной комнате, что ж, мне, как гостеприимному хозяину, стоит уступить тебе. Однако, если хочешь знать, я не в восторге оттого, что мне придется видеть твою наглую рожу двадцать четыре часа в сутки.
— Ну, не драматизируй ты так, — засмеялся Зигфрид. — Не буду я ходить за тобой по пятам. У меня есть и свои дела. Так что не стоит обо мне беспокоиться.
— Обрадовал, — недовольно буркнул Макс, и они снова замолчали. Умел все же немец вывести его из себя только одним словом, да что там словом — взглядом. Вроде бы ничего оскорбительного и не говорит, но в сочетании с его наглой и самоуверенной улыбкой, с дерзко горящими глазами, это почти всегда получалось колко и обидно.
Макс исподлобья посмотрел на Зигфрида, который с довольной физиономией допивал свой кофе, изящно поедая яблочный штрудель. И странное дело — ничего его не может вывести из равновесия. Как у него это только получается? Макс покачал головой и вернулся к своему начатому кусочку тирамису, продолжая лениво колупать его в тарелке.
— Подожди, если ты будешь жить у меня, то это надо как-то объяснить Лизи. А то двое взрослых мужчин, спящих в одной комнате, могут вызвать у нее нездоровые ассоциации, — вдруг сказал Макс, отложив бесполезную вилку.
Зигфрид посмотрел на него, так и не донеся последний кусок штруделя до рта. Потом он начал весело и громко смеяться. Макс только скривился, наблюдая за неадекватной реакцией на свои слова.
— Да уж, надо что-то придумать, — сквозь смех произнес Зигфрид. — А то меня не поймут, и ребята явно не оценят мой выбор. Скажут, что у меня совсем нет вкуса.
— Я не понял, что ты этим хочешь сказать? — в голосе Макса появилась наигранная обида. — Неужели, я тебе не нравлюсь? — томно протянул он и игриво подмигнул Зигфриду.
Тот сначала удивленно заморгал, а потом, также вызывающе улыбнувшись, погладил лежащую на столике руку Макса, и сказал:
— Дорогой, ну не злись. Что я могу сделать, если ты не соответствуешь моим извращенным вкусам!
Официант, который как раз в этот момент проходил мимо их столика, странно крякнул, ошарашенными глазами разглядывая сидящих мужчин.
— Зигфрид, прекрати дурачиться, — тихо сказал Макс и убрал руку со стола.
— Да ладно тебе, — улыбнулся немец. — И кстати, ты первым начал, я только подыграл тебе.
— Уж очень правдоподобно подыграл, — отчего-то еще больше разозлился Макс, оглядываясь на присутствующих в кафе людей. Все смотрели только на них, и от этих взглядов Макса бросило в дрожь. Он никогда не понимал этого странного немца, он никак не мог определить, когда тот серьезен, а когда просто шутит. Возможно, поэтому у них никогда не складывалось нормальное общение.
— Макс, я бы хотел как можно больше времени находиться рядом с твоей подопечной, — прервал затянувшееся молчание немец.
— Черт, Зигфрид, неужели тебе так трудно запомнить, что ее зовут Лизи?
