Слуги паука 1. Ночь Паука - Делез Морис (библиотека книг TXT) 📗
— Обещаю действовать по-своему, но лишь после того, как выслушаю тебя.
И Зита улыбнулась ему в ответ, молчаливо согласившись на предложенный вариант, понимая, что большего от такого человека, как Конан, ей добиться вряд ли удастся, а Фабиан, как ни расстроен был страхом его ум, скрипнул от злости зубами, увидев, что Зита — его Зита! — улыбается варвару так, как имеет право улыбаться только ему.
Тварь замахала руками, пытаясь защитить лицо, но острая сталь вонзилась в глаз. Она схватилась за свой одноглазый лоб, словно это в него угодил нож Конана, и замерла, но через несколько мгновений закорчилась и заизвивалась всем телом, когда пламя очага, гудевшего высоко над головой, коснулось ее плоти, пытаясь пробраться внутрь головы, выжечь мозг, уничтожить.
Тварь каталась по полу от терзавшей ее невыносимой боли и заходилась отвратительным, скрипучим визгом, непохожим на голос ни одного из существ, когда-либо ходивших по земле.
Черное облако застыло неподалеку, не обращая внимания на боль своего создания, на время полностью убравшись из ее сознания, чтобы боль не мешала думать. Пусть эта боль станет ей наказанием за трусость!
Незримый любил боль. Не свою, конечно, но любил, когда ее испытывали другие. Любил доставлять страдания и обожал наблюдать за жертвами. Особенно за теми, кто служил ему. Их он частенько ввергал в муки просто для удовольствия и видел в этом большой смысл: боль заставляла ненавидеть, делала сильнее.
Поэтому его не тревожила боль, испытываемая его тварью. Пусть валяется по полу и копит злобу — это даже полезно. Сейчас важнее другое — второй глаз уничтожен, а это значит, что теперь они не смогут заранее узнавать что замышляют люди, и не смогут подготовиться к их очередному выходу, как то было в прошлый раз, когда его план едва не удался.
Если бы не варвар!
Что ж — его плоть пригодится Незримому… в свое время, а пока нужно подумать о том, как восполнить потерю.
Незримый задумался. Слишком много сил он потерял, и сознание того, что привычные методы стали недоступны, приводило его в ярость. Однако он подавил в себе это чувство. Ярость — привилегия силы, а он теперь слаб, а значит — должен вернуть силы, заслужить право на ярость! И он вернет их! Вернет непременно!
Эти размышления успокоили его, и он подумал, что все не так уж плохо, нужно лишь действовать с умом. Времени у него теперь достаточно — свет Митры не грозит ему здесь, за толстыми стенами дома. В крайнем случае, он может просто подождать, когда люди передохнут от голода. Правда, тогда их плоть окажется потерянной для него, и останется заклятье, удерживающее его здесь. Но это не беда, ведь останется и книга, которую люди прячут в коконе проклятого Затха! Когда с людьми будет покончено, он найдет способ пробраться внутрь, уничтожит книгу и заклятье спадет!
И тогда…
Он станет свободен! Свободен, после стольких веков заточения! Он сможет отомстить и отомстить страшно! Но… для этого надо выбраться отсюда. И он отогнал приятные мысли, чтобы заняться насущными делами.
Итак, его тварь обладает огромными силой и быстротой. Раны, по крайней мере не несущие мгновенной смерти, не опасны для нее, а если нужно, он всегда придет на помощь. Тварь потерпела два поражения, и они должны научить ее многому. В этом он не сомневался — после того, как ее проткнули мечом, она стала гораздо осторожнее! К сожалению, ей нужно подобраться вплотную, чтобы причинить вред человеку.
Но были у нее и недостатки. Тварь оказалась труслива. В этом его убедило второе столкновение, когда при первой же опасности она бежала, и он не смог заставить ее вернуться, сумев лишь убедить обежать здание и напасть на людей сзади.
К тому же она была не слишком умна, а потому в ответственных ситуациях он предпочел бы сам управлять ее телом. К сожалению, для этого ему пришлось бы переселиться в плоть твари, но тогда она сгорела бы слишком быстро.
Сейчас он мог лишь контролировать ее мысли, а руководить поступками имел возможность только на близком расстоянии — чем дальше друг от друга они находились, тем слабее становилась связь. Причем даже это немногое он мог позволить себе лишь в ситуации, когда самому ему ничто не грозило. Конечно, тварь может затаиться, но проклятый варвар слишком осторожен… Здесь опять незаменимыми были его ум и опыт.
Незримый задумался — руководить поступками твари на любом удалении, отдавать беспрекословные команды… Эта мысль казалась удачной, но требовала перемещения части сознания в плоть твари, а это опасно… хотя и заманчиво!
Сам он способен обмануть любого, подманить к себе, но только если человек один и ему никто не придет на помощь, как это случалось уже несколько раз. И он не может находиться на свету, а тварь может!
Ну что же, выход всегда найдется! Незримый знал это. За бесчисленные века жизни он накопил огромный опыт. Он сделает то, что задумал, и кое-что сверх того!
Тварь в углу затихла, и Незримый неслышно наплыл на нее. Тварь замерла, чувствуя, как боль слабеет. И еще она чувствовала, что меняется, но как — пока не знала. Это длилось долго, но сколько, она тоже не знала — вокруг по-прежнему царили тьма и тишина, а внутри блаженство покидающей тело боли. Тварь чувствовала, как наливаются силой мышцы, а мысли становятся глубже и определеннее, суждения тверже, уходит нерешительность, появляется уверенность в себе.
Когда Незримый отступил, тварь почувствовала, что изменилась. Как? Она задумалась. Она больше не чувствовала Незримого хозяином, повелителем. Он стал… частью ее самой! Вернее — она стала его частью. Маленькой частицей большого целого. Они стали больше, чем отец и сын, которых связывает лишь крохотная частица плоти, отданная одним, чтобы появился на свет другой. Их связывало нечто большее — единство духа! Они стали единым существом!
— Ну так что мы будем делать? — Зита вопросительно посмотрела на Конана. С тех пор, как он оказался среди них, она понемногу, сама того не сознавая, начала считать его главным среди них — вожаком стаи — и теперь ждала его ответа, ничуть не сомневаясь, что вожак знает, как поступить в любой ситуации.
На то он и вожак.
Конан небрежно пожал могучими плечами.
— Ты колдунья. Тебе лучше знать, на что способны наши враги и как их победить!
Но девушка покачала головой.
— Да, я знаю, как их победить, но для этого мы должны попасть в подвал. Мы только что попытались сделать это, и Фабиан чуть не погиб. Мы не подумали, что для того, чтобы пробраться туда, мы должны были сперва уничтожить Незримого и его тварь.
…Фабиан с ненавистью посмотрел на Зиту. Дочь шелудивого верблюда решила, что знает все, и повела их за собой! В результате он едва не лишился своей драгоценной жизни! Фабиан чувствовал, как растет его ненависть. К кому? Он переводил взгляд с одного на другого. Ко всем троим! К Зите, которой он, Фабиан, похоже нужен был лишь для того, чтобы взять проклятый камень, а теперь, когда появился чужак, забывшей о нем! К Мелии, которая однажды отвергла его притязания и с тех пор уже не воспринимала всерьез! К проклятому варвару, который спас ему жизнь!
И тут его осенило: ведь варвар хитер. Он ничего не делает просто так. И жизнь ему он спас лишь затем, чтобы унизить Фабиана и тем возвысить себя в глазах обеих сучек! И он достиг своего!
Фабиан закрыл глаза. Теперь он испытывал только страх и похоть, похоть и злость, злость и ненависть, ненависть и страх. Он не знал, отчего так произошло, равно как не задумывался и над тем, что он уже не тот бесшабашный весельчак и балагур, каким был еще вечером.
Новые мысли и желания появлялись у него, и он даже не задумывался над тем, откуда они берутся, а зря. Еще было время, чтобы исправить многое, но неудовлетворенная похоть будила злость, злость порождала ненависть, а страх нашептывал, что нужно быть осторожнее. Так что время шло, и три сестры — Злоба, Похоть и Ненависть — доедали беднягу под бдительным присмотром старшего брата — Страха, и никто, а уж тем более Фабиан, не знал, что это отвратительное семейство работает на Незримого, а он медленно и неотвратимо становится третьим…
