Телохранитель ее величества: Точка невозврата (СИ) - Кусков Сергей Анатольевич
– Только и всего?
Я кивнул.
– И только ради этого ты устроил целый концерт?
– А чего мелочиться?
Она вновь задумалась.
– Поняла. Просто… Не думала, что упреждающие удары могут быть сильнее планируемых. НАСТОЛЬКО сильнее.
Помолчали.
– Моя очередь, – напомнил я.
– Спрашивай.
– Почему ты напала?
Это был ключевой вопрос всей сегодняшней ситуации. Если отвечу на него, вся мозаика разом встанет на свои места. Корпус в моем восприятии лишится очередной тайны, я стану сильнее… Но что-то подсказывало, что тайн у него еще много.
– Вы хотели меня испытать, разозлить. Вывести из себя. Ты встретила отпор, бывает, но извини, ты ХРАНИТЕЛЬ! Тебя учили владеть собой, своими эмоциями! Не поверю, что это не так! Ведь если иначе, то наши королевы обречены. Как же ты сорвалась? Да еще дважды за какой-то час?
Афина потупилась.
– Учили. И испытывали. Знаешь, какие у них методики! – воскликнула она с жаром. – Всё прошла, всё сдала. А с тобой…
Вздох.
– А с тобой вдруг как тормоза сорвало. Будто… Нет, не могу. Сама поражаюсь, а объяснить не могу. Ты мне как душу наизнанку выворачивал. Сидел и выворачивал. Ни с кем так не было, никогда. Я же говорю, сама в шоке!
Я задумался. В ее словах было нечто, какая-то информация, могущая перевернуть мою жизнь. Я чувствовал это, ощущал своей воспаленной интуицией… Но не мог понять и вычленить нужное.
И в итоге просто принял к сведению, что произошло так, а не иначе.
– Против тебя я будто беззащитная была, будто на ладони, – продолжила она. – Или как в гинекологическом кресле, только в душЕ. Понимала, что завожусь, а ничего сделать не могла… Не знаю я! – воскликнула она, подводя итог своей аргументации.
М-да, неубедительная аргументация.
– И все же? Ну, беззащитная. Но что я такого сказал? "Тварь"? Ты же сама ею передо мной предстала, целенаправленно. Знала же, что делаешь! Отчего такой глюк?
– Ты знаешь, что такое одиночество? – грустно усмехнулась вдруг она.
Я раскрыл рот, чтоб ответить… И начал понимать.
Пазлы принялись вставать на свои места, и получившаяся картинка оказалась настолько простой… …Насколько и трагичной.
– Ты сам выл когда-нибудь? – продолжала она, повышая и повышая тон. – Лез на стену? Тебе хотелось когда- нибудь удавиться, залезть в петлю? Да, у нас специальные программы, с нами постоянно работают психологи, да и сами мы друг за другом присматриваем… Но этого недостаточно.
Нас ломают. Психологически. А потом противопоставляют всему остальному миру. Ты знаешь, что дворцовая стража ненавидит нас? И не потому, что мы – женщины, а они – мужчины. И поэтому тоже, но не только. И гвардейцы. И все остальные.
Это способ программирования лояльности. Создать замкнутую структуру, запитанную саму на себя. Любое отклонение, желание эту структуру предать, означает одиночество. Полное и безоговорочное. Предав корпус, каждая из нас лишится последнего, что удерживает от оного. Весь мир – враги, только мы – мы.
– А как же аристократия? А браки с представителями знати?
Горькая усмешка.
– Понты. Это ПРИКОЛЬНО, брать нас замуж. А королеве выгодно.
Нет, на самом деле есть счастливые пары. Находят себе спутников, обустраивают семьи, многие счастливы… Но все равно корпус – дом, что бы ни было за его пределами. И муж, или спутник… ВСЕГО ЛИШЬ муж или спутник. Дальше, за границами семейного мирка, все тот же враждебный мир.
– Считается, что мы не знаем этого, не понимаем, – закончила она. – Но только учитывая средний IQ бойцов глупо думать, что это так.
И с теми же мальчиками нас специально разводят, чтобы создать барьер. Чтоб потом… Проще было арендовать на ночь, чем найти по сердцу. Многие не выдерживают, замыкаются, уходят в работу… Что и нужно королеве, и тем, кто этот корпус придумал.
Я сидел ошарашенный:
– Но зачем?
Она пожала плечами.
– Мы – лучшие. Это официальная версия. Реальная – дополнительная форма контроля. На самом деле не все так плохо, и девчонки находят счастье, и всякое разное случается не намного реже чем за забором. Но стоит это гораздо больше нервов и сил. И времени. И в итоге получается корпус телохранителей в том виде, какой он есть. Вот так, Хуан.
Потому я и сорвалась с цепи. Не тебе, чужаку и юнцу, да еще мужчине, об этом рассуждать. А что самоконтроль не сработал… Уже объяснила.
Я молчал. Не знал, что ответить. Но этого и не потребовалось.
– Вот видишь, выговорилась – и самой легче стало! – Она глубоко вздохнула и улыбнулась. – Везучий ты сукин сын, Ангелок! Пришел, всех сделал, на белом коне, … – Она грубо выразилась. – И ничего за это! Теперь еще духовником станешь!
– Духовником?
– Конечно! К кому кинутся твои девчонки, как ты думаешь, когда ты дорастешь до того, чтобы можно было делиться с тобой такими проблемами?
Я вновь пожал плечами. Ее логика мне не нравилась. И еще более не нравилось то, что это абсолютно вероятная логика – к кому им еще бежать?
– Я вот с тобой поговорила, поплакалась, и хоть ничего вроде не сказала, а уже легче. Нет, Мутант – мудрая сука! Теперь понимаю, для чего тебя взяла!
– Быть духовником для всего корпуса? Лекарем душ? – Я натужно рассмеялся, хотя смешно мне не было.
– Почему бы и нет?
– У меня нет опыта. Только интуиция.
– А он и не нужен, опыт. Поверь. Будь собой, доверяй себе. И все получится.
Тронуть тебя после сегодняшнего вряд ли кто решится – показал ты себя хорошо. Так показал, что … – Она вновь выразилась в выражениях, от которых у меня покраснели кончики ушей. – А кто решится – сама виновата, я той макаке не завидую. А так глядишь, девчонки к тебе потянутся. И ты их девчонками сделаешь, настоящими, а не этими ряжеными куклами с иглометами. Мы ж все такие, хотим быть настоящими…
– И корпус перестанет быть корпусом, – закончил я иным умозаключением, – так как сломается несколько его основополагающих принципов.
Она отрицательно покачала головой.
– Ничего не сломается. И Мишель это понимает. Просто не может она против своих попереть, вот так, напрямую. А "свои" – закостеневшие неудовлетворенные сучки, которые боятся что-то менять. Нет, Мутант молодец! Я за нее!
Я вновь не нашел, что ответить. Лучше помолчать, а то так и богом меня сделают. Каким-нибудь Древним, посланным к ним со спецмиссией. Но с души свалился камень. Пусть девочки думают что хотят, лишь бы не трогали.
– Ну что, поняли друг друга, как считаешь? – усмехнулась она, видя мою реакцию.
Я скупо кивнул.
– Мир?
– Мир. – Я пожал протянутую руку.
– А как насчет третьего желания? – Она быстро-быстро отстегнулась, залезла в кресло ногами и перелезла ко мне на колени, сев сверху. Поскольку я и так сидел в ауте, отреагировать не успел, а потом стало поздно.
– Третье желание? Для закрепления примирения?… – она наклонилась и обдала меня горячим дыханием, плавно переходящим в касания губами шеи, подбородка… А затем резко и красноречиво впилась в губы.
Я осоловел от одного запаха ее волос и тела, не говоря об остальном. Она была ничего девочка – и спереди все при ней, и сзади. Не то, что я не хотел сопротивляться вообще, хотел, неправда, но я трезво оценивал свои шансы. А шансов у меня, восемнадцатилетнего юнца, против нее, не было совершенно. Если бы я лишь попытался ее оттолкнуть, мое тело объявило бы импичмент, потому все, на что меня хватало, не вцепиться в нее и не продолжить банкет с моей стороны. Но и так сопротивляться я мог далеко не до бесконечности.
К счастью, она была достаточно опытной девушкой, чтобы понять мой настрой и мои смятения, и в самый последний момент, за миг до того, как мне стало бы все равно, отстраниться.
– Ками… – Вздох. – Камилла… – Еще вздох. И еще.- Камилла, ты классная, – все-таки, я взял себя в руки, – но поверь, сейчас это последнее, в чем я нуждаюсь. Не надо. Пожалуйста.
Она погрустнела, но понятливо пересела назад.
