Лад Посадский и компания: Дела торговые, дела заморские - Русанов-Ливенцов Михаил
— В одном шатре женщина и карлик, в другом семь человек. Нечисти не видно, — шепотом поведал Сэр Тумак. — И еще одно. Чем ближе к шатру подходишь, тем сильнее спать хочется. Чую я, заклятие на место наложено. Я пока возле шатров был, чуть носом в землю не клюнул, так спать захотелось. Еле ушел.
— Понятно, почему они охрану не выставили. Кто-то заговор на них навел. Но нам это на руку, — заметил Донд.
— Но как к шатрам подобраться? Уснем там, а утром эти нас голыми руками возьмут.
— Я пойду, — сказал Лад. — Меня заговоры не берут.
— Ты? Не смеши меня, Лад. — Донд говорил серьезно. — Это дело не для таких, как ты.
— Думай, не думай, а идти мне. И вы это знаете. — Лад достал из голенища сапога ножик, тот самый, что даром достался в первую встречу с Комер-саном. — Ждите здесь.
Лад потихоньку подкрался к шатру, в котором гоблин видел женщину и карлика. Сон веки не тяжелил. Лезвие легко распороло стенку шатра. Ролосс Кодосский храпел возле входа. Гадина, связанная по рукам и ногам шелком итайским, была привязана к столбу, на котором весь шатер держался. Она тоже спала. В два прыжка Лад оказался возле нее, быстро разрезал путы и подхватил на руки. Через несколько минут он был возле Донда и гоблина.
— Унесите ее отсюда.
— А ты чего же? — насторожился гоблин, заметив, что Лад собирается вернуться в шатер.
— Заберу Ролосса.
— Зачем? — напустился на него гоблин. — Надо уходить, пока заклятие не спало.
— Он прав, — поддержал вдруг Лада Донд. — Язык нам необходим.
Гоблин сплюнул и согласился.
— Ладно, только быстрее. Мы будем там, — он указал в сторону холма.
Лад кивнул и опять потихоньку пошел к шатру.
Яром спал. Донд пнул его ногой, но начальник дружины лишь повернулся на другой бок. Тогда Сэр Тумак растормошил его. Яром спросонья решил, что нечисть на Посад напала, и принялся было кричать, но гоблин ловко схватил его за горло, и крик начальника дружины перешел в неразборчивое шипение.
— Тише, Яром, тише. Пора уходить. Пойдешь по тропке тайной, по которой сюда пришли. Дойдешь до березы сухой. Там свистнешь тихо...
— Зачем?
— Демоны пыльные явятся. Без них нам не уйти.
Яром сплюнул.
— А почему я? Пускай Лад идет. Ему не впервой с нечистью якшаться...
— Послушай, ты... — разозлился Донд. — Делай, что сказано.
— Да я что, я же так... я же просто хотел... — залепетал Яром.
Причиной столь разительной перемены явился взгляд Донда. Что отразил в нем лунный свет, неизвестно, только Ярома будто молнией ударило. Он подскочил с земли и стал быстро собираться. Тут подоспел Лад.
— Где Гадина? — спросил он шепотом, опуская карлика на землю, словно куль с мукой.
— Вон, в кустах лежит. Не проснулась еще... Это и есть Ролосс Кодосский?
— Он самый. Куда Яром собирается?
— За пыльными демонами.
Яром посмотрел, всё ли взял свое, и исчез в лесу.
Лад опустился на колени возле жены. Гадина спала, ее дыхание было ровным, никакой тревоги не отражалось на ее бледном лице.
— Пора, — гоблин тронул его за плечо. — Уходим. Ты бери ее, а мы с Дондом карлика возьмем и твое снаряжение.
В лесу раздался громкий треск, и ночную тишину огласил истошный крик Ярома. Тут же в небо с противным визгом взвились огненные стрелы, и ночь осветилась огромными вспышками. Карлик зашевелился, и возле шатров раздались крики.
— Ну, Яром, ну бестолочь, — гоблин сплюнул. — Бежим!
— Что случилось? — растерялся Лад.
— Заклятие спало! — крикнул Донд, хватая визжащего карлика и связывая его.
— Говорил же я ему: иди тропой проверенной! — гоблин помог Донду справиться с карликом, взвалил его на себя и бросился в лес.
Лад схватил Гадину на руки и помчался следом. Донд прикрывал отход. Через сто шагов они наткнулись на Ярома. Был он легко оцарапан стрелой и орал на весь лес. Гоблин на ходу отвесил ему подзатыльник и Яром покатился по земле.
— Чего развалился, как на пляже? — прикрикнул на него Донд. — Вставай!
Добежав до березы, гоблин бросил карлика и свистнул звонко. Чего теперь таиться, погоня вон по пятам идет. Тут же из воздуха материализовались демоны с обозом. Едва успели на телегу забраться, как показались преследователи. Гоблин свистнул громче прежнего, в воздухе щелкнул бич сыромятный, в борт телеги воткнулась стрела костяная, а рядом почему-то дырочки круглые образовались и щепки в разные стороны полетели. А потом исчезло всё, и лишь ветер трепал кудри седые Лада...
Сичкарь Болотный важно прохаживался вдоль болота и время от времени бросал грозный взгляд на связанного Ролосса Кодосского. Вот уже около двух часов он пытался добиться от карлика вразумительных ответов на свои вопросы. Бесполезно. Ролосс как увидел Сичкаря, так и впал сразу в детство. Слюну пускал, глазами вращал бессмысленно и мычал какие-то песенки детские.
Как только лазутчики вернулись на заимку, Яром был тут же перевязан и отправлен в Посад с Дондом. Так Лад хотел. Не хватало еще, чтобы Яром нос к носу с Сичкарем столкнулся. Вот была бы сцена... Гадину в избу занесли. Гоблин похлопотал возле нее, заварил травы какой-то и велел Ладу прикладывать тряпочку, смоченную в отваре, к глазам Гадины каждые десять минут.
— Спит она, ничего страшного в этом нет, — утешил он Лада. — А отвар знатный, из трав Седоборода.
После слов таких гоблин оставил Лада наедине с женой его.
Сичкарь начинал нервничать. Глаза его временами окрашивались красным, и в пасти прорезались зубы. Заметив это, гоблин тут же зачерпнул кружкой пиво из бочонка, стоявшего на крыльце, и подал Сичкарю. Тот ведь в гневе мог сгубить пленника, и тогда они ничего не узнают.
— Вы, ваша болотность, не волнуйтесь. Язык этому заморышу я развяжу, будьте уверены. Помню, довелось мне как-то быть при дворе императора хундустанского Уб Ю. Для нас имя странное, а для хундустанцев самое что ни есть императорское. Так вот, этот Уб Ю знал толк в пытках изощренных. И ремни сыромятные, ваше Партайгеночество, детская шалость по сравнению с тем, что этот просвещенный монарх творил со своими людьми.
Гоблин подсел к Ролоссу, проверил, крепко ли привязан тот к березке кривой, и продолжил:
— Была у императора слабость одна — любил он кренделя жареные из муки пшеничной. Только вот ведь привереда какой, если в печи кренделя выпекались, он их не ел. Необходимо было отловить негодяя какого-нибудь, привязать к столбу, обрить голову и на темя лысое выложить два кренделя, чтоб они, значит образовали круг, внутри которого пустота. И в эту пустоту залить масло кипящее, хе-хе... Гурман он был! Я потом показал ему, что можно из баранины делать, так он был на седьмом небе от счастья. Но про кренделя не забыл. Каждое утро начиналось с истошных криков какого-нибудь бедолаги, чья голова превращалась в сковородку.
В течение своего рассказа гоблин разводил костерок недалеко от Ролосса. Вокруг костра сложил камни, на них поставил сковородку, полную масла. Надо отметить, что в середине рассказа, как раз тогда, когда масло растеклось по сковороде, лицо Ролосса стало приобретать осмысленное выражение. А когда гоблин достал нож острый и попробовал им сбрить щетину на скулах, карлик проявил живейший интерес к рассказу.
— Так вы любите кренделя? — спросил он.
— Нет. Мне мучного нельзя. Я предпочитаю мозги жареные.
И гоблин оскалился. Тут Ролосс завопил:
— Ваше Партайгеночество, я всё расскажу, всё! Только уберите от меня этого ненормального!
— Да? А что же ты нам поведаешь? — поинтересовался Сичкарь. — Может, слова твои никакого интереса не представляют. Сэр Тумак, если меня не подводит нюх, то масло уже прокалилось. Так что же ты хотел сообщить нам, козявка?
— Всё! На все вопросы отвечу!
Видя такой поворот, и вынужденный признать, что ужинать сегодня изжаренным Ролоссом не придется, гоблин пошел звать Лада.
— Чего? — спросил тот, выйдя из избы. — Заговорил?
Сичкарь отпил пиво и плюнул на Ролосса.
