Викинги - Семенова Мария Васильевна (читаем книги онлайн без регистрации .txt) 📗
Холодная вода хватила обухом по рукам и затылку и погасила сознание, вышибив воздух из груди. Хельги глубоко ушёл в зелёную темноту и едва не захлебнулся, всплывая к поверхности. В глазах было черно. Ему бы спрятаться в расколотых скалах, притвориться погибшим… но вместо этого он вяло поплыл прочь, в сторону моря. Он скоро понял свою ошибку. Стрелы начали взбивать бурунчики вокруг его головы, подбираясь всё ближе. Тогда Хельги собрал последние силы и принялся нырять, зная, что стрелы, пущенные издалека, ослабевают в воде. Ему всё ещё везло. Некоторое время спустя стрелы стали редеть, и лишь одна, может самая последняя, пребольно ударила в плечо повыше левой лопатки, но и та не утопила, не вошла глубоко. В конце концов она сама вывалилась из двигавшегося тела и повисла, запутавшись в рубашке… Хельги нырнул ещё раз или два, потом приподнял голову над водой.
Железная Скала уже порядочно отодвинулась, и люди на ней стояли с опущенными луками, не желая зря опустошать колчаны. Хельги ощупал раненое плечо, выплюнул воду изо рта… Они, конечно, не дадут ему выплыть ни к сторожам, ни на Кетилев берег. Были, правда, ещё острова в море и матёрая суша за мысом, недосягаемая для стрел. Но недавний шторм как назло перемешал воду у берега, нагнав холодную из придонной пучины. Он застынет в ней, не доплыв…
Тогда-то Хельги вспомнил о корабле, увиденном сверху.
Похоже, викинги плоховато знали здешние берега и опасались коварства течений. Они остановились вдали от островов и наверняка промерили глубину, чтобы не напороться на камни. Скорее всего, они бросили якорь ночью и после тяжёлого перехода — на корабле совсем не было видно людей, лишь у кормы торчала из-за борта светловолосая голова. Кто-то бодрствовал в одиночестве, охраняя спящих друзей.
Боевая ладья безмятежно лежала в зеркале моря, залитая тихим утренним солнцем, и даже носовой дракон был снят из уважения к духам фиорда…
Хельги плыл, стиснув зубы и стараясь больше грести правой рукой. В глазах то и дело начинало снова темнеть, как будто он действительно собирался утонуть здесь Гиссуру на потеху. Эта мысль подхлестывала остывавшую волю, и смолёный борт медленно приближался. На счастье, как раз был отлив: течение несло Хельги, дружески помогая. Он уже слышал, как журчали и переговаривались возле корабля медленные спокойные волны.
Кудрявый парень внимательно наблюдал за ним с высокого кормового сиденья, гладя пушистого белого кота, пригревшегося на коленях; Когда Хельги подплыл совсем близко, он спустил кота с колен и положил локти на борт. Он сказал, весело щурясь:
— Это корабль Ракни сына Рагнара, морского конунга из Северного Мера, а мы его люди, и никто не станет хвастаться, будто застиг нас врасплох.
Глаза у него оказались голубые, необычно яркие на продубленном лице, которое было много темнее бороды и волос. И смешливые: человек с такими глазами навряд ли отрубит руку, уцепившуюся за борт. По крайней мере, Хельги так показалось.
— Возьми меня на корабль!.. — прохрипел он с отчаянием, чувствуя, что теперь уже точно не продержится долго. И добавил для верности: — Не то я решу, что ты меня испугался!..
Викинг молча перегнулся через борт, и Хельги успел увидеть у него на ладони чёрные от въевшейся грязи, окостенелые мозоли гребца. Хельги упёрся коленками, и викинг извлёк его из воды одним могучим рывком, каким, наверное, привык вытаскивать якорь. Перенеся через борт, он поставил Хельги на палубу… и тут же, не дав оглядеться, почти без замаха ударил его по зубам, так, что Хельги растянулся в проходе между скамьями.
— Это, — сказал воин, — чтобы ты не думал, будто Ракни или его хирдманны однажды кого-нибудь пугались.
По правде говоря, удар был нанесён без лишней жестокости и уж наверняка не во всю силу… но на нагретых солнцем палубных досках оказалось так покойно и хорошо, что Хельги совсем расхотелось не то что вставать — даже и открывать зажмуренные глаза… Лежать бы так да лежать. Викинг зря ударил его, достаточно было отпустить руку, и он свалился бы сам.
— Будет тебе, Оттар!.. — долетел другой голос, густой, как смола, и явно привыкший распоряжаться. — Думается, ему и так немало досталось.
Хельги всё-таки приподнял слипавшиеся веки. Мокрые ресницы радужно дробили свет, и в этой радуге весёлый Оттар стоял, подбоченившись, у себя на корме, а белый кот с рыжим пятном на спинке тёрся, громко мурлыча, о его сапоги.
Хельги лениво поискал взглядом второго из говоривших, вскоре нашёл его и понял, что это был сам вождь. Только слепой и глухой не выделил бы его среди всех — седеющего морехода с лицом почти бурым, как форштевень много плававшего корабля, и глазами неистовой зоркости, от которых не укроется ни риф в штормовом море, ни парус, появившийся из-за мыса… Старым воином его можно было назвать. Стариком назовут ещё через двадцать зим, а может быть, и попозже.
Он, видно, только что проснулся и с любопытством разглядывал мокрого и взъерошенного Хельги, от одежды которого по палубе разбегались струйки воды.
— Так это ты и есть Ракни сэконунг, о котором у нас здесь столько разговоров… — негромко сказал ему Хельги. — А я-то думал, твои люди не ищут лёгкого верха, нападая на раненых. И предупреждают, прежде чем бить…
Ракни усмехнулся: дерзкие слова его забавляли.
— Я не вижу здесь раненых, — ответил он спокойно. — Разве что слегка поцарапанных. А есть враги, которых незачем предупреждать, ибо иначе их пришлось бы долго ловить. Вставай, парень, да выжми хорошенько штаны, пока не простыл! И рассказывай, кто ты таков и от кого удирал.
Хельги ещё раньше показалось, будто от удара о палубу у него что-то хрустнуло за левым плечом. Поднявшись, он пошарил рукой и достал надломленную стрелу. Мельком взглянул на серые перья и выкинул стрелу за борт. Тяжёлый кованый наконечник сразу утащил её вниз. Хельги стянул рубашку, и морская соль въелась в плечо.
— Меня назвали по отцу, потому что я родился после его гибели, — сказал он вождю. — Моим отцом был Хельги сын Вйглафа сына Харальда из Торсфиорда, что в Халогаланде.
Он ждал чего угодно, но не того, что последовало. Ракни приподнялся на локте и захохотал во всю мочь. Хельги стоял с рубашкой в руках и чувствовал, что неудержимо краснеет.
