Отступник - Сальваторе Роберт Энтони (электронные книги без регистрации TXT) 📗
– Предатель! – опять зарычал Дзирт. – Неужели тебе так невыносима мысль о проигрыше?
– А ты еще не понял? – заорал в ответ Зак. – Проиграть – значит умереть.
Можно выиграть тысячу схваток, но проиграть – только одну!
Он приставил меч к горлу юноши. Теперь всего один, последний, удар. Он знал, что это необходимо сделать из чистого милосердия, пока его жертва не стала добычей преподавателей Академии.
Зак отбросил меч через всю комнату, протянул вперед освободившиеся от оружия руки, схватил Дзирта за грудки и рывком поднял на ноги.
Они стояли лицом к лицу, еле-еле различая друг друга в слепящем свете, и ни один не решался прервать тягостное молчание. После томительной минуты оцепенения двеомер волшебного камня начал постепенно угасать, и в помещении стало более спокойно. Оба тёмных эльфа в буквальном смысле слова увидели друг друга в новом свете.
– Это штучки служительниц Ллос, – объяснил Зак. – У них всегда в запасе какое-нибудь заклинание, связанное со светом. – При этой попытке успокоить Дзирта на лице его появилась натянутая улыбка. – Хотя, по правде говоря, я и сам не однажды напускал на них такой свет, даже на верховных жриц.
– Предатель, – в третий раз бросил Дзирт.
– Такова наша суть, – отвечал Зак. – Скоро узнаешь сам.
– Такова твоя суть, – прорычал Дзирт. – Ты усмехаешься, когда рассказываешь об убийстве священнослужительниц Паучьей Королевы. Тебе доставляет наслаждение убивать? Убивать Дроу?
Зак не нашелся, что ответить на этот обличающий вопрос. Слова Дзирта глубоко ранили потому, что в них была правда, и ещё потому, что Зак считал свою склонность убивать прислужниц Ллос трусливым ответом на собственные неразрешимые сомнения.
– Ты мог убить меня, – мрачно произнес Дзирт.
– Но не убил ведь! Теперь ты отправишься в Академию и там получишь кинжал в спину, потому что не желаешь реально смотреть на наш мир, потому что отказываешься понять, что такое наш народ! Или сам таким же станешь, проворчал Зак. – В любом случае тот Дзирт До'Урден, которого я хорошо знал, погибнет.
Лицо Дзирта исказилось, он не находил слов, чтобы опровергнуть эти предположения. Кровь отхлынула от его щёк, хотя в сердце закипала ярость. Он отступил на несколько шагов, не спуская глаз с Зака.
– Что ж, отправляйся туда, Дзирт До'Урден! – крикнул вслед ему Зак. Ступай в Академию, грейся в лучах своей славы отважного воина Не забывай только о последствиях этой доблести. Последствия есть всегда!
Он отступил в спасительную тишину своей комнаты. Дверь захлопнулась за его спиной с бесповоротным стуком, который заставил Зака обернуться и взглянуть на равнодушные камни.
– Что ж, иди, Дзирт До'Урден, – скорбно прошептал он. – Иди в Академию и узнай, кто ты есть на самом деле.
На следующее утро Дайнин рано зашёл за братом. Дзирт не спешил уходить из учебного зала, каждые несколько шагов поглядывая через плечо на дверь Зака в ожидании, не выйдет ли учитель, чтобы снова напасть на него – или чтобы попрощаться. В глубине души он знал, что Зак не выйдет. Дзирт всегда считал, что они друзья, что связь, которая между ними установилась, выходит далеко за пределы уроков борьбы и фехтования. Теперь юный Дроу тщётно искал ответы на множество роившихся в голове вопросов, а тот, кто в течение последних пяти лет был его наставником, не желал ответить ни на один из них.
– Нарбондель разгорается всё ярче, – заметил Дайнин, когда они вышли на балкон. – Нельзя опаздывать в твой первый день в Академии!
Дзирт вглядывался в мириады красок и силуэтов, Которые составляли Мензоберранзан.
– Что же это за город? – прошептал он, понимая, что совсем ничего не знает о своей родной земле за пределами собственного дома.
Слова и ярость Зака камнем давили на него сейчас, когда он стоял, размышляя о собственном невежестве и о том неведомом, что ждет его впереди.
– Это наш мир, – ответил Дайнин, хотя вопрос, заданный Дзиртом, был скорее риторическим. – Не волнуйся, второй сын, – засмеялся он, выходя за ограду. – В Академии ты всё узнаешь о Мензоберранзане. Узнаешь, кто ты сам и что такое твой народ!
Это заявление ещё больше утвердило Дзирта в его сомнениях. Если вспомнить его последнюю горькую встречу с Дроу, которому он доверял больше, чем всем остальным, возможно, это знание окажется именно тем, чего он боится. Он пожал плечами, словно прогоняя эти мысли, и последовал за Дайнином вниз с балкона: то были первые шаги в неведомое.
Ещё одна пара глаз внимательно следила за тем, как Дайнин и Дзирт выходят из Дома До'Урден.
Альтон Де Вир тихо сидел рядом с гигантским грибом; всю последнюю неделю каждый день он сидел так, не сводя глаз с крепости До'Урден. Дармон Н'а'шезбернон, девятый Дом Мензоберранзана. Дом, который погубил его мать, его сестёр и братьев, – всё, что было когда-то Домом Де Вир…. кроме него, Альтона.
Альтон мысленно вернулся к прежним дням Дома Де Вир, когда Верховная Мать Джинафе собрала всех членов семьи, чтобы обсудить свои намерения. Альтон, бывший ещё студентом, когда пал Дом Де Вир, теперь лучше понимал то, что произошло в те времена. Прошедшие двадцать лет обогатили его немалым опытом.
Джинафе была самой молодой верховной матерью среди правящих семейств, и её возможности казались неисчерпаемыми. Однако она помогла дозору гномов, использовала дарованные ей Ллос колдовские силы, чтобы помешать эльфам Дроу устраивать засады против этого маленького народца в пещерах за пределами Мензоберранзана, – и всё потому, что Джинафе желала смерти одному из участников патруля, сыну мага из третьего дома, который должен был стать очередной жертвой Дома Де Вир.
Паучьей Королеве не понравились выбранные Матерью Джинафе средства борьбы: глубинные гномы были самыми опасными врагами тёмных эльфов во всём Подземье.
Когда Джинафе потеряла благоволение Паучьей Королевы, Дом Де Вир оказался обречён.
Двадцать лет потратил Альтон на то, чтобы найти своих врагов, узнать, какая из семей Дроу воспользовалась ошибкой матери и истребила его семью.
Двадцать долгих лет – и вот теперь его названая мать СиНафай Ган'етт рассеяла его сомнения так же внезапно, как они возникли когда-то.
Теперь, наблюдая за домом, который был повинен во всем, Альтон знал наверняка лишь одно: за двадцать прошедших лет его гнев ничуть не остыл.
Часть 3
Академия
Академия.
Это рассадник лжи, объединяющей общество Дроу; это подлинный питомник фальши, повторяемой столь часто, что она кажется истиной вопреки любым доказательствам обратного. Уроки веры и справедливости, преподаваемые здесь молодым Дроу, настолько явно опровергаются повседневной жизнью развращённого Мензоберранзана, что трудно понять, как можно им верить. Тем не менее им верят.
Даже теперь, по прошествии десятилетий, сама мысль об этом месте пугает меня., причём, страшна не физическая боль, не постоянное ощущение грозящей опасности, – за эти годы я прошёл много не менее опасных дорог. Академия Мензоберранзана внушает страх, когда подумаешь о тех, кому удалось выжить, о выпускниках, которые живут – и наслаждаются жизнью – в атмосфере вредных измышлений, формирующих их мировоззрение.
Они живут с твёрдым убеждением, что всё дозволено, если ты умеешь выйти сухим из воды, что главная цель существования – самоутверждение, что власть дается только той или тому, кто достаточно силён и достаточно хитёр, чтобы выхватить её из слабеющих, рук недостойных её. В Мензоберранзане нет места состраданию, а между тем именно сострадание, а не страх вносит согласие в жизнь большинства рас. Именно согласие, направленное на достижение общих целей, есть первое условие величия.
Ложь порождает в Дроу страх и неверие, доказывает несостоятельность дружбы с помощью острия меча, благословлённого Ллос. Ненависть и безмерные амбиции, поощряемые этими аморальными принципами, стали участью моего народа и его слабостью, ошибочно принимаемой им за силу. А результат – парализующее, параноидальное существование, которое Дроу называют «состоянием постоянной готовности».
Не знаю, как мне удалось выжить в Академии, как удалось достаточно быстро понять лживость этих, принципов, чтобы действовать вопреки им и тем самым ещё больше укреплять веру в то, что я всегда ценил превыше всего.
Думаю, это заслуга моего учителя Закнафейна. Благодаря многолетнему жизненному опыту Зака, наполнившему его горечью и столько ему стоившему, я и сам научился слышать крики: крики протеста против убийственного предательства и крики ярости, испускаемые предводительницами общества Дроу, верховными жрицами Паучьей Королевы, – они столь долго эхом отдавались в моём мозгу, что навсегда остались в моей памяти. И ещё – крики умирающих детей.
