Грозовой Сумрак - Самойлова Елена Александровна (читать полную версию книги .txt) 📗

– Еще один житель Холма. Сосед, можно сказать.

– Твой любовник? – Фаэриэ скользнул губами по моему запястью, чуть прикусил кожу, осторожно, бережно, будто бы пробовал меня на вкус.

– Нет. – Я попыталась отнять запястье, и фаэриэ неохотно выпустил мою руку, приобнимая меня под грудью и не желая отстраняться. – Мы никогда не спали вместе. Он считал, что это нам обоим не нужно. Что он нашел во мне что-то другое, нежели женщину для любовного ложа.

– В таком случае, он просто глупец. Или, быть может, ши-дани твоего Холма не могут испытать с тобой то же самое, что я испытал сегодня ночью…

Наша с Габриэлем Игра на двоих в канун Самайна всегда была восхитительно-странной, наполненной жаром в крови из-за ощущения шутливой погони, которая на самом деле была всерьез. Поцелуи холодного ветра на лице, снежная пыль, что прокатывалась по разгоряченному неистовым бегом телу, как обрывки нежнейшего покрывала, волчий вой, что становился прекрасной песней во славу луны, жизни и близкой зимы. И король Самайна, что тенью следовал за мной, призраком появлялся среди оголенных осенью деревьев, зелеными огнями волчьих глаз выглядывал до тех пор, пока не наступал момент, когда я становилась Его осенью, Его миром. Сам Габриэль переставал быть ши-дани, становясь живым неистовым снежным вихрем, что на белых сияющих крыльях взмывал в густо-синие небеса, к ледяным звездам, бриллиантами рассыпанным на бархате ночного неба. Миг, когда двое становятся одним целым, когда небо тянет руки к земле, а магия Холма заполняет собой Самайн, как вода, прохладная и животворящая…

– Он ши-дани лишь наполовину. – Я поежилась не столько от прохладного морского бриза, скользящего по лицу, сколько от голоса фаэриэ, который едва заметно подрагивал от скрытого волнения. – Рей, а где находится твой замок?

– А ты разве не помнишь, как добралась до него? Ведь нельзя прийти на мыс Иглы просто так, не заметив ничего вокруг, – ответил он вопросом на вопрос, увлекая меня за собой прочь от разбитого окна. – Тогда как же ты попала сюда из своих родных Холмов, которые далеко на востоке?

Фаэриэ улыбнулся, и улыбка эта была ни теплой, ни холодной – так, наверное, могла бы улыбнуться зарождающаяся высоко в небесах буря… или выступающие из густой ночной тени Сумерки. Интерес, который возникает к тому, чего ты можешь или не можешь сделать, а вовсе не к тому, чем ты являешься или хочешь казаться.

– Говорят, что ши-дани могут появляться и исчезать по своему желанию, обратиться в лесного зверя или призрачный болотный огонек. Что под длинной юбкой прекрасные девы прячут козлиные ноги, и любое, даже самое крохотное зеркальце может являться для них дорогой куда угодно. – Рей принялся одеваться, сидя на разворошенной постели, не отрывая от меня пристального взгляда дымчатых глаз. – Столько легенд о вас сложили люди… Ты расскажешь мне, где правда, а где всего лишь красивая сказка, маленькая: ши-дани?

– В каждой сказке есть доля правды, но она обычно невелика. – Я отвернулась, с интересом разглядывая комнату, в которой оказалась.

Странная спальня, где красивая старинная мебель покрыта неглубокими порезами, словно по комнате гулял вихрь, вооруженный мечом или саблей. Зеркало, висящее напротив кровати, покрытое частой сетью тонких трещин, как паутинкой. Кресло, на котором были разложены мои вещи, красовалось изорванной обивкой, а на мраморной плитке на полу темнели сколы и трещины.

Похоже, что фаэриэ не слишком-то волновала окружающая обстановка, раз он спокойно существует в таком беспорядке…

– Ты давно здесь живешь? – поинтересовалась я, подбирая с кресла высушенный плащ, приятно пахнущий розмарином и еловой хвоей. Интересно, кто так заботливо разгладил тонкую шерсть, кто высушил и привел в порядок, аккуратно сложил всю мою одежду? Рей, кажется, говорил, что он живет один.

– Достаточно давно, чтобы желать некоторых перемен. – Он оказался у меня за спиной так быстро, что я даже испугаться не успела, обнял меня за плечи и легонько скользнул губами по моей щеке. – Позволишь проводить тебя, Фиорэ? Как я понял, ты оказалась слишком далеко от дома, чтобы знать, куда идти теперь. И, как мне кажется, мир за стенами моего замка тебя беспокоит… если не сказать – пугает. Я прав, маленькая ши-дани?

Прав настолько, что признаться стыдно. Мир людей вне Алгорского холма всегда представлялся мне не слишком-то гостеприимным местом, мрачноватым, настороженным – как дикий зверь, не единожды попадавший в ловушку, расставленную охотником, и выбиравшийся оттуда с перебитой лапой или ободранный до крови острыми железными прутьями тесной клетки, и потому озлобленный, недоверчивый. А уж об обычаях людей я могла судить только по рассказам, услышанным от слуг ши-дани, причем зачастую узнанные таким образом обычаи противоречили друг другу или ставили чужеземца в положение, когда на чашах весов оказываются совесть и придуманные людьми законы. А законы эти странные, зачастую несправедливые, позволяющие отобрать последнюю корову в уплату за проживание на испокон веков «ничейной» земле, казнить за охоту в лесах, когда сырое, дождливое лето после малоснежной зимы приводит к голоду, или же отдавать дочь за сосватанного еще во младенчестве нелюбимого мужа, не считаясь с такими «мелочами», как чувства и мнение девушки.

– Рей, ты знаешь, как добраться до города Вортигерна?

Он ненадолго задумался, машинально пощипывая кончиками пальцев подбородок, но лотом все же уверенно кивнул.

– Направление знаю, а дорогу… Дорогу и спросить можно, особенно если знать, кого и как спрашивать. Дойдем, маленькая ши-дани. Правда, не могу сказать, сколько времени займет путь – я, знаешь ли, редко добирался куда-то пешком, но… – Он улыбнулся и вновь легко коснулся губами моей щеки. – Мы что-нибудь придумаем, чтобы не слишком задерживаться.

Придумаем…

Сборы заняли на удивление мало времени – Рей торопился и в дорогу взял только сумку, в которую кинул смену одежды, мешочек с монетами и какими-то украшениями да сверток с едой. Лишь у резных двустворчатых дверей он ненадолго задержался, словно раздумывая – и вынул из низкого сундука недлинную, чуть изогнутую саблю с отполированной костяной рукоятью да тяжелый нож в ножнах, украшенных серебром и перламутром.

Жаркое яркое солнце на миг ослепило меня, когда мы вышли из замка в неухоженный двор, заросший плющом и ярко-красными кладбищенскими розами. Десятки мраморных статуй, которые когда-то блистали на солнце белизной камня, сейчас посерели и заросли травой и кустарником, а красивый фонтан, выложенный розоватой плиткой, был засыпан облетевшей прошлогодней листвой и мелким мусором, приносимым бурями на побережье.

Створки ворот, ведущих со двора к заметенной мелким песком дороге, были слегка приоткрыты – как раз при должной сноровке можно с грехом пополам протиснуться через образовавшуюся щель. Рей подошел к вросшей в утоптанную землю створке, пару раз дернул ее на себя так, что дверь протестующе скрипнула, но не поддалась, и виновато улыбнулся:

– Похоже, петли заржавели. Придется пробираться как есть. – Он отодвинулся от ворот и изящно поклонился, как в причудливом танце. – Я был бы никудышным спутником, если бы не пропустил тебя вперед.

Я лишь пожала плечами и скользнула через узкий проем, умудрившись даже не задеть потемневшего от времени мореного дуба, окованного ржавым железом, а вот Рей замялся, на удивление неловко поворачиваясь и цепляясь за створку ворот ножнами сабли, висевшей на поясе.

– Фиорэ, не поможешь? Я, кажется, слегка застрял.

Его пальцы сильно, до боли, вцепились в мою протянутую руку, словно я помогала фаэриэ не переступить через порог ворот замка, не протиснуться в узкую щель между приоткрытыми створками – а вытаскивала из глубокого омута, из которого ему самому было никак не выбраться. Что-то зазвенело, словно лопнула туго натянутая струна, прокатилось приливной волной по моей руке, заставив вздрогнуть всем телом – и пропало, а Рей подался вперед одним длинным, текучим движением, которое не позволяло заметить, как именно он шагнул вперед. Он просто очутился рядом со мной, крепко стискивая мои пальцы в ставшей ледяной ладони, и не мигая смотрел в синее небо с белыми перьями облаков.