Огни Небес - Джордан Роберт (читать лучшие читаемые книги .TXT) 📗

Корман, один из сидевших у парапета айильцев, поднял взор на оборвавшего песню Мэта. Белый шрам наискось пересекал нос воина.

– С ножами, Мэтрим Коутон, ты, пожалуй, так же ловок, как с игральными костями. Может, остановимся на этом? Темнеет.

– Тут полно света. – Мэт покосился на небо: долину Руидина покрыли бледные тени, но на фоне пока еще светлого неба вполне можно было различить цель. – При таком свете даже моя бабуля не промахнется. А я попаду с закрытыми глазами.

Дженрик, второй из сидевших на корточках, обвел внимательным взглядом ряды зрителей.

– Тут где-то женщины затесались? – Смахивающий сложением на медведя, он считал себя остряком. – Раз мужчина заводит такие речи, значит, поблизости женщины, перед которыми он желает покрасоваться.

Девы, которых в толпе было немало, громко рассмеялись вместе со всеми, а может, и громче.

– Так ты думаешь, я не смогу? – пробормотал Мэт, сдергивая темную косынку, что носил на шее, прикрывая рубец от петли. – Корман, подбрось деревяшку и просто крикни «давай». – Юноша быстро завязал сложенной косынкой глаза и вытащил из рукава один из ножей. В наступившей тишине он слышал лишь дыхание зрителей. Это ты-то не пьян? Да ты назюзюкался как сапожник! И тем не менее Мэт вдруг ощутил свою удачу, почувствовал порыв, который обычно испытывал в игре, зная, какой гранью вверх замрут кубики, когда они еще катились. В голове у него чуток прояснилось. – Кидай же, – спокойно произнес он.

– Давай! – крикнул Корман, и рука Мэта хлестко дернулась назад, потом резко вперед.

В напряженной тишине громко и отчетливо раздались два стука: ударила в дерево сталь, а затем упала на мостовую мишень.

Никто не проронил ни слова. Мэт вновь опустил косынку на шею. На мостовой валялся обломок подлокотника, размером не больше ладони. В самой его середке торчал глубоко вонзившийся клинок Мэта. Похоже, Корман хотел повысить свои шансы на выигрыш. Что ж, ведь Мэт не уточнил, какой должна быть мишень. До него вдруг дошло, что он совсем позабыл назначить ставку.

Наконец один из людей Кадира хрипло воскликнул:

– Просто-таки удача самого Темного!

– Удача – лошадь не хуже прочих, оседлай да скачи, – сказал Мэт самому себе. Неважно, откуда взялось это присловье. Да и откуда взялась его удача, он тоже не ведал – лишь пытался, как мог, оседлать ее и скакать на ней.

Сколь бы тихо Мэт ни произнес эти слова, Дженрик поднял на него нахмуренный взор:

– Что ты такое сказал, Мэтрим Коутон?

Мэт открыл было рот, затем захлопнул его, так и не повторив фразу, как собирался. Слова ясно звучали в памяти. Сене совайа каба’донде аин довайниа. Опять Древнее Наречие.

– Да так, ничего, – пробормотал Мэт. – Просто сам с собой разговариваю. – Зрители начали расходиться. – Думаю, продолжать не стоит – уже темнеет.

Корман наступил на деревяшку, выдернул нож Мэта и принес его хозяину.

– Может, в другой раз, Мэтрим Коутон. Как-нибудь в другой день. – Обычно так айильцы говорили «никогда», если не хотели сказать об этом впрямую.

Мэт кивнул и вложил кинжал в ножны, пришитые к изнанке рукава. Так же случилось, когда он выкинул шесть шестерок двадцать три раза подряд. Ему не за что винить айильцев. Да и разобраться как следует нужно не только со своим везением, есть и другое. Глядя на Кормана и Дженрика, уходящих вместе с остальными, Мэт с легкой завистью отметил, что ни тот ни другой ничуть не пошатывались.

Запустив пальцы в волосы, Мэт тяжело уселся на парапет. Воспоминания, некогда беспорядочно набившиеся в голову, будто изюминки в кексе, теперь перемешались с его собственными. Одна часть его «я» знала, что родился он в Двуречье двадцать лет назад, но он также хорошо помнил, как возглавлял при Майганде фланговую атаку, опрокинувшую троллоков, и как танцевал при дворе Тармандевина, и сотню, тысячу иных событий. В большинстве своем – битвы. Он помнил, как умирал, причем куда большее число раз, чем ему хотелось помнить. И не было швов между обрывками разных жизней – если не сосредоточиться, Мэт не мог сразу отделить свои личные воспоминания от новоприобретенных.

Протянув руку назад, Мэт нахлобучил свою широкополую шляпу и положил поперек колен необычное копье. Вместо обыкновенного наконечника, это копье завершало что-то вроде мечевидного клинка фута в два длиной, клейменого двумя воронами. Лан говорил, будто клинок этот изготовили с помощью Единой Силы еще во времена Войны Силы, Войны Тени; Страж утверждал, что его совсем не нужно точить и что он никогда не сломается. Сам Мэт думал, что не поверил бы такому, да вот пришлось. Пусть и минуло три тысячи лет, а клинок все такой же, однако Мэт мало доверял Силе. Вдоль черного древка, инкрустированная каким-то металлом темнее дерева, шла вязь надписи, обрамленная на концах опять-таки воронами. Надпись была на Древнем Языке, но Мэт, разумеется, теперь мог ее прочитать.

Один из концов широкой улицы, где-то в полумиле от фонтана, упирался в площадь, которую во многих городах назвали бы главной. Айильские торговцы отправились на ночлег, но их павильоны по-прежнему стояли там. Эти палатки были сшиты из серо-коричневой шерсти, обычной для айильских палаток. В Руидин со всех концов Пустыни явились сотни торговцев – на самую большую ярмарку, которую когда-либо видели Айил, и с каждым днем айильцев прибывало все больше. Торговцы из разных кланов и стали одними из первых, кто по-настоящему начал обживать этот город.

В другую сторону – на огромную площадь в центре города – Мэту вовсе не хотелось смотреть. Отсюда можно было различить горбы Кадировых фургонов, ожидающих завтрашней погрузки. Сегодня днем на один взгромоздили нечто вроде скособоченной дверной рамы из краснокамня. Морейн особенно тщательно проследила, чтобы ее крепко-накрепко привязали – и именно так, как она требовала.

Мэт не знал, что ей известно об этом предмете, – и спрашивать не собирался. Лучше бы Айз Седай совсем забыла о существовании Мэта, хотя на это мало надежды. Но сколько бы ей ни было известно, Мэт чувствовал уверенность, что сам знает больше. Он шагнул туда – глупец, взыскующий ответов. А что получил взамен? Чужие воспоминания, набившиеся ему в голову. И еще смерть. Мэт затянул потуже косынку на шее. И еще две вещи. Серебряный медальон в виде лисьей головы, который он носил под рубахой, и оружие, лежащее у него на коленях. Малое возмещение. Мэт, легко касаясь, провел пальцем по надписи. «Память не истает». А у них, у того народца по ту сторону этой двери, чувство юмора под стать айильскому.

– У тебя так каждый раз получается?

Мэт вскинул голову, оглянулся – рядом с ним уселась Дева. Высокая даже для айилки, пожалуй, выше Мэта. Волосы точно золотая канитель, а глаза цвета чистого утреннего неба. Девушка была старше Мэта, лет, наверное, на десять, но разница в годах никогда ему не мешала. К тому же она Фар Дарайз Май.

– Я – Мелиндра, – продолжала она, – из септа Джумай. У тебя всегда так получается?

Она спрашивает про метание ножа, сообразил Мэт. Она назвала свой септ, но не клан. Айильцы так никогда не поступают. Если только... Должно быть, она из Дев клана Шайдо, которые присоединились к Ранду. Мэт, по правде сказать, не очень-то понимал во всех этих обществах, но что до Шайдо... Он слишком хорошо помнил, как те горели желанием проткнуть его копьями. Куладин ненавидел и Ранда, и всех, кто его окружал, кто явился с ним; а то, что ненавидел Куладин, становилось объектом ненависти и всех Шайдо. Но с другой стороны, Мелиндра пришла сюда, в Руидин. Она ведь Дева. Мелиндра тонко улыбнулась; в глазах сверкал манящий огонек.

– По большей части получается, – правдиво ответил Мэт. Даже если он и не чувствовал удачи, везло ему часто. А уж когда подваливала удача, дело было в шляпе. Мелиндра хихикнула, улыбка ее стала шире, словно девушка считала, что он хвастается. Похоже, женщины сами для себя решают, врешь ты или нет, причем решают, невзирая на очевидные факты. А с другой стороны, если ты им нравишься, на твое вранье им наплевать. А то вообще поверят в самую чудовищную твою ложь.