Отражения (Трилогия) - Иванова Вероника Евгеньевна (книги полные версии бесплатно без регистрации txt) 📗
— Ухожу, — поправляет эльф.
— То есть?
— Для меня откроют Портал.
— Ах, в этом смысле... — а я уж начал пугаться. — А кто?
— Дядя. Мне нужно лишь позаботиться о «маяке» [113].
— Дядя, говоришь? Кстати, о дяде и всем прочем: ты так и не рассказал мне, что за артефакт нуждается в усыновлении.
— Скорее, удочерении, — довольно улыбается Мэй.
— Удочерении? Хочешь сказать, что вещица — женского рода?
— И даже дважды женского!
— В каком это смысле?
— Очень просто, — эльф охотно пускается в разъяснения. — Артефакт — одушевлённый [114] и... очень капризный. Женская душа в женском теле — что может быть беспокойнее?
— Полное отсутствие того или другого, — бормочу слишком тихо, чтобы можно было разобрать слова. Даже с такими длинными ушами, как у lohassy. — И откуда сия штучка взялась? Насколько я знаю, чаще практикуется совмещение предмета с Подобием Разума, да и то — лишь при очень большой необходимости. Как же получилось, что вы храните столь странный и опасный артефакт? Не сам же Совет Кланов покусился на смешение не смешиваемого? Или...
— Нет, как ты мог подумать! Этот артефакт создали Драконы.
— М-м-м-м-м? — что-то мне не нравится поворот дороги. Но почему?
— Правда, материальная основа, кажется, была сделана кем-то из Горных Мастеров, — вспоминает Мэй. — Но это неважно. Драконы вложили в неё Душу.
— И?
Спрашивать, каким образом всё происходило, по меньшей мере глупо: эльф попросту не знаком с механикой процесса. Зато я некогда читал о чём-то похожем... Фрэлл! От нехорошего предчувствия начинает чесаться щека. Левая, что опять же, странно: ведь клеймо было на правой... Почему меня начинает знобить? Потому, что я помню. Должен помнить! Вот сейчас дотянусь... Но в самый последний момент разгадка тайны злорадно ухмыляется и захлопывает дверь прямо перед моим носом. Я так не играю!
— И поручили нам хранить Её покой! — торжественно заканчивает Мэй.
— Это-то как раз понятно. Но в чём состояла причина обращения к такому опасному сочетанию? Магический предмет, наделённый собственной душой — непозволительный риск!
— Ты-то откуда знаешь? — заинтересованный прищур.
— Читал много в детстве! — огрызаюсь. — Так почему, всё-таки?
— О, история очень красивая. И очень печальная, — в мелодичном голосе отчётливо проступаю завистливые нотки. Значит, речь пойдёт о любви и смерти. Романтик длинноухий... — Это случилось на излёте Долгой Войны, исход которой решили двое. Он и Она. Женщина получила смертельную рану, прикрывая спину своего спутника, но, умирая, не просила даже о последнем поцелуе. Поцелуе, который стал бы и первым, ибо Она любила, но Он не принял любви...
— Почему не принял?
— Не знаю, — вздохнул эльф. — Легенда не говорит об этом. Зато Он не позволил подруге умереть окончательно: поймал отлетающую душу и принёс к Драконам. А те, в память о доблести отважной воительницы, подарили Ей новое тело — вечное и наделённое могуществом.
— И какое же тело? — уже знаю ответ на собственный вопрос. Знаю. Но не хочу верить.
— Гибкий стан смертоносной кайрис [115]. И нарекли Её...
— Последняя Песнь Души. Нэмин’на-ари, — выдохнул я.
— Да. Так ты всё знал с самого начала? Зачем же выспрашивал? — удивился эльф.
— Я знал, но... никак не мог вспомнить.
Голос Мэя звучит глухо, словно из-за какой-то преграды, но я не сразу соображаю, что причиной резкого ухудшения слуха стала вскипевшая в голове кровь.
Мин... Так вот, в чём дело! Вот почему мне казалось таким знакомым волшебство твоего тела. Всё ясно. Очередной эксперимент Созидающих. Полагаю, удачный. И твои заслуги, в самом деле, были огромны, если ты удостоилась вечной жизни. Или же... Кто-то замолвил за тебя слово? Настоял на бесценном Даре? Это больше похоже на правду: Созидающие не стали бы столь грубо нарушать одно из Правил Сохранения Равновесия. Не стали бы творить наделённый волей и чувствами предмет. Но как? Кто их заставил? И что отдал за своё желание хоть чем-то отплатить женщине за неразделённую любовь? И — за любовь ли?
Струйка ледяного пота стекла по лбу, играючи преодолела заслон брови и обожгла глаз. Я моргнул, но это не помогло: сквозь стены, пол и потолок просачивались тени. Они множились, наслаивались друг на друга, обретали цвет и звук, и...
...Огромный мрачный зал. Мрачный, то ли от копоти, покрывающей всё обозримое пространство, то ли от суровости взглядов, которыми трое смотрят на одного. Трое, закованные в чешую лат (а может быть, просто — чешую). Сильные. Переполненные Силой. А тот, кто стоит напротив них (или против них?), как будто недавно покинул поле боя: одежда заляпана грязью и кровью, в нескольких местах порвана (или прорезана?), а от левого уголка недовольно сжатых губ на щёку карабкается совсем свежий шрам.
— То, о чём ты просишь, невыполнимо! — ровно и непреклонно изрекает один из величественной троицы. Кажется, это женщина: хоть надменно-скорбные лица похожи друг на друга, но такой звонкий голос не может принадлежать мужчине.
— Почему невыполнимо? Я знаю, сколько и чего вам понадобится, а умение уже есть, драгоценные, — возражает воин.
Да, наверное, воин: никакого оружия при нём нет, но каждое слово, каждое движение губ доказывают — он ведёт бой. Очень жестокий бой.
— Тогда ты должен знать и Границы, установленные нам, — замечает второй из троицы. — И должен понимать: уступив тебе, мы нарушим Равновесие Сил. Она умерла, и этим всё кончено.
— Она ещё не умерла! — воин чуть повышает голос, в котором проступает отчаяние. Проступает. Но лишь на крохотный миг.
— Да, ты притащил нам угасающую Искру Души, — подтверждает женщина. — И сколько ты сможешь удерживать её рядом с собой? Час? Два? Может быть, сутки? Твой каприз разрушает тебя самого. Опомнись, Джерон! Не совершай очередную глупость!
— Это не глупость, драгоценная! Я ни разу не обращался к тебе с просьбой. Ни разу — ради себя. Но ради неё... Ради неё встану на колени, если потребуется.
— Мне не нужны жертвы. А тебе следует отдохнуть... Отпусти несчастную девочку. Позволь ей почить в мире и спокойствии: она это заслужила.
— Она заслужила жизнь! Новую и лучше той, что у неё отняли... Вы же и отняли, отправив её со мной! Вы подписали ей смертный приговор... — в голосе воина появляются огоньки прозрения. — Вы...
В разговор вступает последний из троицы, презрительно бросая:
— Хватит потакать этому уроду! Он никогда не научится пользоваться Весами... Я не намерен больше терпеть, драгоценные: его следует запереть и выбросить ключ как можно дальше. Да, какое-то время он был полезен, но взгляните, что с ним сделало мнимое Могущество? Он просто сошёл с ума!
— Мнимое? — рот воина кривится. — Мнимое? Оно... Оно беспредельно, в отличие от твоего!
— Беспредельно?! Сейчас ты узнаешь, кому какие пределы установлены! — латник одним текучим движением обнажает меч и оказывается в шаге от своего обидчика. А тот... Даже не двигается с места. Только по усталому лицу мимолётно скользнуло нечто, похожее на сожаление, быстро сменившееся скорбной решимостью.
Серебряная молния клинка обрушивается на воина. Падает небрежно и неотвратимо, но... В нескольких волосках от цели встречает на своём пути непроходимую преграду, и лезвие, словно завязнув в воздухе, начинает... рассыпаться прахом. Менее чем через вдох, от полосы стали остаются лишь тусклые блёстки, медленно оседающие на пол. Оружие уничтожено. Но поединок ещё не закончен: Разрушение движется дальше, пожирая плоть, прячущуюся под латами. Да и сами латы — тоже.
Нечеловеческий крик, улетевший к сводам зала — всё, что осталось. Крик и горсточка пепла на мраморных плитах. Горсточка белого пепла, которую воин насмешливо растирает ногой.
