Печать мастера Том 2 (СИ) - Ри Тайга (книга регистрации TXT, FB2) 📗

Но Эло прикусила язык, и послушно шла за послушницей по коридорам, гадая, сколько раз, во время приездов в Эль-Руф Ив бывал в Храме и пользовался услугами жриц, и достаточно ли возросла та, что вела ее по коридорам, чтобы знать ее мужа так, как позволено знать только жене, наложнице и… жрице Нимы, шекки их всех побери!

Женщины, собираясь на вечерние встречи, лежа на коврах, утопающих в подушках, любили посудачить о Востоке, о том, что там за измену мужа можно запросто лишить его достоинства, наказать, и что там женщина может позволить себе иметь столько мужчин, сколько может содержать! Женщина может сражаться, может получить Мастера и даже… об этом говорили шепотом… Править кланом!

Но у них не Восток, шекки всех побери!

Звук бубенчиков — отвлекал. Шаг — звон, шаг — звон. Браслеты на щиколотках послушницы издавали мелодию — у каждой из женщин свою — в такт ритмично покачивающихся бедер.

Шаг — перезвон, шаг — перезвон.

Эло шла по коридорам Храма, перебирая в голове вопросы, которые следовало бы задать, и слушала мерный перезвон бубенчиков.

В жреческий альков — круглый, как сфера, и такой же серый, как повязка на глазах храмового Оракула, ее завели и оставили одну, только и щелкнули трещотками с десяток штор за спиной. В сердце дома Нимы было привычно сумрачно и тихо, только угли из треножника и белый дым благовоний разгоняли темноту. Зрящая сидела на циновке и как будто спала.

Эло молчала — первой говорить нельзя, молчала, вдыхая белый сладковатый дым.

— Спрашивай, дочь песков.

— Вы говорили — вещали и обещали, что Дом Арров падет, — быстро выплюнула Эло самое главное. — Ещё мой муж получил эту весть. Сейчас муж лежит в песках, сын занял место Главы, но дом Арров непоколебимей, чем раньше!

Зрящая медленно перебирала четки — деревянные бусины, окрашенные в алый, тихо скользили между пальцами.

— Когда исполнится предсказанное⁈ — требовательно спросила Эло, забыв об уважении. — Мне нужно знать будущее клана и как защитить своего сына!

— Которого из сыновей? — наконец нараспев спросила жрица, покачиваясь из стороны в сторону.

— У меня только один сын!

— Разве не ты молилась зимы о том, чтобы Нима вернула тебе сына. Умоляла. Дым от твоих курильниц достиг небес — радуйся. Разве не этого ты просила? Дочь рода Фу? Вернуть тебе сына?

— Молила, но…

— Нима вернула тебе сына, Нима услышала твои молитвы — и вернула тебе сына…

— Это не мой сын!!!

— Разве не твоя кровь течет в его венах? Разве не сила рода Фу ожигает пальцы и питает источник?

— Я молила вернуть Сина!!!

— Тебе вернули сына, — голос жрицы стал властным. Многократно усиленное эхо взметнулось вверх и обрушилось вниз.

«Вернули сына — вернули сына — вернули сына».

Дым от курильницы задрожал и заметался под куполом.

— Прими милость Нимы, или пожни плоды своего нечестия…нелюбоприятия… от даров не отказываются…Ты просила — и дано было.

— Я просила не этого!

— Неисповедимы пути промысла… Не тебе понять, какой будет милость Нимы…Прими как дар и возблагодари, либо пожни последствия… Иначе…

Голос старухи изменился — на жреческий — стал моложе и выше:

— Нима не всегда прощает и заберет ещё больше… Заберет всё, что дала…

Эло всхлипнула.

— Что забирать? Что ещё забирать? У меня и так забрали почти все…

— Глупейшая дочь песков! В твоей голове ветер вместо мыслей! Яд на языке вместо меда! Соленая вода на лице вместо улыбки! Всё, что у тебя было — никогда и не было твоим! Даже твоя жизнь — дар! Тебе даровали сына — радуйся!

— Это не мой сын, мой сын мертв, — прошипела Эло.

— Кровь от крови твоей, сила от силы твоей, ты сама надела на него шелка и заплела ему косу…

— Не мой! Чужак!

— В нем течет кровь твоего сына. Брата Нейера Фу, сына Ивиара, сына Аслиана, сына Ториа, сына Госли… Вот, — жрица растопырила сучковатые пальцы на обеих руках, протянув к горящему треножнику — и пальцы окрасились красным. — Вот сколько поколений детей песков, чья кровь теперь течет в нем… Все женщины — дочери Нимы, а значит — сестры. Чужих детей не бывает, — проскрипела жрица, покачиваясь из стороны в сторону, как пустынная змея. — Прими, или заберут всё что осталось. Та, что не умеет благодарить — не достойна дара. Или у тебя будет два сына, или через зиму — не будет ни одного… Решай…

— Что это значит⁈ — Эло упала на колени. — Что это значит — ни одного? Ты вещаешь? Нейю угрожает опасность? Снова⁈ Что это значит⁈ Скажи!!!

— Ты глупа, дочь песков. Смотришь, но не видишь, слушаешь, но не слышишь. Просишь, но не благодаришь… Нима милостива, но даже ее терпение не безгранично… Благодарить, а не проклинать следовало за смерть Второго Наследника…

Эло казалось, в алькове грянул гром, так изменился голос Зрящей.

— Наследник уничтожил бы клан и стал причиной гибели, его ранняя смерть — великое благо для всех…

— Нет!

— Ты слушаешь, но не слышишь, дочь песков. Благодарить, а не проклинать следовало за жизнь нового наследника, принятого в род…Это — дар…

— Не…

Прежде, чем Эло успела возразить, дым от курильницы взметнулся вверх, а потом упал вниз, змеей окутав ее рот — «молчать, когда вещает Зрящая».

— Я — говорю, — голос жрицы стал моложе и выше. — И моими устами говорит Нима. Ты солгала в сердце своем о желаниях своих. Чего ты хочешь, дочь песков?

Эло молчала.

— Чего на самом деле хочет твое сердце? Смерти. Ты пришла в обитель любви, умолять о смерти. Больше всего ты хочешь падения дома Арров. Месть ослепила тебя, горе иссушило, боль сделала слезы горькими. Прими — дар, или род Фу лишится Последней надежды. Я — говорю, и моими устами говорит Нима: когда нога следующего Главы рода ступит на остров Памяти — желание твоего сердца исполнится — неясыть взмахнет крыльями, и дом Арров уйдет под воду.

Когда трещотки на входе в жреческий альков замолкли, и стих перезвон бубенчиков — послушница увела просительницу, жрица выдохнула, почти беззвучно — «заходи».

Две старухи рассматривали друг друга молча. Одна — зрящая внутренним оком через повязку на глазах, но не имеющая зрения, и вторая — уже больше пятнадцати зим следящая за ящиком для подаяний и порядком на внешней храмовой территории. Имеющая глаза и уши, но до сих пор, дожив до седин, так и не сумевшая рассмотреть сердце выпестованной воспитанницы.

Обе — слепые.

— Слушает, но не слышит. Смотрит, но не видит, — нараспев протянула жрица. — Ослепленная жаждой мести дочь рода Фу…

— Помоги ей, — выдохнула Нанэ и медленно, с видимым усилием опустилась на колени. — Во имя Нимы, помоги ей услышать.

Оракул медленно перебирала четки, красные бусины двигались в руках живой змеей, пока, наконец, на одной из бусин пальцы не замерли:

— Десять зим.

Старуха качнулась на коленях.

— Столько ты заплатишь, чтобы дитя твоего сердца, но не твоего чрева, получила то, что ты просишь. И… — жрица помедлила, и в голосе появилась не свойственная ей мягкость. — Нима говорит — это твои последние десять зим, больше платить будет нечем. Решай.

Лицо женщины осунулось, и как только погас свет надежды в глазах — надежды однажды вернуться и снова быть рядом с Элои-эр, с маленьким Ней-не, который уже вырос — стало почти красивым. От решимости и — любви.

Нанэ кивнула, молча, зная, что не-зрящая увидит.

— Да будет так. Следующие десять зим — сколько отмерит Нима, ты проведешь, выполняя тоже послушание. Это — плата. Позови дочь Фу. Я растолкую ей ответы Нимы, чтобы она смогла вместить невместимое и понять то, что не может.

— Ты скажешь ей? — донеслось в спину, когда скрюченные пальцы Нанэ уже коснулись внутренних жалюзей-трещоток на выходе из алькова. — Скажешь, чем оплачена её жизнь и счастье, которое она так и не научилась ценить? Что за каждый из даров, о которых она молила, ты отдала зимы? Дары, каждый из которых не умеющее благодарить дитя, до сих пор считает недостаточными…