Спутники Волкодава - Молитвин Павел Вячеславович (бесплатные версии книг .txt) 📗
— Клянусь Богиней, ты не прав! Опомнись! — Торгум отшатнулся от шада. — Я не видел брата уже три года, а писем от него не получал и того больше!
— Врешь! Врешь ты и твоя Богиня! Разве это не она наслала мор на мой народ?! Разве не жрецы Богов-Близнецов пришли нам на помощь в Черный Год?! Азерги! Казнить! Казнить этого мерзавца немедленно! Зови стражу, тюремщиков, палачей! Я хочу видеть, как из груди предателя вырвут его поганое сердце!..
— Мой шад, скоро тебе некого будет звать. От тебя сбегут даже палачи. — Увидев за спиной мага заполнивших коридор стражников, Торгум выхватил из-за пояса Менучера кинжал и по самую крестовину вогнал себе в грудь. — Бедный Саккарем… — прошептал он и стал медленно сползать по стене.
— Отлично, — пробормотал Азерги. — Умение слушать собеседника — редкий дар, и, к счастью, обладают им очень и очень немногие.
2
Никогда прежде Тайлару Хуму не доводилось бывать в дельте Сиронга. Чирахские плавни находились в двух сутках пути от Мельсины, однако комадар северного Саккарема редко бывал на морском побережье и охоте на кабанов предпочитал скачку за волками, которых выслеживали для него специально натасканные беркуты.
После провала заговора Тайлару едва удалось избежать ареста и сам он из охотника превратился в дичь. Мечники столичного «золотого» отряда наемников Менучера перебили и рассеяли прибывших с ним в Мельсину людей и нанесли бывшему комадару десяток неопасных, но болезненных ранений. Потеря крови и невозможность как следует заняться ранами привели к тому, что у Тайлара начался приступ застарелой лихорадки, пережив который, он чувствовал себя слабым и беспомощным как грудной младенец.
В нижнем течении Сиронг замедлял свой бег и разделялся на многочисленные мелководные рукава, теряющиеся в заросших камышом болотах, из-за которых район дельты могучей реки получил название Чирахских плавней. Кое-где среди них ютились маленькие деревеньки рыбаков и охотников, а на северо-восточном крае располагалась сама Чираха — город, славившийся производством бумаги и лакровой ткани, получаемой из выделанных особым образом волокон тростника. В Чираху-то и направлялся опальный комадар, рассчитывая подлечиться там и нанять лодку, которая доставит его в северную часть Саккарема, где верные люди ждут лишь сигнала, чтобы выступить против ненавистного шада-разорителя.
Пробираясь между густых переплетений осоки и тростника, Тайлар то и дело мысленно возвращался к событиям последних дней. Бизар — начальник мельсинского порта и таможенной службы — в стремлении избежать гражданской войны запретил участникам заговора стягивать верные им войска к столице, и группа сопровождавших комадара телохранителей была чуть не полностью уничтожена, едва успев войти в северные ворота. Та же участь постигла охрану Гангласа и других мятежных военачальников — дворцовый переворот не удался, и теперь следовало ожидать, что весь Саккарем будет залит кровью заговорщиков и тех, кого Менучер заподозрит в сочувствии им. Надо думать, за его собственную голову — а может, и за голову Торгума — уже назначена крупная награда: проклятый колдун Азерги не упустит случая разделаться со всеми, кто поддерживает древнюю веру. Бойня у северных ворот навела Тайлара на мысль, что заговор был раскрыт именно благодаря волхвованиям гнусного чернокнижника — подозревать кого-то из соратников не было никаких оснований: о замыслах мятежников знали лишь вернейшие из верных. Теперь же, припоминая характер переписки с Бизаром, он начинал склоняться к тому, что заговор был не просто раскрыт придворным магом, но им же скорее всего и задуман, чтобы одним махом избавиться ото всех инакомыслящих, способных повести за собой ограбленный и обездоленный саккаремский люд.
Замысел Бизара умертвить шада и выбрать на совете военачальников нового властителя Саккарема был, безусловно, хорош, но их должно было сразу же насторожить нежелание начальника мельсинского порта стягивать к столице войска. Хотя тогда еще никто из заговорщиков не знал, насколько вырос за последние месяцы отряд «золотых», превратившийся в настоящую армию. Не знал об этом, по-видимому, и сам Бизар, а значит, быть могло только одно — кто-то сознательно вводил его в заблуждение и использовал в своих целях. Конечно же, это не Менучер, вспыльчивость и непоследовательность которого, равно как и неумение довести до конца ни одно начатое дело, были хорошо известны. А вот Азерги, тенью стоявший за спиной шада все семь лет его правления, вполне мог соорудить столь хитроумную ловушку…
С громким криком из камышей поднялась стая чирков, и Тайлар замер как вкопанный. Стена ивняка, «лисьих хвостов» и бумажного тростника высотой в два человеческих роста со всех сторон окружала протоптанную зверьем тропинку, так что уже в нескольких шагах ничего нельзя было разглядеть, но птицы встревожились явно не зря. Комадар полагал, что находится неподалеку от окраин Чирахи, и, не надеясь, что ему удастся войти в город, не встретив никого на пути, все же истово молил Богиню избавить его от столкновения с охотниками, рыбаками или резчиками тростника. Изрубленная кольчуга, длинный меч и даже сапоги с металлическими, заменявшими поножи пластинами выдавали его принадлежность к воинскому сословию, а посланцы Азерги, верно, еще третьего дня принесли в Чираху известие о неудавшемся заговоре.
— Да благословит твой путь Богиня!
Комадар успел до половины обнажить меч, прежде чем осознал, что голос принадлежит ребенку или девушке.
— Щит Богини да прикроет тебя от стрел беды! — буркнул он, внимательно вглядываясь в заросли тростника. — Не бойся, я не урлак. Покажись, и, клянусь Кровью и Сталью, тебе не будет от меня никакого вреда.
Одна из кочек шевельнулась, и прямо на глазах Тайлара превратилась в крохотную девчонку. Похожее на мешок с дырками для рук и головы платье из грубо выделанного лакра и кусок такой же ткани на волосах незнакомки делали ее похожей на огородное пугало, однако в руках она сжимала самый что ни на есть взаправдашний, взведенный самострел. Девчонке было лет тринадцать, и в глазах ее читалось, скорее, любопытство, чем страх; но самострел, заряженный смертоносным бронзовым болтом, заставил комадара подавить улыбку и поднять руки, демонстрируя открытые ладони.
— Я слышал, что в Вечной Степи есть племена, где женщины воюют, а мужчины пасут скот и следят за хозяйством. Неужто и чирахские девы сменили ткацкие станки на копья и арбалеты?
Девчонка смущенно улыбнулась, но самострела не опустила.
— В плавнях можно встретить и волка, и камышового кота, и кабана. Дядя, правда, говорит, что злой человек хуже любого зверя. Вредит больше, а взять с него нечего: ни шкура, ни мясо в хозяйстве не сгодятся.
— Разумно, — с усмешкой подтвердил Тайлар. — Я служу в отряде «барсов», и этим мое сходство с хищниками ограничивается. К тому же ты видишь, я ранен и нуждаюсь в помощи лекаря. Покажи мне кратчайший путь в Чираху, и я найду, чем тебя отблагодарить.
Ярко голубые глаза девчонки скользнули по мужественному лицу бывшего комадара, отметили короткую стрижку, отделанные драгоценными каменьями ножны и рукоять меча и задержались на золотой пряжке в виде распластавшегося в стремительном прыжке барса, украшавшей потертую кожаную перевязь.
— Похоже, ты действительно «барс». Но, если не ошибаюсь, твоя часть следит за порядком в северном Саккареме, а у нас… — В глазах ее мелькнул испуг, и она тревожно оглянулась, словно высматривая путь к бегству.
«Догадалась», — понял Тайлар и заставил себя улыбнуться как можно беззаботнее.
— Да, я именно тот, о ком ты подумала. Однако что тебе за дело до возникших у нас с Менучером разногласиях? Укажи мне путь в Чираху, поменьше болтай о нашей встрече в городе, и Богиня благословит тебя за помощь страждущему, — произнес он, смягчая голос, как делал всегда, разговаривая с детьми, женщинами и животными.
— Богиня-то, может, и благословит, а жрецы Богов-Близнецов наверняка проклянут, — девчонка лукаво улыбнулась, обнажив ряд мелких, ровных как на подбор зубов. — Ну да ладно, назвался беркутом, изволь лететь. По этой тропке ступай, а я следом пойду, укажу, где свернуть.
