Пропавший легион - Тертлдав Гарри Норман (книги без регистрации бесплатно полностью сокращений .TXT) 📗

— Это все не так просто, отец, и ты это очень хорошо знаешь, — заметила Алипия. — Около ста лет назад крестьяне были по-настоящему свободны и не связаны знатью. Когда магнаты начали скупать крестьянскую землю и делать крестьян зависимыми от нас, это стоило Империи слишком многого. Разве Император, каким бы простаком он ни был, хочет, чтобы частные армии выступали против него? Разве он хочет, чтобы его налоги перекачивались в карманы людей, которые сами мечтают о троне?

Маврикиос глянул на нее, и в его взгляде странно смешались любовь и раздражение.

— Моя дочь хорошо знает историю, — сказал он Марку, как бы извиняясь.

Римлянин не думал, что трезво оценить эту ситуацию мог только историк. Слова Алипии попадали в самую точку. Она была, безусловно, очень умна, хотя и говорила немного. Трибун был благодарен за любые сведения, которые он мог получить. Видессос, новый для него мир, был клубком, где различные партии боролись друг с другом, завязанные в узел интриг, в тысячу раз более запутанный, чем в Риме.

Принцесса повернулась к отцу, и Скаурус увидел ее чудесный профиль. Лицо принцессы было мягче, чем у Маврикиоса, а гордый взгляд она унаследовала от своей матери. Это была необыкновенная девушка. На повелителей смотреть не возбраняется, но как насчет их дочерей? «Ну что ж, — сказал он сам себе, — за мысли еще никого не убивали, и это очень хорошо, потому что иначе в мире осталось бы совсем немного людей».

— Ты можешь говорить, что хочешь, — сказал Император Алипии, — о всех этих делах вековой давности. Но десять лет тому назад, когда Стробилос Сфранцез сел своим толстым седалищем на трон..

— Обычно ты произносишь «задница». Ты говоришь это всем, кроме меня, а напрасно. Я слыхала это слово и раньше.

— И боюсь, что от меня, — вздохнул Гаврас. — Я стараюсь следить за своей речью, но после стольких лет солдатской жизни… Слишком много времени я провел в сражениях.

Марк пропустил этот небольшой диалог мимо ушей. До того, как Маврикиос силой захватил трон, Империей правил Сфранцез? Тогда почему же, во имя Юпитера (или даже во имя Фоса!), Варданес Сфранцез занимает сейчас должность главного министра?..

— О чем это я? — нахмурился Гаврас. — Ах да, об этом кретине Стробилосе. Это был еще больший дурак, чем его драгоценный племянничек. Стробилос одним мановением руки превратил пятьдесят тысяч крестьян на границе с Васпураканом в крепостных. Он содрал с них все мыслимые и немыслимые налоги. Так что же удивительного в том, что теперь они наши враги? Знаешь, Алипия, когда глядишь на землю с большой высоты, то слишком многое невозможно разглядеть.

«Дьявольщина, — думал Скаурус, — как бы поделикатнее задать не очень деликатный вопрос?» Любопытство снедало его. Он ерзал на стуле, мучительно обдумывая свои слова, и даже не заметил, что Бальзамон внимательно наблюдает за ним. Патриарх пришел на помощь Марку.

— Ваше Величество, вы не смогли бы пояснить, почему Сфранцез все еще служит вам? Я чувствую, наш бедняга гость скоро взорвется от любопытства.

— А, Скаурус!.. Кое-чего ты все-таки не знаешь. Это хорошо. Бальзамон, расскажи ему сам — ты же влип в наши интриги по самые брови.

Бальзамон принял вид оскорбленной невинности.

— Я?! Да я всего лишь намекнул кому следовало, что Стробилос, возможно, не самый идеальный правитель в такое смутное время.

— Это означает, римлянин, что наш друг-священник пробил такую брешь в рядах бюрократов, что даже такой толстяк, как наш Бальзамон, смог бы пролезть в нее. А это много значит. Половина чиновников поддержала меня, но и от нас потребовались кое-какие уступки. Пришлось сделать молодого Сфранцеза Севастосом. Наверное, дело стоило того, но теперь Варданес и сам хочет носить пурпурные сапоги.

— А еще он хочет меня, — сказала Алипия. — Но это чувство не нашло взаимности.

— Знаю, милая, знаю. Конечно, согласившись на ваш брак, я мог бы решить целую кучу проблем, но не в моих правилах заставлять тебя. Его жена умерла как нельзя кстати. Бедная Ефросин! Не успели ее оплакать, как Варданес прискакал, до отказа набитый высокими фразами о необходимости «сцементировать два великих рода». Я не доверяю ему.

Марк решил, что тоже с удовольствием «сцементировал» бы Сфранцеза — замуровал его в крепостной стене, и еще одна вещь пришла ему на ум. Маврикиос, похоже, был человеком, который предпочитал слушать и говорить правду. Трибун чувствовал, что может задать ему щекотливый вопрос.

— Могу ли я спросить, что случилось со Стробилосом Сфранцезом?

— Ты хочешь знать, не разрезал ли я его на куски, как он того заслуживал? Нет, это тоже было частью договора, который составил Бальзамон. Бывший Император прожил остаток своей никчемной жизни в монастыре к северу от Имброса и умер два года назад. Надо отдать ему должное, Варданес поклялся, что не будет служить мне, если я убью его дядю, а он был нужен мне, черт бы побрал такого помощничка. Но хватит об этом. Я забыл свои обязанности хозяина. Возьми еще печенья.

И Император Видессоса, как любой другой гостеприимный хозяин, протянул блюдо римлянину.

— С удовольствием, — сказал Скаурус, взяв печенье. — Оно восхитительно.

— Благодарю за комплимент, — произнесла Алипия. Марк удивленно вскинул брови, а она продолжала слегка обиженная: — Меня воспитывали не во дворце, и слуг у меня не было. Я неплохая хозяйка… И кроме того, — она улыбнулась своему отцу, нельзя же всю жизнь только и делать, что читать исторические книги.

— Ваше Высочество, я похвалил это печенье раньше, чем узнал, кто его приготовил, — заметил Марк. — Но теперь оно нравится мне куда больше…

Он тут же пожалел о сказанном. Во всем, что касалось его дочери, Маврикиос был страшно подозрителен. Алипия опустила глаза. Даже если последняя реплика разозлила Императора, он не подал вида.

— Да, Бальзамон, он и вправду прирожденный царедворец, — хмыкнул Гаврас.

Уходя из комнаты, Марк подумал, что солдат, не владеющий искусством дипломатии, недолго продержится в Видессосе.

По длинной лестнице Мизизиос провел римлянина к выходу из императорских покоев и куда-то исчез. Гонец, который привел трибуна во дворец, тоже пропал. Видессиане, видимо, уделяли больше внимания входу, чем выходу. У дверей стояли те же часовые, и их беспечность снова покоробила Марка.