Близится утро - Лукьяненко Сергей Васильевич (лучшие книги .TXT) 📗
Петер повернулся к нам. Совсем по-простецки прищелкнул пальцами и сказал:
– Кажется, нам повезло!
Глава третья,
в которой мы находим тех, кого ищем, а нас находят те, кто ищет нас
Для разговора мы вышли на улицу и уселись на скамеечке перед скульптурой, изображавшей очередного элефанта. Петер горел желанием поделиться тем, что узнал от своей молочной сестры, но пока мы не оказались в одиночестве, не проронил ни слова.
– Я рассказал Катален, что злобная тетушка твоей невесты силой увезла ее в Аквиникум, – начал он, обращаясь ко мне. – Но ты прознал и вместе с отцом отправился вслед…
Антуан поморщился.
– Да, словно в дурной пьеске! – согласился Петер. – Только в такие истории молодой девушке поверить легче всего.
– Не всякой… – заметил Антуан.
Петер кивнул:
– Да. Но Катален поверила. Она славная… но слишком романтичная. Так вот, именно она вчера обслуживала двух женщин. Описание совпадает. Обе были взволнованные, напряженные, особенно та, что помоложе. На украшения только поглядели, а вот парфюмерии заказали немало. Всякой, и не только духов, но и красок для волос… и парик один. Им даже денег не хватило расплатиться, и покупку им отправили с посыльным…
– Адрес? – воскликнул я.
– Проспект Кальмана, дом баронессы Швальц. Катален запомнила, потому что баронесса у них бывала частенько. Но всегда одна, покупала немного и торгуясь, будто последнюю марку отдавала. Старая, выжившая из ума женщина, откуда у нее такие гости – непонятно. Сама баронесса из-под Вены, но живет большей частью в Аквиникуме.
– Поехали, – решил я. – Либо нам повезло, либо дурацкая ошибка, но лучше уж не мешкать.
Антуан подумал и кивнул.
И мы направились к двуколке, где скучал кучер, читая подобранный где-то кусок старой газеты. Надо же, образованный человек, а занимается извозом.
Не знаю уж, выжила из ума баронесса или нет, но дом ее и впрямь казался странным. Будто начинали его строить совсем уж в древние времена, когда каждый богатый дом обязан был быть крепостью. Отсюда крепкие стены, узкие оконца и даже смешной неглубокий ров вокруг: полный зацветшей воды, но такой запущенный, что его не просто перепрыгнуть – перешагнуть можно.
А потом оглянулся неведомый строитель, увидел, что вокруг – просвещенные и законопослушные времена. Почесал в затылке, ну и давай лепить: на крепкие стены – узорные барельефы, по которым легко взбираться, на высокий второй этаж – пышные балконы, через которые в дом даже ребенок проникнет. Я даже вздохнул, представив себе, какое раздолье перед любым вором открывается.
Двуколка ждала нас в сторонке: уверенности у нас все-таки не было. А мы все стояли перед крепкой дверью, богатая резьба на которой давно забилась грязью. Наконец Антуан откашлялся и постучал увесистым деревянным молотком.
Ждать пришлось недолго. Наверное, дворецкий обитал где-то совсем рядом со входом, потому что иначе плелся бы к нему полдня. Был он, пожалуй, одних лет с Антуаном, но выглядел его полной противоположностью. Толстый, обрюзгший, лицо такое багровое и оплывшее, что даже морщин не видно.
– Да? – изрек он, взирая на нас.
– Мы хотели бы повидать баронессу, – сказал Антуан. Голос его изменился, совсем слегка, но сразу стало ясно, что он и впрямь высокородный аристократ, привыкший гонять слуг налево и направо. Даже этот обрюзглый дворецкий слегка подтянулся и спросил:
– Как доложить?
– Граф Антуан Лионский и… – Антуан вопросительно глянул на меня, я кивнул, и он продолжил: – И граф Печальных Островов инкогнито. Со спутником.
Дворецкий несколько секунд жевал губами, то ли запоминая имена, то ли соображая, что делать дальше. Потом отступил, тяжело сгибаясь в полупоклоне:
– Прошу вас войти…
Пока слуга натужно ковылял на второй этаж, мы расположились на первом, в комнате, что явно была некогда залой для приемов. Роскошной залой – она и сейчас бы смотрелась величественно, лишь стоило выбить пыль из портьер и занавесей, сменить или хорошо почистить обивку на креслах, ну и паркетный пол, некогда сделанный с великим старанием и вкусом, привести в порядок.
– Я что-то припоминаю про эту баронессу, – тихонько сказал Петер. – Какие-то обычные светские сплетни… романтическая влюбленность, несчастливый брак, ссоры с родственниками, пытавшимися упечь ее в дом душевнобольных…
– Угу… – пробормотал Антуан. Его явно занимали картины на стенах, по которым щеткой бы пройтись не мешало… Но Антуан и так что-то углядел и с восторгом произнес: – Не может быть… неужто ранний Ватто?
Я сквозь пыль и паутину ничего особо впечатляющего не разглядел, потому смолчал.
И тут появилась баронесса. За ней поспешал слуга, в чью обязанность явно входило объявить о появлении баронессы – однако та оказалась скорее на ногу.
– Чем обязана чести видеть вас? – неожиданно тонко и с нескрываемой подозрительностью воскликнула баронесса, подойдя. Мы, едва успев встать, в замешательстве смотрели на нее.
Старуха, похоже, и впрямь была безумна.
Нет, ничего явного, как в фарсах и мюзиклах, где безумцы надевают на голову горшок или панталоны, а на руки вместо перчаток – ботинки. Одета старая баронесса была примерно так, как и должна одеваться старая, одинокая, скуповатая женщина. Длинное платье из китайского шелка, что и за пятьдесят лет не выцветет… лайковые перчатки… туфли забытого всеми, а оттого словно бы и модного фасона. Но сухонькое личико было застывшим словно маска, а в глазах плясал какой-то странный огонек. Кто хоть раз безумного видел – сразу поймет. Словно скачут глаза, смотрят и наружу, и вовнутрь, видят не то, что есть, а то, что им видеть хочется.
Видно, под несчастливой звездой родственники баронессы родились, раз не сумели ее в сумасшедший дом упрятать!
– Баронесса Швальц! – выпалил слуга, наконец-то догнавший баронессу. И этим немного нас из столбняка вывел.
Антуан вышел вперед, галантно склонился в поклоне. Произнес:
– Это мы имеем честь видеть вас, госпожа баронесса. Просим прощения, что нарушили ваш покой…
Баронесса часто закивала, будто китайский болванчик. Но ничего не произнесла – ожидала продолжения.
– Я – граф Антуан Лионский, – сообщил Антуан. – Мой спутник – граф Печальных Островов… инкогнито.
Петера он даже не стал представлять, впрочем, старуха им и не заинтересовалась.
– Нас привела под ваш кров счастливая случайность, – продолжал тем временем Антуан. – Мой друг, вчера проезжая мимо вашего дома, увидел двух женщин, входивших в дверь. Ему показалось, что это его старые добрые знакомые, что, по слухам, отправились отдыхать в Аквиникум на воды. Поэтому мы и решили навестить вас…
– Кобеля, – сказала старуха презрительно. Антуан осекся. – Два кобеля, – едко процедила старуха, презрительно взмахивая рукой. – Убирайтесь! Здесь нет гулящих девиц!
Это добрый и святой дом! Здесь некому залезть под юбку! Вон!
Даже у Антуана, явно имевшего опыт обращения с выжившими из ума старухами, отнялся язык. А я невольно отступил на шаг – старуха замахала руками, будто ветряная мельница, норовя попасть по лицам. Ну не драться же с безумной баронессой?
– Баронесса…
Я вскинул голову – и увидел Хелен.
Летунья стояла на лестнице. Явно подглядывала тихонько, прежде чем решилась выйти. В длинном платье, наверняка из старухиных сундуков, она ничем не походила на аристократку, графиню, прославленную в балканских войнах Ночную Ведьму, капитана планёрных войск. Скорее приживалка при богатой сумасшедшей родственнице.
– А? – Старуха повернулась, не прекращая молотить по воздуху руками.
– Баронесса, – сказала Хелен, спускаясь. – Не волнуйтесь, баронесса. Это не кобеля.
– Не кобеля? – удивилась старуха.
– Нет. Вовсе нет. Это мой престарелый отец и мой уважаемый кузен, – не отрывая от меня взгляда, сообщила Хелен.
– Кузены тоже кобелями бывают! – выдала баронесса потрясающую по глубине истину. Но на нас посмотрела с меньшей враждебностью и руки опустила.
