Твоя чужая жизнь (СИ) - Андреева Марина Анатольевна (версия книг .TXT) 📗
— Ну что — что? Их там шесть человек оказалось. Все вооружены. Пятеро откинулись ещё до приезда медиков. Одному Петька предплечье прострелил, но тот всё равно смылся. Группа крови уже определена, а больше ничего. Темновато было, не разглядели толком.
— Как же умудрился уйти? Я у выхода был, два других Юля видела…
— По крыше, — скривил недовольную гримасу Василий. — Как всё ни продумывай, а спешка — она и есть спешка. Ни твой выход не предусмотрели, ни крышу.
— Даже примерно не рассмотрели? — удивился Коля.
— Мужчина средних лет, около ста восьмидесяти пяти ростом, темноволосый, классическая стрижка. Таких четверть мужского населения города.
— Мда уж, — признал правоту старлея Коля. — А что там с Юлиными товарищами?
— Не разорваться мне, — вздохнул Василий. — Как с вами связался, так минуты свободной не остается ни на что. Но кое с кем поговорил и видеоматериалы ваши показал. Обещали проверить достоверность съёмки, ну, и если что… но я бы сильно не надеялся. Эта гражданка Гаврилова в клинике на хорошем счету была, пару месяцев до пенсии не дотянула. Но это официальный отзыв, а если верить тому интервью — живой она на пенсию не ушла бы.
Четыре дня прошли тихо. Из посетителей появлялся лишь «папашка». Юля и Василий замотались по следователям и судам, в промежутках пытаясь работать и отсыпаться.
На пятый день нагрянула замученная Юля, а следом пришёл мрачный старлей.
— Федотов, выйди, — входя в палату, произнёс Василий. — Ну вот и допрыгались мы, ребятки. Я же говорил — если всё это правда… то эту правду не дадут вынести в суд. Знакомый судья, которому я ваши материалы дал… очевидно, он поверил и куда-то рыпнулся с полученной информацией. Хороший семьянин, не пил, не курил, спортом увлекался…
— А почему в прошедшем времени-то? — насторожилась Юля.
— …жену любил, — словно не замечая, продолжал Василий. — Детишек двое, здоров был, уравновешен, и вдруг нажрался в хлам и с крыши сиганул. Ещё и на территории моего участка. Я лично на место выехал, потом его квартиру перерыл и на работе был. Нигде оставленной мною копии видеоматериалов нет. Выводы? Не вытащим мы парнишек. А если их и отпустят, то Ивану недолго удастся землю потоптать, он слишком много узнал, и об этом теперь кое-кто в курсе. Как и о тебе, — старлей взглянул на Юлю. — И что теперь делать? Куда тебя прятать?
В палате повисла тишина.
— Я не хотела, — внезапно разразилась рыданиями Юля. — Миша вообще ни о чем не знал. А Ваня толком и не верил. Так… в прикол, как он сказал, чтобы скрасить выходной, вписался в эту тему с поездкой…
— Да уж. Не делай добра и не наказан будешь, — вздохнул Василий.
— А с Настей что? Новостей нет? — поинтересовался Коля.
— Нет, — отрезал Василий и тут же сменил тему: — Врач сказал, завтра тебя уже отпустят. Первое время не выходила бы ты… тьфу. Не привыкну никак. В общем не высовывайся из дома. Всё, пошли отсюда, — он взглянул на Юлю. — Ему покой нужен.
— А по делу Станислава Витальевича что-нибудь новое есть? — уже к закрывающейся двери обратился Коля.
— Не лезь, сделай вид, что не при делах, — заглянув обратно, попросил старлей.
У входа в палату вновь расселся не привлекающий к себе внимания «охранник». И Коля остался почти наедине с собой. Полученные за время визитов Василия крупицы информации ещё больше запутали. Он даже попытался найти мотивы для Кирилла, но вскоре понял, что их, по определению — нет. И устыдился из-за допущенного неверия по отношению к единственному верному другу.
На следующий день, как и обещали, его выписали. Забирал Колю из больницы причитающий на тему беспечности подрастающего поколения «папик». Дома всё было по-прежнему, и Колю жутко тянуло на приключения. Он с нетерпением ожидал, когда же снимут ограничивающие движение повязки и что-то наподобие шины. Его преследовала навязчивая идея наведаться в клинику и найти дорогу к «пансионату». Печальный урок Юли и её друзей упорно не давал ему покоя: «Уж если бы я поехал, то провернул бы всё без свидетелей, и узнал бы побольше, и Гаврилова осталась бы жива». Василий в течение следующей недели не объявлялся, а звонки либо скидывал, либо ссылался на невообразимую занятость. Сходя с ума от безделья, Коля связался с Кириллом. Не заставив себя долго ждать, товарищ нагрянул с визитом. Для поддержания конспирации он явился при параде, с тортиком и цветами.
— Ну, и что за клоунада, — уже приковыляв в комнату, где не было прослушек и камер, усмехнулся Коля.
— Якобы, воссоединение возлюбленных, — ухмыльнулся друг. — Это никак не насторожит твоего «папика».
— Так-то да, — не смог не согласиться Коля.
— И где опять пропадал, и что это за украшение? — гость взглядом указал на ногу.
— Шёл, упал, очнулся — гипс, — не желая углубляться в подробности, скользко ответил Коля. — Нарыл что-нибудь?
— Угу. Только вот нет в той клинике по всем официальным данным никого, по описаниям похожего на твоего хирурга. Я не говорю, что его и не было, — предупредил вырывающееся у друга возмущение Кирилл. — Но среди официально оформленного персонала — такого нет.
— Ясно. А про сестру никаких мыслей нет?
— Так её же это…
— Что? — увидев, как друг оборвался на полуслове, насторожился Коля.
— Ах, да. Ты же не в курсе, — друг отвёл взгляд.
— Что с ней?! — Колю начало колотить.
— Похоронили. Три дня назад, — по-прежнему не смотря в глаза товарища, глухо произнёс Кирилл.
— К-как…
На глаза навернулась пелена слёз, горло сдавило от обиды, а перед внутренним взором беззаботно смеялась девчушка. У Коли защемило в груди, словно что-то вырвали из живого тела.
— Но… я же… как же…
— Ты ничего не мог сделать, — понимая, что утешить друга нельзя, но что-то ответить надо, сказал Кирилл.
Мир потерял краски. Ещё недавно весёлый солнечный денёк за окном померк, словно погрузившись в тучи.
— Уходи, — отстранённо произнёс Коля.
— Но…
— Я сказал — уходи! — голос сорвался на визг, и на пороге комнаты тут же очутился взволнованный «папик».
— Знать не желаю, в чём ты виноват! Слышал, что сказано? Вон из нашего дома! — выталкивая гостя из квартиры, кричал «папашка».
Коля сидел, сжавшись в комочек. Слёзы уже не лились, они стояли пеленой. Он слышал, как открылась дверь, но сейчас ему было всё равно. Неожиданно в руке оказался стакан с водой.
— Может, успокоительного принести? — с участием поинтересовался «папик», а у Коли от звуков его псевдозаботливого голоса накатил новый приступ гнева: «Эта двуличная тварь смеет ещё и хорошим прикидываться?»
— Вали отсюда! И не входи! Не желаю тебя видеть! Слышишь? — колотя «отца» кулачками, кричал Коля.
Ничего не понимающий мужчина, не решаясь спорить, вышел из комнаты. Через час приехал психоаналитик «папика». Но потенциальная пациентка в самых нецензурных выражениях выдворила его со своей территории.
В этот миг Коля ненавидел весь мир. Он понял, что это был за ребёнок в доках. Понял, что за девочка скончалась в той же больнице, где лежал и он. Понял, что Юля и Василий прекрасно знали и об этом, и о том, кто она. Но не сказали. Никто из них. Он вспомнил о матери. «Каково ей сейчас? Юля с ней. Внешне она та же, а внутри всё равно чужая…» Он боялся, что мать окончательно сломается. Но и помочь в этом обличии ничем не мог.
Произошедшее с Юлей, вследствие визита в клинику, и оказавшиеся после этого в следственном изоляторе её друзья, и погибший судья, — всё это осталось где-то позади, потеряло остроту. Появилось ощущение, что всю его жизнь заволокло мраком. Уже ничего не хотелось: ни возврата тела, ни мести за отца. Хотя попадись сейчас Коле убийца Насти, задушил бы — не задумываясь о последствиях. Но, по словам Василия, они и так полегли на месте. «Хотя стоит ли верить? Про Настю же не сказали! И один ушёл», — вспомнились слова старлея. И вновь загорелась жажда мести. «Во что бы то ни стало, я найду тебя!» — поклялся он.
Впервые в жизни он ощущал себя настолько одиноким и беспомощным. А ещё жутко бесило то, что женское тело оказалось излишне чувствительным как в осязании, так и в проявлении эмоций. Он краснел, когда не следовало бы, или слёзы наворачивались на глаза. Слёзы, которые Коля считал уделом слабых.
