День и ночь (СИ) - Гончарова Галина Дмитриевна (мир книг .TXT) 📗
— Ну, пошли. А то Гнидская весь мозг выест.
— Гнидская? — не удержалась Ирина. — Дал же бог фамилию.
— Вот еще. Так-то она Глинская. Утверждает, что родственница тех самых Глинских, которые мамочка Ивана Грозного. Но такая гнида…
Ирина кивнула.
— А что случилось?
— Да ничего у нее не случилось. Скучно бабе, вот и все. Дети выросли и разъехались подальше от мамуси, а тут еще сосед сверху ремонт затеял. Догадываешься, как не повезло бедолаге?
Ирина догадывалась. Даже сочувствовала.
— А мы что там делать будем?
— Вести разъяснительную работу, — мрачно проворчал Петрович. — Пошли. И давай-ка завтра в джинсах и в удобной обуви.
Ирина кивнула.
Не объяснять же, что она производила первое впечатление. А для этого нужен был костюм и приличный вид. Второго-то шанса его произвести не будет.
А потом можно и в джинсах.
Если ее возьмут на работу, вопрос другой. А стажеру пока форма не полагается. Не выдают.
Идти, по счастью, было недалеко.
Петрович топал вдоль пятиэтажек, с кем-то здоровался, кому-то пожимал руку… чувствовалось, что его в этом районе хорошо знают и уважают.
— Опять…
Иван Петрович решительно свернул с дороги и направился к столу, за которым сидела компания из трех человек.
Ирина определила бы их, как работяг в запое.
Бывают такие, заработают и гулеванят. Потом выйдут из запоя, опять заработают — и опять гулять. Дело житейское, бывает…
— Как дела, Витя?
Один из "работяг" поднялся со скамейки и пожал протянутую руку.
— Потихоньку, Петрович. Ты-то как?
— Наша служба и опасна, и трудна, сам знаешь, а у тебя смена закончилась?
— Да. Ты не волнуйся, Петрович, я свою норму знаю. Выпью ведро — и стоп.
— Ведро — не беда, ты главное, не бушуй.
Витя развел руками почти что с извиняющейся улыбкой.
— Постараюсь, Петрович.
— Всего хорошего.
Иван Петрович козырнул — и направился прочь от скамейки.
Ирина ждала пояснений.
— Это Витя. Человек хороший, работает на буровой платформе, нефтяником. Полгода там, полгода тут.
Ирина хмыкнула.
— Тяжело семье, наверное.
— Жена особо не страдает. Денег он дает достаточно, а остальное… всякое бывает. Сама понимаешь.
Ирина кивнула.
Вот уж что она отлично понимала.
— Вот, приезжает Витек, отдает ей деньги, а на заначку начинает гулять. Потом находится добрая душа, кто-то да стукнет, что жена — неверна, ну и начинается у мужика гон.
— Гон?
— Ага. За любовниками. Гоняется и норовит их рогами забодать.
— А как он узнает — кто?
— Он и не узнает. Тут как повезет.
— А жену он не трогает?
— Нет.
— Хоть тут повезло.
— Гуляла б она поменьше или поосторожнее, — махнул рукой Петрович. — Все, пришли.
Стандартная "брежневка".
Пять этажей, серые прямоугольники бетонных плит, плоская крыша.
Подъезд, стены, окрашенные в зеленый цвет, третий этаж.
Дверь, в которую позвонил Иван Петрович, отличалась от остальных, как Золушка от своих сестер. Фанерная, старая, поставленная во времена коммунизма, когда, как известно, в стране воров не было. И все друг другу доверяли, ага.
Точнее, знали, что лезть бессмысленно, все равно ничего ценного не найдут.
Иван Петрович вздохнул, поправил фуражку и нажал на кнопку звонка. Такого же старого, как и дверь.
Долго ждать не пришлось, дверь распахнулась сразу же, едва не треснув участкового по носу, и на лестничную клетку вылетело — ОНО.
Выглядело это ОНО, как седая женщина преклонных лет, невысокая и полноватая. Но визжала так, что Ирина тут же заподозрила в ней потомка гарпий.
— Наконец-то!!! Часа не прошло!!!
— Здравствуйте, Марина Ивановна.
— Чего — здравствуйте! А это еще что такое?
— Стажер наш, — вежливо ответил Иван Петрович. — Так что у вас случилось?
— А вы не слышите?
Нет, ничего Ирина не слушала. И подозревала, что за визгом этой мадам можно и вовек ничего не услышать. Оглохнешь…
Наконец они оказались в квартире, прислушались…
Примерно через пятнадцать минут послышался робкий стук. Кажется, кто-то пытался заколачивать гвозди. Очень деликатно.
— Вот!!! Прямо же по голове бьют!!!
Иван Петрович вздохнул, покивал, и попрощался с хозяйкой.
Не сразу, конечно.
Пришлось узнать все, что она думает о правительстве, о каждом из министров в частности, о полиции в целом и лично Иване Петровиче.
Про стажера и говорить не приходится.
Ирина поняла — вот из-за таких, как все вышеперечисленные, океаны забиваются пластиком, а бактерии дохнут на подлете.
Но все кончается. Так что они поднялись в квартиру этажом выше, и позвонили. Уже во вполне приличную металлическую дверь.
Им открыл мужчина лет сорока пяти.
— Иван Петрович, здравствуйте.
— Здравствуйте, Дмитрий Сергеевич.
— Опять?
Иван Петрович развел руками. А что поделать? Да, опять, да, снова, да, нет выбора.
— Что в этот раз?
— Дмитрий Сергеевич, да было бы что…
— Это — да, — согласился мужчина. — Я уж квартиру продавать собираюсь.
Иван Петрович вздохнул.
— Я вас понимаю.
— Куплю подальше отсюда. А то с такой в одном подъезде жить — это сразу помереть можно. Может, вам чая предложить? Хотите?
— Да нет, спасибо. Покупателя-то уже нашли?
— Да, — лицо Дмитрия Сергеевича озарилось воистину Мефистофельской улыбкой. — Уж извините, Иван Петрович, не обижайтесь.
— Дмитрий Сергеевич?
— Это армянская семья.
Ирина посмотрела на участкового. Выглядел он так, словно у него без наркоза зубы рвали.
— Сколько их?
— Восемь человек. Двое взрослых, бабушка и пять детей.
Ирина представила всю эту компанию в брежневской двушке. Подумала пару минут.
И невольно улыбнулась.
Как там назывался тот гоголевский рассказ? Страшная месть?
Вот-вот. Кажется, это оно и есть.
И все она понимает. И Петровичу придется на вызовы ездить, и эта гарпия их достанет. Но…
Пойдите, скажите, что она это не заслужила?
Вечером у Ирины гудели ноги.
Не помогали даже удобные туфли.
Болело все.
Она плюнула, достала тазик, налила туда горячей воды и со вздохом облегчения погрузила в нее измученные ноги. Поставила рядом чайник с кипятком, компьютер, откинулась на подушку…
Комната общежития была рассчитана на двоих… Двое и жили.
Она и Люся.
Люся носила красивое имя Людмила, которое шло ей не больше, чем корове седло, была полноватой, улыбчивой и влюбчивой. Твердо знала, что ее судьба где-то рядом и не уставала это проверять.
Судьба оказалась вредной и примерно после третьей проверки начинала прятаться, придумывать отговорки и алиби. Люся не унывала.
Она искала любовь и гарантировала взаимность каждому, кто решил проверить ее на совместимость.
Что она делала в полицейском общежитии?
Кто вам сказал, что в полиции не работают женщины? Еще как работают.
Люся была отличным кадровиком. Но — увы.
Как у нее получалось с бумагами, так же не получалось с мужчинами. С мужем она развелась, а поскольку стерва-свекровь позаботилась изначально, чтобы Люсе и плафона с люстры при разводе не досталось, пришлось после развода даме возвращаться в общагу. Хорошо хоть койку дали.
Ирину соседка не раздражала.
Подумаешь, гулящая.
Бывает.
Она же не за деньги, а по состоянию души. Вот человек такой, что теперь?
Ирину она не агитирует, личную жизнь ей не устраивает, не пьет, не курит, а что приходит поздно… так не всегда же! А если и приходит, то тихо ложится и спит.
Вот и сейчас Люси не было.
Ладно, найдется, никуда не денется.
А у Ирины завтра тяжелый рабочий день. Стажерский.
Ирина махнула рукой и достала из шкафа шоколадку "на черный день".
Гулять, так гулять.
В следующие несколько дней она познавала Истины.
