Ольга-чаровница и змиев сын (СИ) - Кузнецова Светлана Алексеевна (читать хорошую книгу txt, fb2) 📗
— Благодарю, прибыл в скорбный час, когда другие в иных местах удачи ищут, — произнес князь, а Ольга задумалась.
Когда на высокий княжеский двор ехали, подвод навстречу попадалось немного, лишь небольшой ручеек голытьбы перехожей, которая надолго мало где задерживается, спешил к воротам и далее по дороге на восход. Только вряд ли князь об этих людях тревожился. Кто-то более значимый покинул княжество. Знать бы кто…
— Первых людей в полон отправляю, — говорил тем временем князь. — Всех нашел: и кузнеца лучшего, и Марфу-красавицу, и сказителя, и воина Быстра, чаровника вот только не сумел: ни один на зов не откликнулся.
Говоря, прятал он глаза от стыда, а вот Иван смотрел прямо, будто и не видел в том ничего особенного: не его же, сына княжеского и наследника, ворог в полон стребовал, а людишек простых. Эка невидаль! Новых бабы каждый год рожают.
— Нашел я для тебя чаровника, — кивнув на Ольгу в мужеском обличии, хмуро проговорил воевода.
Ольга поклонилась князю, на Ивана лишь глянула, и тому, конечно же, не понравилась непочтительность такая.
— Разговор у меня к тебе, княже, будет тайный, — произнесла она не своим голосом. — Коли сладим, никого отсылать в полон более не придется: ни лучших, ни худших, ни срединных.
— У меня от присутствующих секретов нет, — заявил князь.
Ольга окинула фигуру в черном долгим взглядом и твердо произнесла:
— Зато у меня имеются.
Расположились в светлице вчетвером: она, воевода, князь и княжич. Сидели вместе за одним столом. Пред каждым чарка зелена вина стояла, да никто не притронулся. Свет закатный сквозь окна пробивался, удлиняя тени и окрашивая беленые стены багрянцем. Уж давно все свои условия Ольга сказала, а никак расстаться не могли. Уж обещал князь черных людей из владений своих выгнать и более лжи их не внимать, а народ не неволить и не принуждать к поклонению богу иноземному. Вот только Иван все ярился, никак смириться не мог, что не будет свадебного обряда. Только из-за него штаны и просиживали, а ведь время не ждало. На лесную поляну Ольга успеть должна была до полуночного часа, никак не позднее.
Иван снова речь завел:
— В осемнадцать лет бабам уже младенцев нянчить положено, а она, значит, не пожелала?! — и на воеводу зыркнул недобро.
Тот взгляд не отвел, нахмурился. Не по нраву ему речи княжича пришлись: и эти, и те, что раньше рек.
— Значит, — произнес воевода спокойно. — Не желает дочь моя единственная с тобой жизнь прожить — так то дело ее. Ты, Иван, говоришь так, словно о корове уговор был, а не о девице. Я же сказал сразу: неволить Оленьку не стану.
Иван хотел ответить, оскользнулся на слове, одним махом выпил свою чарку.
— Да она ж мне сама слово дала!
Ольга от наглости такой лишь хмыкнула, но смолчала.
— Уймись, — велел сыну князь. — Не по нраву пришелся, так ничего, бывает. Другую сыщешь.
— А мне другой… не надо! — заупрямился Иван. — Девок, что кобыл нужно: за косу да в стойло.
— Будущих княгинь в стойла?! — Князь ударил кулаком по столу. — Ты говори да не заговаривайся! Плохо же мы с матерью учили тебя, да и Лада не простит, коль станешь языком молоть без уважения!
— А новый бог говорит, баба…
В этот раз князь не утерпел, ударил уже не по столу. Иван чуть на пол не грохнулся, усидел на лавке лишь поскольку за столешницу руками ухватился; алыми пятнами по щекам пошел после отцовой оплеухи, а затем и весь красный сделался будто рак вареный. Вот только бить дурака — лишь портить, никому еще побои ума не прибавили.
— Не будет больше заветов бога этого, — сказал князь. — Хлебнули уж, благодарствую! — и посмотрев на воеводу, спросил: — Так куда ж делась твоя Оленька?
— В обучение, — ответил воевода так, как Ольга велела. — Дабы людей от зла хранить, а ворогов усмирить могла.
— Зря ты, воевода, учил ее грамоте, — буркнул Иван. — И к кому же направилась?! По какой дороге?
И вот наверняка же после ответа помчался бы Иван в конюшню, велел коней седлать и приказал нагонять беглянку. Стоило бы, конечно, заставить его скакать по полям-долам. Проветрился — охолонул бы, да не хотела Ольга, чтобы Иван, воротившись не солона хлебавши, начал кричать на всех углах, будто обманул его воевода.
А потому сказал тятя таковы слова:
— К Кощею Бессмертному.
Вот теперь Иван щеками белее снега стал.
— Ты… — проговорил он, воздух ртом хватая, словно рыба, на брег выброшенная. — Собственной дочерью пожертвовал, чтобы… чтобы… — И посмотрел на Ольгу ненавидящим взглядом: — Этот помогать нам явился?!
— Молчи! — прикрикнул князь. — Жизнь одну загубить лишь бы народ от беды спасти — дело почетное. К тому же, вижу я, не твой то замысел, воевода. Ольга решила-надоумила?
— Так и есть, — ответил тот.
— Отчаянная девица.
— Не стану молчать! — воскликнул Иван. — По мне пусть бы хоть всех девок в полон свели, а Ольгу мне вернули.
И говорил он в тот момент искренне настолько, что холодок по спине у всех присутствующих пробежал. Поняли они: ждут княжество времена темные с правителем, какой только и печется о своем благополучии, а на прочий люд плевать хотел.
— Вы ж с детства малого знали друг друга, — не вытерпела Ольга.
— Вот именно! — ответил Иван, ловушки не увидев. — С той поры я и решил: Оленька моей будет.
— Хоть за курицу да на соседней улице? — усмехнулась Ольга.
Иван вздрогнул. Вероятно, в ее нынешнем обличие лукавая ухмылка, пренебрежением выглядела, но отступать показалось поздно.
— Не дело брату к названной сестре свататься, — сказала Ольга твердо.
— К… сестре? — удивился воевода. — Ты ж говорил, она слово тебе дала!
— Дала, — согласилась Ольга. — Сестрою быть. То и отрицать не взялась бы, да ты, воевода, договорить не дал.
Князь хмурый сидел, губу нижнюю кусая.
— Мы детьми были, мало ли какие слова кому давали, — проговорил Иван уже без прежнего напора. — К тому ж короли заморские и на племянницах женятся, и на сестрах двоюродных, а в стране пирамид…
— Хватит! — поднялся со своего места князь. — Ты сейчас же от девицы откажешься, иначе не править тебе опосля меня, уж кого, хоть первого встречного найду в следующие правители.
— Отпусти невесту свою, — нараспев, словно заговор, произнесла Ольга.
— Отпускаю, — через силу проговорил Иван.
Ольга с облегчением выдохнула; чувствовала, что без этого разрыва не сумеет дойти туда, куда вознамерилась.
— Теперь, когда устранены все препоны, слушай, князь, меня внимательно, — сказала она. — Покину я град на рассвете. А вместе со мной пойдут Горн-кузнец, Марфа-красавица, сказитель Свальд и богатырь Быстр. Не тревожься, все, как один, они к тебе вернутся. Запомни главное: никто за нами следить не должен. Жди до трех седмиц, никого более во вражий стан не отправляй.
— А коли не вернутся? — спросил князь.
Ольга прямо глянула ему в глаза и произнесла уверенно и твердо:
— Тогда знай, что ничего у нас не сладилось, а раз так, то приказывай всем собираться, уводи людей из здешних мест, град с четырех сторон подожги. Навь преследовать не станет. Тебе же главное народ сберечь. Будет народ, отстроится и новый город. А вокруг него и княжество возникнет сызнова.
Князь кивнул.
— Не отворачивайся более от богов своих да заветов предков, — продолжала Ольга. — Мало ли, где еще грань порвется. Не только по Калинову мосту Навь в Явь ходить может. Это у ворогов восточных да западных, вход в нее под землей схоронен, а у нас за горизонтом спрятался, а у кого — за лесом, рекой, полем. Случается, и сразу за порогом поджидает Подсолнечное царство Кощеево.
Поднял князь чару свою, воевода и Ольга за ним повторили; ударили боками так, что вино выплеснулось и смешалось; выпили. Ольга, правда, лишь пригубила, все равно никто того не заметил. Пожелал князь удачи ей, повелел пир прощальный готовить, трех бычков зарезать во славу богов старых, а черных людей гнать восвояси из княжества.
Первые звезды засияли, когда Ольга и воевода на крыльцо вышли. Воевода печалился, однако бросал взгляд на улыбку, нет-нет, а растягивающие губы дочери (пусть и под личиной, а свою Ольгу уж узнавать начал), и становилось ему легче.
