Истинная поневоле. Авторская версия - Эльденберт Марина (книга регистрации txt, fb2) 📗
После ужина я решила не изменять своим привычкам: раз Доминик сказал, что я теперь живу с ним, то вести себя буду как дома. Принесла ноутбук на кухню и села за продолжение романа. Удивительно, но я чувствовала себя умиротворенной, даже написала половину главы. Но моего спокойствия хватило ровно до телефонного звонка.
Звонок от Хантера, поэтому первое мое желание – не отвечать на него. Но историк настойчив, продолжает названивать каждые пять минут. Что жутко бесит и не дает сосредоточиться на сюжете. На шестнадцатый раз я уже просто не выдерживаю:
– Что тебе надо?
– Считаю справедливым, что если я утром ответил на твои вопросы, вечером ты ответишь на мои.
Что?! У него вообще с головой в порядке?
– Ты меня обманул и похитил. Я тебе ничего не должна.
– А кто говорит про долг? Это всего лишь дружеский разговор.
– Мы не друзья!
Я сбрасываю звонок и возвращаюсь к главе, но телефон снова изображает большую пчелу и продолжает жужжать на беззвучном режиме.
Раз.
Два.
Три…
Десять!
Так, хватит.
Я хватаю телефон со стола и собираюсь совсем его выключить, но хорошее настроение и так помахало мне ручкой, а мне безумно хочется высказаться. Спустить всех бесов на Хантера!
– Мы бы могли стать друзьями, если бы ты не использовал меня, чтобы подобраться к Доминику.
– И я прошу прощения за то, что напугал тебя. – На этот раз в его голосе нет показной веселости, историк предельно серьезен. – Еще я пообещал, что не причиню тебе вреда, и сдержал свое слово.
– Думаешь, достаточно извиниться, и все будет как прежде?
– Думаю, мы можем быть полезны друг другу.
Вервольфы все настолько самоуверенные? Или только мне такие попадаются?
Пока я думаю над цензурой ответа, он продолжает:
– Я обещаю тебе свою защиту, Чарли. От Экрота и Кампалы. И свою преданность.
– Это что? Какая-то волчья формулировка?
– Клятва альфы, известная с пятого века.
– Но ты не вервольф. И точно не альфа.
Хантер тихо смеется.
– С первым ничего не поделаешь, а ради нашей дружбы и альфой станешь.
– Хочешь занять место Доминика? – интересуюсь.
– Да. Оно мое по праву.
– Тогда не рассчитывай, что я стану тебе помогать.
Я собираюсь снова повесить трубку, но гипнотический бархатный голос Хантера не позволяет это сделать.
– Я звоню не поэтому, Чарли. Не из-за Экрота, а из-за твоих слов. Мое предположение насчет альф и имани подтвердилось, так? Ты носишь его ребенка?
Бесы!
Бесы дважды!
Потому что я не должна поминать бесов при ребенке.
– Это не твое дело!
– Значит, носишь.
Это что, сожаление?
– Я могу повторить…
– Не нужно, – перебивает меня историк. – Тогда тебе действительно понадобится моя помощь. Потому что никто не знает про имани и про их детей столько, сколько я.
Я резко втягиваю воздух и выдыхаю:
– Ты ошибаешься. Во всем.
Нажимаю отбой и для верности выключаю телефон, а потом обхватываю себя руками. На кухне тепло, во всем доме очень тепло, но сейчас у меня мороз по коже.
Потому что уже слишком многие знают о моем положении.
Бесов Хантер!
Мои слова вряд ли его убедят. А ведь он, правда, знает многое. Он родился таким и изучал вервольфов всю свою сознательную жизнь. И, конечно же, мог ответить если не на все мои вопросы, то на многие.
Это слишком заманчиво: воспользоваться тем, что он предлагает. Но я не нуждаюсь в ничьей защите или помощи. И уж точно мне не нужны ничьи клятвы, у них слишком большая цена. А в том, что историк назовет свою, я не сомневаюсь. Он прекрасный игрок, поддаваться на его фальшивое участие – себе дороже.
– Мы справимся сами, – говорю я малышу. Не уверена, что он меня слышит – слишком он мал для этого, но мне нравится так думать. Будто нас связывает какое-то особое чутье: он чувствует меня, а я чувствую его. – Хотя почему сами? У тебя еще есть бабушка с дедушкой и тетя Рэбел.
На этой мысли стальные пальцы, будто сжимающие мое сердце, отпускают, мне больше не хочется свернуться клубком и выть от бессилия.
Я всегда справлялась справлюсь и на этот раз!
Подумав, что сегодня вряд ли напишу еще хоть строчку, закрыла файл с романом и записалась онлайн (ближайшей датой оказался понедельник) к гинекологу. После выпила чашку травяного чая и отправилась спать. Наверное, прошлая ночь, а может, весь этот день вытянули из меня все силы. Я чувствовала себя так, будто в одиночку перетаскала все книги в магазине, заодно и все шкафы передвинула. Поэтому я сбросила одежду на стул и залезла под одеяло, чтобы тут же провалилась в сон.
Мне снился Дэнвер. Таким, каким я его запомнила. Мы неслись по ночной автостраде и ссорились. Я просила его сбавить скорость, но он только сильнее жал на газ. Волк, огромный белый волк, возник в свете фар так внезапно, что я закричала, а Дэн вывернул руль, и резким ударом меня выкинуло через лобовое стекло. Я приготовилась к боли, но ее не последовало – волк подхватил меня и оттащил в сторону. Только оглянувшись, я поняла почему: машина загорелась и вспыхнула костром.
– Там Дэн! – крикнула я. Попыталась рвануться обратно, но нас отбросило взрывом. Взрывом, в эпицентре которого был мой бывший муж. И после которого никому не выжить…
Меня встряхивают, но не лапами, а руками. И я вздрагиваю, выныривая из кошмара. Меня действительно обнимают и прижимают к широкой, обнаженной груди.
– Шарлин, тише. Я рядом.
Голос Доминика, глубокий, низкий, стряхивает с меня остатки сна. Как и его объятия.
– Что ты здесь делаешь? – интересуюсь хрипло.
– Ты кричала. Во сне.
Доминик вместе со мной, на кровати, и обнимает меня так, будто не было его слов про конец сделки. Но они были.
И они ввинчиваются в сознание. Вместе со страхом, что он вот-вот почувствует, поймет, что я ношу его ребенка. Этот страх настолько сильный, что до меня не сразу доходит его вопрос:
– Что тебе снилось?
Я отстраняюсь, вытираю мокрые щеки и холодно отвечаю:
– Это неважно. Не входи ко мне больше. Кричу я или нет. Я всего лишь твоя гостья, которой ты дал клятву. Больше никто.
Во взгляде Доминика вспыхивает что-то звериное. Но спустя мгновение даже оно запечатывается холодом и безразличием, желтое сияние исчезает из его глаз. Вервольф резко поднимается и уходит к себе.
А я поглубже закапываюсь в одеяло и пытаюсь заснуть.
Просыпаюсь я как по будильнику и обнаруживаю, что Доминик свои обещания выполняет – я снова в доме одна. И выполняет не только сегодня, все последующие дни мы с ним почти не пересекаемся. За исключением пятницы, когда я поздно вернулась из магазина и увидела, как он провожает к выходу отца Одри, и случайного столкновения в воскресенье на кухне. Меня это почти радует. Почти, потому что всякий раз при встрече с ним я замираю и ищу в его лице удивление или злость, или хоть какие-нибудь эмоции. Но нахожу только безразличие.
Хотя моя беременность становится для меня все очевиднее.
Теперь я не могу есть по утрам. Совсем. Не могу пить кофе. Малыш все держит под строгим контролем. Стоило однажды нарушить установленные им правила, и пришлось снова запираться в туалете. Зато я съедаю два стейка в день. Один в обед в «Бэйлизе» или в стейк-хаусе «Бычье копыто», второй – уже по возвращении в особняк Доминика.
Понедельник наступает неожиданно, и гинеколог, светловолосая женщина в годах, поздравляет меня с тем, что я и так знаю. У меня будет малыш. Еще у меня прекрасные анализы и токсикоз из-за полной перестройки организма.
На этом, правда, поздравления и заканчиваются. Потому что мне назначают УЗИ. Впрочем, когда я вижу своего малыша на экране, слезы подкатывают к горлу. У него большая голова, и он действительно очень крохотный, но он мой.
Маленький мой.
Но разве он не должен быть меньше?
– Вы утверждаете, что у вас срок не больше трех недель? – уточняет доктор Кимран, водя по моему животу датчиком ультразвука.
