Мародеры Гора - Норман Джон (книги бесплатно без регистрации TXT) 📗
Земная мораль, с точки зрения жителей Гора, больше подходит рабам. Зависть и презрение тех, кто занимает высшее положение, ко всем остальным. Неравенство и унижения. Мораль, заставляющая людей стараться быть как можно более незаметными, не высовываться, льстить и заискивать, избегать столкновений и проблем.
Рабы были бы просто счастливы, если бы получили возможность почувствовать себя такими же, как и все остальные люди. Об этом мечтают все невольники; а еще о том, чтобы так же считали и окружающие. С другой стороны, горианская мораль основана на еще большем неравенстве, на постулате, гласящем, что все индивидуумы отличаются друг от друга, причем этих различий невероятно много. Если слегка упростить теорию, можно сказать, что это мораль господ. Здесь не знают чувства вины, хотя жителям Гора прекрасно известно, что такое стыд и ярость. Земные законы предполагают покорность, смирение и приспособленчество; горианские — поощряют активность, умение бросить вызов обстоятельствам и покорить неприятеля. На Земле ценятся доброта, сострадание, мягкость и скромность, а на Горе — честь, храбрость, сила и твердость. Многие жители Земли могли бы спросить: «Почему вы такие жестокие?» А моралисты Гора спросили бы в свою очередь: «А почему вы такие слюнтяи?»
Иногда мне кажется, что горианцам не помешало бы поучиться у землян доброте, а тем у них твердости. Но ведь я не знаю, как нужно жить. Я искал ответы на свои вопросы и не нашел. Мораль рабов утверждает: «Ты мне равен, мы оба одинаковы»; мораль господ — «Ты мне не равен, мы не одинаковы». Рабы считают, что причина всех бед — зависимость одних людей от воли других. А хозяева предлагают всем, кто сможет, сражаться за вершины свободы. Мне не доводилось встречать более гордого, самонадеянного и цельного существа, чем свободный горианец, будь то женщина или мужчина. Они часто вспыльчивы и легко обижаются по совершенно непонятным поводам, но никогда не бывают мелочными. Более того, им несвойственно бояться своего тела или инстинктов, поэтому, когда они ограничивают себя в чем-то, это дается путем титанических усилий. Но случается и так, что они не сдерживаются, не считают, что инстинкты и кровь являются врагами, шпионами и саботажниками, засланными внутрь великолепного строения, которое зовется их телом. Они воспринимают эти проявления как часть своего существа и с радостью приветствуют их. Немного опасаются, конечно, стремления к жестокости и мести, способности очертя голову броситься на защиту собственных интересов и безудержной похоти. Но относятся ко всему этому как к естественному проявлению своей сути — ведь дан же им слух или способность мыслить! Многие земные законы морали делают людей маленькими; цель горианской морали, если на время забыть обо всех ее недостатках, заключается в том, чтобы вырастить людей великими и свободными. Любому ясно, что эти цели не имеют ничего общего.
Я сидел в темноте и думал обо всех этих вещах. Для меня не существовало никаких навигационных карт.
Я, Тэрл Кэбот, или Боск из Порт-Кара, разрывался между двумя мирами.
Потому что не знал, как нужно жить.
Мое сердце переполняла горечь.
Однако у горианцев есть поговорка, о которой я вспомнил, сидя в окутанном мраком огромном зале: «Не спрашивай у камня или у деревьев, как нужно жить, — они не смогут ответить на твой вопрос, потому что не умеют говорить; не спрашивай мудреца, как нужно жить, потому что, если ему это известно, он знает, что не имеет права тебе сказать; если ты сам узнаешь, как нужно жить, не задавай больше этот вопрос; ответ на него не в вопросе, а в самом ответе, и вовсе не в словах; не спрашивай, как нужно жить, — просто продолжай жить».
Я не до конца понимаю смысл этого мудрого высказывания. Как, например, можно продолжать делать то, что не умеешь делать правильно? Подозреваю, загвоздка в том, что горианцы считают, будто человек на самом деле знает, как жить, хотя может и не подозревать об этом. Просто предполагается, что это знание упрятано в самые сокровенные глубины души, является инстинктом, неотъемлемой частью человеческого существа. Не знаю. Эту поговорку, вероятно, следует рассматривать в качестве побуждения к действию, к совершению значительных поступков, и тогда в процессе деятельности к тебе придет знание. Мы верим, что ребенок, достигнув определенного возраста, стремится встать на ноги и пойти, так же как он ползал некоторое время назад. Но ведь по-настоящему он учится ползать, ходить, а потом и бегать, только занимаясь этими упражнениями.
Меня преследовала одна и та же мысль: «Не спрашивай, как нужно жить, — просто продолжай жить».
Но как я мог это делать, я — калека, укутанный одеялами, сидящий в капитанском кресле в огромном тем ном зале?
Я был богат, но страстно завидовал самому жалкому пастуху верров, нищему крестьянину, разбрасывающему навоз по своему полю, потому что и пастух, и крестьянин могли двигаться.
Я попытался сжать левую руку в кулак. Но пальцы не послушались меня.
Как жить?
В кодексе воинов говорится: «Будь сильным и поступай так, как сочтешь правильным. Мечи других укажут тебе границу твоих возможностей».
Я был одним из самых искусных воинов Гора, владеющих мечом. А теперь не могу пошевелить левой частью своего тела.
Впрочем, я по-прежнему могу приказывать стали, той, что в руках моих людей, которые по совершенно необъяснимой причине, будучи горианцами, остались мне верны, невзирая на то что я стал инвалидом, прикованным к креслу, стоящему в темном зале.
Я испытываю к ним благодарность, но никогда не открою свои чувства, потому что я — капитан.
И еще потому, что не имею права их унижать.
«В очерченном мечом круге, — говорится в воинском кодексе, — каждый мужчина — убар».
«Сталь — вот монета воина. Он покупает на нее все, что пожелает».
Вернувшись из северных лесов, я дал себе слово, что не стану смотреть на Талену, бывшую когда-то дочерью Марленуса из Ара, и которую Самос купил у работорговцев.
Но однажды мое кресло принесли в его дом.
— Хочешь я покажу ее тебе обнаженной и в кандалах? — спросил Самос.
— Нет, — ответил я, — вели одеть ее в самые роскошные шелка, как подобает высокорожденной женщине Ара.
— Но ведь она рабыня, — возразил он. — На бедре она носит знак Трева. И мой ошейник.
— Как подобает высокорожденной женщине прекрасного Ара, — повторил я.
Так вот и получилось, что Талена, бывшая когда-то дочерью Марленуса из Ара и моей свободной спутницей, снова предстала передо мной.
— Рабыня, — произнес Самос.
— Не опускайся на колени, — сказал я ей.
— Открой лицо, рабыня, — приказал Самос.
Грациозная девушка, ставшая собственностью Самоса, когда-то владевшая бесчисленным множеством рабов в Аре, сняла вуаль, отстегнула ее и опустила на плечи.
Мы снова посмотрели друг на друга.
Я заглянул в ее потрясающие зеленые глаза, увидел обольстительные губы, восхитительного вкуса которых еще не забыл, чудесное, смуглое и такое прекрасное лицо. Она вытащила из волос шпильку и чуть повела головой — ослепительный золотистый плащ окутал плечи. Мы не сводили друг с друга глаз.
— Господин доволен? — спросила она.
— Прошло так много времени, Талена, — ответил я ей.
— Да, — сказала она. — Прошло много времени.
— Он свободный человек, — вмешался Самос.
— Прошло много времени, господин, — проговорила Талена.
— Очень много лет, — повторил я. — Очень. — Я улыбнулся своей бывшей спутнице. — В последний раз я видел тебя, когда мы провели вместе ночь.
— Я проснулась, но тебя не было, — сказала она. — Ты меня бросил.
— Не по собственной воле я тебя оставил, — попытался оправдаться я. — Не по собственной воле.
По глазам Самоса я понял, что не должен ничего говорить о Царствующих Жрецах. Именно они вернули меня тогда на Землю.
— Я тебе не верю, — проговорила Талена.
— Последи за своим язычком, красотка, — оборвал ее Самос.
— Если ты приказываешь мне поверить, я так и сделаю, ведь я же рабыня.
