Натянутый лук - Паркер К. Дж. (список книг .TXT) 📗
После этого он закончил работу; вес дерева разорвал последние волокна сердцевины, ствол дернулся в сторону и, удерживаемый веревкой, соскользнул с пенька, упав более или менее туда, куда и хотел Лордан.
— Вот, — сказал он, — как надо правильно валить дерево. Если бы ты смотрел внимательно, то мог бы научиться кое-чему полезному.
— Вы велели мне искать топор, — ответил мальчик. — Подумаешь, великое дело — деревья рубить. Что тут такого? Руби, пока не упадет.
Лордан медленно выдохнул.
— Точно, — проговорил он. — Неси пилу. Пока еще светло, можно начать работу.
Мальчишка зевнул и притащил двуручную лучковую пилу. Они вдвоем отпилили комель, и ствол стал круглым и ровным, с ясно видными годовыми кольцами.
— На сегодня хватит, — подытожил Лордан. — Остальное сделаем завтра. А теперь найди топор, пока я буду разжигать костер.
— У меня все руки крапивой обожжены, — скорбным голосом пожаловался мальчишка.
— Возьми серп и скоси крапиву, — терпеливо объяснил Лордан. — И топор найдешь, и не обстрекаешься.
Парнишка усмехнулся.
— Могли бы раньше сказать.
Лордан поднял взгляд от охапки хвороста и улыбнулся.
— Я надеялся, что ты сам додумаешься, — ответил он. — Давай шевелись, а то так всю ночь провозимся.
Они появились через час после заката; пять длинных черных кораблей с опущенными мачтами почти бесшумно проскользнули между двумя скалами, возвышавшимися у входа в бухту. Требовалось незаурядное владение искусством судовождения, чтобы провести в сумерках пять боевых кораблей через узкий пролив, и этот маневр был выполнен уверенно и четко.
На берег высадились быстро и тихо, каждый человек знал, что ему делать. Потом офицеры разделили солдат на два отряда и повели вверх по берегу. Не было слышно ни звука — ни звона доспехов или оружия, ни скрипа ремней, ни разговоров, ни небрежной поступи. С того места, где он лежал, Горгас не мог их как следует рассмотреть, чтобы сосчитать, но оценил количество сотни в две, а может, и в две с половиной. Весьма значительные силы для простой конфискации, хотя теперь уже ни одна конфискация не могла быть простой.
— Их больше, чем мы предполагали, — прошептал мужчина рядом с Горгасом.
Голос его звучал испуганно, что было естественно.
— Мы сумеем с ними справиться, — тихо ответил Горгас. — Заткнись и не шевелись.
Храбрые слова, сказал он самому себе; перевес три к одному — не самый лучший расклад. Горгас поглядел на вершину холма в сторону усадьбы; в башне горел свет, как он и распорядился, а тропа с берега вела прямо к воротам. Скорее всего они пойдут по тропе, пока не окажутся ярдах в ста от частокола, а потом разделятся: одна группа двинется вперед, а вторая зайдет сзади. Сам он так бы и поступил. Особого разнообразия тут не требуется; работа сравнительно простая.
За валунами, валявшимися по сторонам тропы, разглядеть рейдеров было очень трудно, и Горгас различал их только потому, что знал, что ищет. Было бы гораздо проще напасть на них там, используя валуны как прикрытие, но тогда линия атаки оказалась бы слишком растянутой; он не сумеет втянуть в бой сразу всех, и арьергард может доставить ему серьезные неприятности, если не потеряет голову и не бросится бежать. Кроме того, если они ожидают засады, то это самое подходящее для нее место.
Командир первой группы миновал камень, который служил Горгасу пятидесятиярдовой меткой. Теперь он видел их гораздо отчетливее, различая руки, ноги и головы вместо темных движущихся пятен. Это напоминало охоту на оленя в лесу, когда он был мальчишкой. Вся штука в том, чтобы набраться терпения, выждать до самого последнего мгновения, прежде чем встать и выстрелить, с той только оговоркой, что чем дольше ты ждешь, тем больше у тебя шансов все испортить неосторожным движением или звуком. И вот что забавно: он всегда был самым нетерпеливым, всегда норовил покончить с делом побыстрее, одним выстрелом, как только зверь оказывался в пределах досягаемости. Впрочем, с тех пор Горгас многому научился.
Последний человек миновал валуны, рейдеры продолжали двигаться мягкими, неторопливыми шагами, не замечая ничего неладного. Вероятно, если они были людьми опытными, то сейчас ощущали даже некоторое облегчение, миновав скалы, где могла таиться засада. Между ними и их целью теперь лежала ровная, открытая местность. Им наверняка кажется, будто они в полной безопасности.
Горгас встал и что было силы крикнул:
— Огонь!
Тропа шла вдоль гребня небольшого склона, настолько пологого, что он был почти незаметен, однако обеспечивал лучникам такой угол стрельбы вверх в направлении дороги, чтобы не задеть своих же людей по другую сторону. С пятидесяти ярдов даже при таком освещении промах был непростителен, а Горгас убедился, что его парни умеют стрелять. Первый залп оказался отрадно результативным.
Вражеский командир погиб, поэтому не было никого, кто мог бы немедленно отдать приказания, способные переломить ситуацию. Напротив, большинство рейдеров стояли в растерянности довольно долго, и этой паузы хватило, чтобы сделать еще один залп. Горгас вдруг заметил, что его собственная стрела все еще лежит на тетиве. Он выбрал первого попавшегося на глаза человека, глядя на него поверх древка стрелы, отводя назад правую руку и одновременно вытягивая вперед левую; когда его правый указательный палец коснулся уголка рта, Горгас расслабил правую кисть и пустил стрелу. Он не стал медлить, чтобы посмотреть, куда она полетела; враг еще не начинал стрелять, но уже слышались выкрики офицеров: «Левое плечо вперед, марш! Кругом, сомкнуть строй!», и нельзя было терять времени, если он хотел сохранить инициативу. В этой игре они выигрывали один залп, что, возможно, в какой-то мере помогало решить проблему численного перевеса.
Горгас крикнул:
— Вперед!
Опасное это дело — вооруженные стычки в темноте. Солдат, перед которым он очутился, должно быть, принял его за своего, так как повернулся к Горгасу с опущенным щитом и начал что-то говорить, но закончить так и не сумел. Горгас выстрелил в него примерно с четырех футов и даже расслышал, как треснула стрела, угодив в цель со столь близкого расстояния. Человек упал, не издав ни звука. Горгас быстро оглянулся, положил на тетиву новую стрелу и начал натягивать лук, готовый сделать последний рывок, как только покажется цель. Она не заставила себя ждать. Кто-то кинулся к нему, предположительно враг, и он был слишком близко, чтобы рисковать. Горгас расправил грудь, натягивая лук, и тут раздался треск.
Сначала он не понял, что произошло. Что-то сильно ударило Горгаса одновременно в лицо и в живот. Все кончено, подумал было он, но противник сделал еще несколько шагов и рухнул; и тут Горгас понял, что это лопнул его собственный лук, а два ужасных удара были от половинок сломавшегося лука. Горгас весело выругался, обрадовавшись, что жив, и в то же время рассвирепев, что сломался любимый лук. Ну почему именно сейчас, после всех этих лет?
Горгас бросил обломки лука и потянулся за мечом. Не везет — так не везет…
Кто-то стоял прямо перед ним, не более чем в футе. Горгас схватился за нож — проклятая штуковина застряла в ножнах и не желала вылезать — и ткнул наугад. Человек издал тихий вздох, откинулся назад и соскользнул с ножа. Враг, увидел Горгас.
Когда он снова оглянулся, то понял, что все кончено. Вниз по склону из-за частокола бежали люди с факелами — его резерв, появившийся слишком поздно и уже ненужный. Как раз вовремя Горгас вспомнил, что надо отдать приказ о прекращении боя, пока свои не перебили друг друга. Такое, понял он, перешагивая через тело только что убитого им солдата, скорее всего уже случилось несколько раз во время вечернего боя; но в темноте об этом больше никто не узнает, так что нет смысла беспокоиться. Случается.
При свете факела Горгас увидел то, что вполне удовлетворило его. Около семидесяти врагов побросали оружие и сели на землю, как только поняли, что проиграли; остальные рейдеры были убиты, главным образом первыми двумя залпами. Горгас потерял семь человек убитыми, и примерно столько же получили ранения, в основном легкие. Был один мужчина со стрелой в легком — совершенно безнадежный, и это огорчало, поскольку у рейдеров луков не было. Горгас заметил еще одного человека, чье лицо было рассечено от скулы до губы так, что щека отвалилась, обнажая зубы и челюсть. Имелись также и раненые враги, однако политика Банка в этом отношении совершенно ясна, что избавляло его от необходимости принимать решения.
