Мальчик и Тьма - Лукьяненко Сергей Васильевич (книги бесплатно без регистрации txt) 📗
Я сидел рядом с Солнечным котенком и думал. О том, что во многих домах могут пылиться Настоящие зеркала, способные сотворить чудо. А мы проходим мимо, не догадываемся подставить их под утренний свет…
– Котенок, а как узнать, Настоящее зеркало или нет?
– Просто посмотреть в него. И захотеть увидеть себя таким, какой ты есть. Но люди боятся таких зеркал, предпочитают видеть свое отражение, а не суть. А некоторые уже и не умеют видеть, они способны только смотреть.
– И в чем тут разница – видеть или смотреть?
– Глупый, глупый Данька, – печально сказал Котенок. – Ты действительно еще маленький…
Я обиделся и не стал переспрашивать. А Котенок повозился у моих ног, потом виновато спросил:
– Не холодно?
– Нет.
– Ты не обижайся, если я буду обзываться. На самом-то деле во всем я виноват. Расхвастался…
– Да ладно. Дождемся рассвета и вернемся домой. Жаль только, ничего не увидели.
– А что тут видеть, – сонно отозвался Котенок. – Маленькая долина между скалами. Сто метров на двести, не больше… Ручеек, пара деревьев и несколько валунов.
– Откуда ты знаешь?
– Вижу.
– Так ведь темно!
– Во мне Настоящий свет, – зевнув, напомнил Котенок. – Данька, давай спать…
– Я не хочу.
– Тогда помолчи, а я посплю…
Вам когда-нибудь доводилось сидеть в полной темноте, держа на коленях спящего котенка? Да, именно в темноте, потому что, когда Солнечный котенок уснул, шерстка его стала светиться не ярче неоновой лампочки в детском ночнике. Что бы вы в такой ситуации сделали?
Точно. Вот и я тоже уснул.
2. Мы ждем рассвета
Проснулся я от озноба. Котенок спал, и от него шло ровное тепло, но хватало его только на живот и немного на ноги. А по плечам разгуливал прохладный ветерок.
Я поежился, и Котенок сразу поднял мордочку, засветившись в полную силу:
– Замерз, да?
– Спрашиваешь. – У меня зуб на зуб не попадал, да и есть хотелось ужасно. – Вот простыну опять…
– Вылечу, – без особого энтузиазма пообещал Котенок. – Ладно, уже немного осталось. Это перед рассветом всегда становится темно и холодно.
– Значит, вот-вот рассветет.
Я осторожно опустил Котенка на землю и попрыгал, чтобы согреться. Помогло это плохо.
– Может, мы мало спали? – предположил я, снова усаживаясь на траву.
– Семь с половиной часов, куда уж больше, – фыркнул Котенок. – Знаешь, какое чувство времени у Солнечных котят?!
У меня вдруг возникло жуткое подозрение. Но я не спешил его высказать, а вместо этого спросил:
– Ты до рассвета точно дверь не откроешь?
– Никак.
– А если… ну, в общем… вдруг здесь очень большая ночь?
– Какая?
– Несколько месяцев, как на полюсе!
Котенок помолчал, потом прошелся по траве взад-вперед и грустно сказал:
– Я надеялся, что ты об этом не подумаешь.
Обхватив руками плечи, я смотрел на сконфуженного Котенка. Потом спросил:
– Так что же, мы среди этих гор и останемся? Здесь же и есть-то нечего!
– Мне тоже, – огрызнулся Котенок. – Зато вода есть, можешь попить.
– Меня дома уже ищут, – вдруг сообразил я. – Не знают, что и подумать – исчез из постели, даже тапочки не надел!
– Давай немного подождем, – предложил Котенок. И мы ждали – молча, потому что говорить нам не хотелось, лишь Котенок со своим чувством времени объявлял каждые прошедшие пятнадцать минут. Когда он со вздохом сказал «час», я взорвался:
– И где же рассвет?
– Нет пока, – признался Котенок. – И я его не чувствую. Солнышко еще где-то далеко. Подождем немно…
– Хватит, – оборвал я. – Надо что-то делать.
– Есть один вариант, – со вздохом произнес незадачливый волшебник. – Я же умею летать. Сейчас взлечу и буду лететь, пока не наткнусь на рассвет или закат.
Прозвучало это так, словно рассвет и закат были толстыми каменными стенами. Я невольно улыбнулся.
– А дальше?
– Когда подкреплюсь, вернусь к тебе. У Солнечных котят отличное чувство направления, я тебя обязательно найду. Откроем дверь – и готово.
– Так что же ты раньше этого не предложил? – возмутился я.
– Понимаешь, я ведь уже не солнечный лучик, – признался Котенок. – Я буду лететь очень быстро, но может понадобиться несколько дней.
Вот тут мне стало страшно по-настоящему.
– Ты представляешь, что говоришь? – прошептал я. – Что со мной потом дома сделают?
– Другого выхода нет. Ждать – или лететь.
Я отвел взгляд от Котенка. И вдруг понял, почему возмутился этим предложением. Мне страшно.
Я, наверное, стал бояться темноты. А без Солнечного котенка темнота станет полной. И… что, если он не прилетит?
– Давай, – выдавил я. – Лети. Только быстро, а то передумаю.
Он понял.
– Данька, не вешай нос. Я буду лететь очень быстро. Если захочешь пить – ручеек прямо перед тобой, метрах в тридцати. Жди.
И прежде чем я успел сказать, что передумал, что не смогу ждать его в одиночестве и мраке, Солнечный котенок подпрыгнул и взвился в воздух. Оранжевый комочек света стремительно поднялся, превращаясь в крошечную точку на черном небе. И полетел прочь. Действительно очень быстро: я потерял его из виду за несколько секунд. Только хватит ли ему сил все время мчаться с такой скоростью?
Минут десять я ревел, уткнувшись в густую мягкую траву. Как ни странно, это меня капельку согрело. Поднявшись, я пошел на поиски ручейка, о котором говорил Котенок.
Странное это дело – бродить во тьме. Теряется и расстояние, и время. Лишь камни, изредка попадавшиеся под ноги, доказывали, что я не топчусь на месте.
Руки я держал перед собой, боясь, что в любой момент оступлюсь, но вскоре услышал журчание воды, а еще через мгновение трава под ногами сменилась влажным песком.
Нагнувшись, я жадно пил холодную чистую воду. Потом, отойдя на несколько шагов – так, чтобы слышать ручеек, – лег навзничь в траву, высокую, сомкнувшуюся надо мной.
Делать было совершенно нечего. Раньше я и не подозревал, как выматывает полное безделье. Я лежал, слушая плеск воды и гул ветра где-то далеко-далеко вверху. Лежал, наверное, очень долго. А потом снова заснул.
Разбудили меня шаги. Я открыл было рот, чтобы окликнуть вернувшегося Котенка, но вовремя сообразил, что эти шаги другие: тяжелые, человеческие.
Сразу вернулся страх.
Шаги приближались сразу с двух сторон. В нескольких метрах от меня идущие встретились. И я услышал тягучий голос:
– Там нет никого.
– Там нет никого тоже.
Я понимал говорящих, хотя мне почему-то казалось, что они говорят на чужом языке. И от этих медленных, тяжелых голосов меня пробила дрожь. Я замер, боясь шевельнуться.
– Здесь никого. Но дозорный видел свет.
– Дозорный видел Настоящий свет.
– Это невозможно.
– Но дозорный видел.
– Здесь нет света. Здесь нет никого.
– Тот, кто светил, улетел.
– Или ушел по скалам. Здесь низкие скалы.
– Нас обвинят в медлительности.
– Это плохо. Надо сказать, что здесь был Крылатый, убежавший вчера.
– Нас спросят, где его сердце.
– Мы скажем, что он защищался. Мы скажем, что залили долину Черным огнем.
– Это расточительно. Это плохо.
– Но это лучше медлительности.
– Да. У тебя есть Черный огонь?
– В башне.
– У меня нет Черного огня. Мы полетим в твою башню, возьмем огонь и сожжем долину.
– Так хорошо. Летим.
И я увидел, как во мраке разворачивается тьма. Черные полотнища тьмы, чернее темноты, непрогляднее мрака. Две пары огромных крыльев. В лицо ударил ветер, наполненный едким нечеловеческим запахом, и тьма взвилась в небо.
Несколько минут я лежал, убеждая себя, что мне приснился кошмар. Но едкий запах еще держался в воздухе, а в том месте, где стояли говорившие, я нащупал выдранную траву.
Ждать возвращения тех, кто при ходьбе вырывал с корнем траву, мне совершенно не хотелось. Еще больше не хотелось дожидаться Черного огня, чем бы он ни был.
