Добровольная жертва - Метелева Наталья (читать книги онлайн полные версии .txt) 📗
– Это невозможно, когда речь идет об этих существах, – ответил белоголовый, и мастер уловил продолжение, посланное ему одному: «…и когда мы бессильны».
– Девочка чахнет, – сообщил Лерг. – Режим слишком строг.
Глава Лиги холодно вразумил:
– Детка твари, а не девочка. С каких пор мастер начал поддаваться видимости?
Лерг пожал плечами и потянулся за следующим ломтиком. Он сам не понимал, что на него нашло. Или близость Твари повлияла? Но сказал же белоголовый: никаких следов. Почему же так невыносимо сегодня смотреть в поникшие глаза Детки? И в пристальные очи Владыки?
Телепат сосредоточился на еде, как пифия на видении. Хотя больше весго ему хотелось встать и уйти из трапезной. Из Пустоши, из Лиги, из мира, если уж на то пошло. Из такого мира, где используют детей как червей для ловли рыбы.
Тяжкое молчание заставило Лерга поднять глаза, дабы глянуть, что там повисло как топор над шеей. Оказалось – пронзительный взгляд натха, все еще ждавшего ответа.
Мастер, давясь проклятым куском, спешно вышел из транса:
– А почему надо смотреть на них как на чудовищ? Это люди. Дети, которым не повезло. Похищенные или потерянные. Разве они виноваты? Не лучше ли, излечив, привлечь их на нашу сторону, пополнить ими иссякающие год от года силы Лиги?
Почтительно слушавшие сотрапезники брезгливо фыркнули полным составом. Телепат убедился в полной исключительности личного мнения. Что ж, нет пророка в своем отечестве, даже если он член Лиги пифий и пророков.
– И это невозможно, – невозмутимо ответил белоголовый. – Они уже меченые. Изгнание демонов – не в нашей власти.
Лерг решительно выскреб из себя давно накипевшую ересь:
– Да какие демоны! Простите, Владыка, но не сами ли мы их придумали?! Тварь, которую никто никогда не встречал, не ощущал, не видел! Да существует ли она? Что мы имеем для доказательства ее существования? Природные катаклизмы на каком-то полуострове? Горстку детей с аномальными, как сегодняшняя погода, способностями? Несколько обезумевших деревень? Людоедство? Этого мало! У нас нет свидетелей!
С безумцами не спорят, и собрание благоразумно промолчало, уткнув усмешки в бокалы. Владыка бровью не повел, но лицо стало еще строже. Что они имеют для доказательства… Судьбы погибших орантов им мало? У людей короткая память. И даже многие из Совета Лиги перестал верить в существование нигов, которых десятки веков никто в глаза не видел, и не мог ощутить их скрытого присутствия так, как способен только натх, охотник на Тварь. Невидимого врага смешно бояться. И никто еще не сказал в этом мире: «По делам их узнаете их».
Глава обвел холодным взглядом присутствующих, словно стирая усмешки с лиц. Поднялся, дав тем самым знак к окончанию трапезы:
– Пора вспомнить о плане «Атака».
– Только не это! – уже привычно нарушая этикет, вскричал мастер. «Это катастрофа для нас!» – «Ты непоследователен, Лерг. Если Тварь не существует, то чего нам бояться?» – «Самих себя! Даже Лига может ошибаться. Ты убьешь девочку, но что придет следом? ЭТО растет изнутри нас, а не извне!» – «Обсудим на Совете твою гипотезу. Потом».
Белоголовый, не глядя на него («Бедняга Лерг! Прости, дружище…»), заявил во всеуслышанье:
– Мастер Лерг отстранен от участия.
Телепат рухнул, едва не раздавив стул. Он не мог поверить услышанному. План «Атака» подразумевал покушение на жизнь Детки с тем расчетом, что «матушка», с которой она поддерживает какую-то неуловимую связь, явится спасти свое потомство, и ловушка захлопнется.
Глава Лиги год уклонялся от такого варианта, тянул, спорил со всем Советом, накладывая вето на его решения. И вот – приговорил! Момент, видите ли, подходящий. Но почему он отстранил его, мастера? Кто лучше Лерга знает, как заставить нечеловечески проницательную Детку принять яд? Кому еще она так доверяет? Да они к ней и подойти не смогут!
И тут зазвенел тревожный звоночек в том местечке его сознания, где он поселил внимание к мыслям заключенной ведьмы: с девочкой что-то происходило. Крик. Ужас. Отчаянье. В мозг толкалось алыми вспышками, хрипело: «Кровь! Кровь!» Неужели приговор так быстро исполнен? Нет, не может быть. Тварь! Явилась!
И над Оргеймской Пустошью взревели сигнальные трубы.
В крови было всё: и пол, и стены, и девочка с головы до ног, сидящая в темной луже.
Детка уже расчленила воспитательницу и с упоением пожирала какую-то сочащуюся кровью часть. Увидев ворвавшихся, она зарычала утробно, но, сквозь сытый туман экстаза узнав Лерга, вскочила, захлопала в окровавленные ладоши, и с чавкающим криком – «Лерррг! Конфетка! Вос-питательница! На!» – вырвала из внутренностей ошметок плоти и кинула ему. В лицо шмякнулось, залепив глаза кровью. Он машинально подхватил, еще не вполне осознавая, что. Сердце. Она поделилась лучшим…
Сила в ее детском тельце оказалась небывалая. Лютая, монстрья. Пока ее убивали, она разодрала горло одному нападавшему, сломала и вывихнула несколько рук, проломила кому-то череп. Детский голосок то рычал, то звенел испуганно, недоуменно:
– За что? Пустите! Что я вам сделала? Мама! Помоги! Мамочка! Лерг! Помоги!!!
И Лерг помог. О, как он помог! Он выхватил рандр, крикнул предупредительно, чтобы отпрянули товарищи, и сжег ребенка на месте. Ее тельце вспыхнуло, девочка покатилась огненным клубочком, истошно визжа:
– Лерг! Почему?! Ле-е-е…
В момент умирания рухнул ее щит, и, пока длилась агония, мастер умирал вместе с ней от боли и ужаса, не в силах заслониться от хлещущего в его душу потока умирающего сознания, иссякающего как кровь, пульсирующими толчками выплескивающего образы и воспоминания, – умирал, и не смог умереть.
Из этих мгновенных пульсаций прожитого только первые и последние оказались человеческими. Остальные не могли восприниматься и ощущались как волны невозможной, нечеловеческой жути.
Дул холодный пронизывающий ветер, под ногами скрипел снег.
– Мама, мамочка, мне холодно! – лепетала кроха, семеня рядом с изможденной, одетой в лохмотья женщиной. Та подхватила ее красной замерзшей рукой, прижала и потащила дальше, качаясь от изнеможения. За ее спину была закинута пустая деревянная бадейка, колотившая по позвоночнику с каждым шагом все больнее.
Деревенька осталась далеко позади. И лютый голод. Более лютый, чем этот мороз. Такой безнадежный звериный голод, что люди стали пропадать почти в каждом доме.
Она шла по льду реки. Снег налип на зареванные щечки девочки, заледенел на ресницах. Щеки и ресницы женщины тоже заледенели, но она и не думала поворачивать обратно.
– Мамочка, – губы девочки онемели и едва шевелились. – Домой. К братикам.
Она вспомнила их лица. «Братики» были куда больше этой крохи, двое старших – уже с бородками, и почему-то перестали любить ее в последнее время. Но даже их голодная злоба была не так страшна, как этот холод.
– Сейчас, моя хорошая, скоро! – Женщина крепко прижала ее к груди.
Она плакала. Волосы выбились из-под убогого платка и сосульками царапали щеки. Глаза были безумны. Подойдя к проруби, она долго обнимала и ледяными губами целовала девочку, бормоча:
– Доченька моя, прости меня! Там нам будет тепло и всегда сыто! Ты никогда больше не будешь голодать! Никогда! Они тебя не убьют! Они не смогут тебя съесть, любимая моя! Обещаю!
И бережно опустила ее в воду как в купель.
– Мама! – взвизгнула девочка. И захлебнулась. Река нехотя затягивала ее под лед, страшный холод убивал медленно. Глаза еще видели, как женщина, сняв платок и распустив каштановые с проседью волосы, ступила за ней в прорубь вместе с бадейкой, привязанной к спине, как бадейка вдруг странно разрослась, словно за спиной женщины выросли крылья. И эти крылья обхватили ее маму и мгновенно поглотили, так и не дав ей уйти под воду, а потом протянулись к девочке как ладони, и ей сразу стало тепло…
