Твинер - Брэкетт Ли Дуглас (читать книги онлайн регистрации txt) 📗
— Тут что-то не так! — резко сказал Мэтт.
— А именно?
— Ни одно обычное животное не будет так сидеть, Ты посмотри, он сидит, как… — Мэтт тщетно подыскивал сравнение.
— Гравитация, — ответила Люсиль. — Ему, бедняжке трудно.
Джо и Барби встали на колени по бокам трона и подняли ме-
чи в воздух. — Круар! — крикнули они Джону Картеру, а за-
тем Джо встал и произнес какую-то тарабарщину, но почтительно, как бы обращаясь к королю.
— Марсиане, — сказала Люсиль, подмигнув мужу. — Иной раз можно поклясться, что они действительно говорят на другом языке. Пойди, полежи пока на диване, милый. У тебя усталый вид.
— Я устал, — сказал Мэтт. — И я …
— Что?
— Ничего. Так. Нет, вовсе не так. Он лег на диван. Люсиль пошла на кухню. Он слышал, как она там возится. Слабо, как бы издалека, до него долетели голоса детей. Иной раз можно поклястться, что они действительно говорят на другом языке… Иной раз можно поклясться… Нет, нельзя. Знаещь, что есть и чего нет. Даже дети знают. Он задремал и детские голоса вползли в его сон. Они говорилив пронзительном ледяном ветре, бормотали в пыли, поднимавшейся над ветром, и было совершенно ясно, что говоря они на языке знакомом и понятном. Он звал детей, но они не отвечали, их скрыли от него гребни красного песка, плывущие и меняющиеся, не оставляющие ни следов, ни отметин. Он бежал между дюнами, выкрикивая имена детей. Затем увидел нагромождение древних камней — остатки умершей горы — и впадину внизу со следами зелени вокруг хилого озеца. Он знал, что дети в этой впадине. Он побежал туда, а ночь сгущалась, на потемневшем небе уже мерцали звезды. Перед ним выросла неясная фигура и загородила ему дорогу. В правой руке, но глаза смотрели на Мэтта, зеленовато-золотые и яркие, каких на Земле не бывает…
— Ради бога, Мэтт, проснись! Люсиль трясла его. Он сел, все еще находясь во власти сна, и увидел Джо и Барби и смеялись.
— Как ты мог увидеть страшный сон средь бела дня? — спросила Барби.
— Не знаю, — ответила Люсиль, — но кошмар, похоже, был первоклассным. Пошли обедать, Мэтт, а то соседи подумают, что я тебя бью.
— Чужие кошмары всегда смешны для других, — проворчал Мэтт.
— Где Джон Картер?
— Мы унесли его обратно в погреб, — беззаботно сказал Джо.
— Мам, ты дашь нам завтра побольше салата-латука? Он увлекся им.
Пристыженный, с легким головокружением, Мэтт сел обедать. Ел он без удовольствия и плохо спал в ту ночь, несколько раз просыпаясь от страшных снов. На следующий день стало еще жарче. Его головная боль не проходила. Мэтт пошел к своему врачу. Тот не обнаружид никаких признаков инфекции, но это был только жест — работать он не мог. К полудьню он вернулся домой с двухдневным освобождениеем по болезни. Температура воздуха приблизилась к 32 С, влажность вытеклв резкими ливнями.
— Представляю себе, как страдает Фред в Нью-Йорке, — сказала Люсиль. — А бедный Джон Картер! Я вообще не позволила детям вытаскивать его из погреба.
— Ты знаешь, что он сделал, пап? — спросила Барби. — Джо обнаружил это сегодня утром, когда ты ушел.
— Что? — раздраженно отозвался Мэтт.
— Дыру, — сказал Джо. — Он, видимо, прорыл туннель прямо под фундаментом. Дыра на лужайке, точно напротив погреба. Я думаю, он хочет иметь в своем домике заднюю дверь, но я завалил дыру, хорошо засыпал и и сверху положил большой камень.
— Он выкопает другую, — сказал Мэтт с некоторым облегчением. Барби покачала головой. — Нет. Я ему сказала, что может случиться. Его может убить большая собака, или он заблудится и не найти дороги домой.
— Бедный зврек, — сказал Люсиль. — Он уже никогда не найдет с в о е г о дома.
— Ах, да черт с ним, — злобно сказал Мэтт. — Ты не можешь немножко посочувствовать мне? Мое состояние очень паршивое.
Он поднялся к себе и хотел лечь, но спальня напоминала парную в бане. Он метался, стонал и, наконец, сощел вниз, Люсиль дала ему ледяного лимонада. Он сел в тени на задней веранде и выпил его. Желудок скрутило от холодного и кисло-сладкого, и этт встал, чтобы пройтись по лужайке. Жара давила на него, в голове стучало, колени подгибались. Он прошел мимо того места, где Джо завалил туннель, и услышал доносившиеся из окна погреба детские голоса. Он повернуся и пошел к погребу.
— Что вы там делаете? — крикнул он в открытуб дверь. Из темноты внизу голос Барби ответил: — Мы принесли Джону картеру немного льда — полизать. Но он не хочет выходить. И она заговорила с твинером совсем другим тоном — ласковым, уговаривающим.
— Вылезайте оттуда, пока не простудились, — сказал Мэтт.
— Сейчас, — ответил Джо. Мэтт спустился по ступенькам.
Дети не включили свет, а маленькое пыльное окошко едва освещало контуры. Мэтт ударился о балку и выругался, а Барби нетерпеливо сказала:
— Мы же сказали, что сейчас выйдем.
— В чем дело? — спросил Мэтт, пытаясь что-нибудь разглядеть. — Мне уж нельзя и спуститься сюда?
— Т-сс-с! — прошептал Джо. — Он как раз выходит. Не спугни его!
Дети сидели на корточках у земляного вала, котрый с таким трудом выстроил Джон Картер. В середине вала было темное отверстие, и из него очень медленно вылезал Джон Картер. Глаза его сверкали в темноте. Барби положила передь ним два кубики льда; он прижал к ним мордрчку и тяжело дышал, и его бока ходили в частом, мелком и нервном ритме.
— Ты поправишься, -сказал ему Джо, поглаживая его голову, и повернулся к Мэтту: — Ты не понимаешь, как это важно. Нигде в округе нет ребят, которые бы держали дома настоящего марсианина.
— Идите! — резко сказал Мэтт. — Поднимайся наверх! Дети неохотно встали и прошли мимо него. Джон Картер не шевелился. Ое смотрел на Мэтт. Мэтт, вздрагивая от холодного воздуха, поднялся на верх и захлопнул дверь. Он шел зп детьми, но мысленно все еще видел, как Джон Картер лежит за своей стенкой в темноте, страдая от чужого мира, слишком большого, слишком жаркого, слишком тяжелого.
Он лежит за стенкой в темноте и думвает. Нет. Животные не думают. Они только чувствуют. Они могут быть растерянными, испуганными, страдающими или еще какими-нибуть, но все это ощущения, а не мысли. Думают только люди. На Земле.
Мэтт снова вышел во двор. В заднем конце двора, где вдоль аллеи бежала изгородь, Мэтт остановился, крепко держась обеими руками за колья и глядя на заднюю изгородь соседей, на их гаражи и мусорные баки, но не видя их. Он чувствовал смутную уверенность в том, что в глубине его мозга росло и принимало форму и двигалось к той точке, где Мэтт уже не мог уверять себя, что не видит этого.
— Нет, — сказал он себе, — Фред знал бы. Ученые должны знать. Не может быть, чтобы не знали.
А вдруг нет? Как измерить возможности другого мира?
Единственное млекопитающее, сказал Фред, и почти единственное позвоночное. Почему же этот единственный вид выжили, когда все остальные погибли, если он не имел каких-то преимуществ?
Предположим, это раса. Разумная. Может, разум токого рода, какой люди, земляне, не могли понять.
Раса и умирающий мир. Предположим, раса должна изменяться с этим умиранием, выродиться, адаптироваться, утратить свои города, изобретения, письменность и тому подобное, но не разум. Только не разум, потому что разум — единственный барьер против уничтожения.
Допустим, раса, физически измененная, лишенная привычного окрудения, размыкается в собственных мыслях. Разве не может это включать все виды умственной компенсации, такие силы, о которых землянин не подозревает и не видит их, потому что он судит обо всем в границах собственного знания о земных формах жизни? И не станет ли такая рса скрывать свой разум, свое последнее орудие от чужаков, захвативших ее мир?
Мэтт затрясся и взглянул на небо. Оно стало другим. Оно небыло больше твердым панцирем, покрывающим мир. Оно было распахнуто настежь, изображено и порвано прожорливыми кораблями, несущими прожорливых людей, которым не хватало того, что они имели. И через эти прорехи проскальзывало ЧУЖОЕ, и мир никогда уже не будет прежним. Никогда не буднет знакомой, Безопасной Земли, содержащей только то, что ей пренадлежит, только то, что люди могут понять.
