Зачёт - Каплан Виталий Маркович (книги бесплатно без онлайн TXT) 📗
Старик вышел им навстречу с тростью и велел убираться вон. И вдобавок передать князю, что Священное Ведомство весьма интересуется чистотой княжеской веры. Что поступили очень занятные материалы. И наверное, вскоре блистательному князю Ашла-лосу придется направить свои стопы в столицу Империи, чтобы дать в Священном Ведомстве подобающие объяснения.
После чего прогнал слуг тростью.
4
Старик заявился домой лишь когда зеленая полоска на западе растворилась в теплой, болотистой жиже сумерек. В час, когда, по здешнему выражению, вещи и тени меняются местами.
Он был необычно молчалив, и, как показалось Хенгу, чем-то расстроен. Буркнув что-то вроде приветствия, Старик сунул ему в руки трость и шляпу, а потом, не сняв форменного синего плаща, забрался по скрипучей лестнице наверх, в свои покои. И надолго там застрял. Видно, молился.
— Не в духе он сегодня, — задумчиво протянула Митрана. — Не след ему сейчас под руку попадаться. И с чего бы оно?
— Ну, мало ли у старика нашего служебных неприятностей, — ответил Хенг. Он наконец нашел себе дело, вооружившись шилом и суровыми нитками, чинил порвавшиеся туфли. — Знаешь, мудрые не любят сидеть высоко. Падать оттуда болезненно.
— И где ты этих выражений понабрался? — вздохнула Митрана. — Не вздумай при хозяине такое ляпнуть. У нас вот иначе говорили, в деревне: «Мал язык был, да горяч, от него пожар случился…»
— Да ладно тебе, — сказал он хмуро и добавил: — Главное, мне тут торчать, пока его благобдение инквизитор не соблаговолит откушать. А он, между прочим, не торопится. А у меня, между прочим, дела.
— Знаю я твои дела, — тут же заворчала Митрана. — Мал ты еще для таких дел. Подрасти бы еще надо. Подождать.
— Уж не до восьмидесяти лет? — ядовито поинтересовался Хенг.
Митрана не успела ему ответить. Раздался тяжелый стук шагов. Старик, переваливаясь словно откормленная утка, спускался с лестницы.
— Ну, и долго я буду ждать ужина? Будут меня кормить в этом доме, или как? — мрачно сказал он, входя нам кухню. — Вы я вижу, тут прохлаждаетесь, вместо того, чтобы, как надлежит…
— Да у меня все готово, ваше благобдение, — засуетилась Митрана. — Извольте пройти в трапезную палату, сейчас в один момент все будет на столе.
— Ну, смотрите у меня, — явно смягчившись, заявил Старик.
Насытившись, он некоторое время сидел молча, видимо, прислушиваясь к своему животу. Все такой же грузный, мрачный, седой. Хенг снова поймал себя на мысли, что жалеет его. В принципе, Старик не так уж и плох. Тем более, он болен и одинок. И (Хенг знал это) постоянно думает о смерти. Готовится. Тоскливо, наверное, если лишь этим голова забита. Но что поделаешь — профессия сказывается. Священнослужитель четвертого ранга, старший инквизитор столичного Ведомства.
— Как показался вам ужин, — ваше благобдение? — робко спросила Митрана, желая разрядить обстановку.
— Как всегда, неплохо. Весьма, да… Впрочем… Хм-м… — мысли Старика были заняты чем-то другим.
— Что-нибудь случилось, ваше благобдение? — поинтересовался Хенг. Ему и в самом деле стало интересно: как среагирует Старик на такую дерзость. Слугам не полагается проявлять любопытство к хозяйским делам.
— А, что у нас может случиться, — махнул рукою Старик. — Все у нас как всегда. Работы вот только с каждым днем все больше — с головой зарываюсь, и конца-края не видать.
«Ишь ты, — мысленно присвистнул Хенг. — Видно, и впрямь умотался он будь здоров. Ни тебе лекций о должном поведении, ни напоминаний о благодарности… Интересно.»
— Сегодня ведьму допрашивал, — помолчав, сказал вдруг Старик.
— Ну, и как, призналась? — вновь полюбопытствовал Хенг, стараясь, правда, придать голосу надлежащую почтительность.
— В том-то и дело, что нет, — устало буркнул Старик. — Значит, опять долгая возня… Опять писанины гора, опять по ночам работа.
— А что же вы лично-то допрашиваете? — совсем уже забыв об осторожности, продолжал задавать вопросы Хенг. — У вас, никак, помощников чуть ли не сотня.
— Ну да, помощники, — старик мрачно ухмыльнулся. — Это, знаешь, такие помощнички, что лучше уж все самому. Им только дай… Они тебе за два часа протокол сляпают, заключеньице — и на костер. А чтоб разобраться, как положено, на такое они не горазды. А там кто ее знает, может, она и не ведьма вовсе. Бывали такие случаи, да, бывали. Вот помнится, лет пять назад…
Старик внезапно замолчал, удивленно глядя перед собой водянистыми усталыми глазами. Точно он на мгновение забыл, где находится, с кем говорит — и мучительно вспоминал. Потом он весь побагровел, ударил по столу кулаком так, что посуда загремела.
— Вот отсюда! Все вон! Знайте свое место, свиньи!
5
Сумерки сгустились, и все вокруг заволокло плотной, тяжелой тьмой. Скрылись дома, мостовые, и лишь тусклые, далекие огоньки чьих-то окон, казалось, говорили о том, что где-то есть еще люди. Ночью пространство жило своей, странной и неприятной жизнью. Все расстояния необъяснимо вытянулись, углы заострились, камни мостовой норовили зацепить ногу. Ватная тьма спрятала почти все звуки — у Хенга временами было ощущение, что он идет по морскому дну. Сколько ни живи здесь, а все равно не привыкнешь. То ли воздух такой, то ли сама атмосфера этих мест — гнилая, мертвая, и в то же время хищная, затаившаяся перед прыжком.
До Змеиной улицы идти было всего-ничего, но это — днем. Сейчас же, после первой стражи, приходилось шагать осторожно. Иначе запросто можно наткнуться на какое-нибудь бревно, брошенную пустую бочку, угодить в сточную канаву. Или того хуже — привлечь внимание городской охраны. И доказывай потом, что ты не грабитель, не вор, и вообще.
Наконец он добрался до небольшого, глубоко вросшего в землю дома. Алоста должна быть сейчас одна, тетка ее, наверное, все еще торчит у соседки. Она иногда и заполночь там засиживается. А Алоста все равно не ложится, ждет ее. Или его.
Хенг остановился. Что-то было не так, что-то его смущало. Спустя секунду он понял — в доме темнота. Ни лучика света. А ведь обычно Алоста сидит при свече. А то и масляную лампу жжет, если, конечно, масло у них есть. Но сейчас дом казался черной глыбой, сгущением тьмы. Странно все это. Очень странно.
Он тихонько постучал костяшками пальцев в перекошенную, просевшую на ржавых петлях дверь. Подождал. Ни звука. Хенг уже собирался уходить, как где-то в глубине дома послышались тихие, слегка шаркающие шаги. Это не Алоста, у нее шаги как у птицы, быстрые, легкие. Неужели тетка вернулась раньше обычного? Видно, они уже легли. Ну, теперь будет…
— Кто там? Кто? — послышался шелестящий, испуганный голос тетушки Конинте-ра.
— Это я, Хенг, — он старался говорить как обычно, но непонятно откуда взявшаяся нервная дрожь исказила его голос. — Я слишком поздно, наверное? Тогда я пойду, простите. Я тогда завтра приду.
— Нет, не уходи, — прошелестела тетушка. — Погоди, я сейчас.
Она принялась греметь засовами, навесными цепями, и спустя минуту приоткрыла дверь. На самую малость — так, что едва можно было войти. Хенг быстро проскользнул в сени, тетушка тут же начала накладывать засовы, после чего зажгла лучину. Тьма немного расступилась, и Хенг удивленно хмыкнул — тетушкино лицо было бледным точно мукой обсыпанное, глаза ввалились, плечи беззвучно тряслись. Такой Хенг ее никогда еще не видел.
— Стряслось чего? — почему-то шепотом спросил он. Тетушка кивнула и, не слова не говоря, потащила его в свою комнату.
