Рыцари темного леса - Геммел Дэвид (книги хорошего качества .TXT) 📗
— Оно с изъяном и через неделю перестанет работать. Поезжай-ка вперед и оставь меня одного. Увидимся в цитадели.
Мананнан вспомнил об этом, стоя среди запустения и паучьих тенет.
Быть может, теперь Оллатаир назвался каким-нибудь другим именем — а быть может, он уже умер.
Но выбора у Мананнана нет. Он поедет на север и будет разыскивать там ремесленника по имени Руад Ро-фесса.
Мальчик подцепил щипчиками крошечную бронзовую стружку и затаил дыхание. Облизнув губы, он склонился над верстаком. Его рука дрожала.
— Тихонько, — сказал безобразный с виду человек, сидящий с ним рядом. — Успокойся и дыши ровно. — Мальчик кивнул и повел плечами, стараясь снять напряжение. Дрожь в руке унялась, и бронзовая стружка стала на место. — Хорошо! — сказал мужчина, оглядывая бронзового ястреба своим единственным глазом. — Теперь подними ему крыло — только осторожно!
Мальчик повиновался, и крыло со сверкающими перьями легко, без усилия, развернулось.
— Отпусти. — Крыло снова сложилось, прижавшись к туловищу птицы.
— Я сделал это, Руад! Сделал! — закричал мальчик, хлопая в ладоши.
— Верно, сделал. — Мужчина широко усмехнулся, показав кривые зубы. — И работал ты всего год, а у меня на это в твоем возрасте ушло целых три. Правда, у тебя учитель лучше, чем был у меня.
— А летать он будет?
Мужчина, взъерошив тугие светлые кудри мальчика, пожал широченными плечами, встал и расправил спину.
— Это будет зависеть от твоей способности черпать магию из воздуха. Давай-ка посидим немного. — Он вышел из мастерской в большую комнату, где у горящего очага стояли два кресла, и сел, протянув короткие ноги к огню, скрестив сильные руки на груди. Огонь заставлял сверкать бронзовый диск на его левом глазу и делал заметнее серебряные нити в его черных волосах. Мальчик, высокий для своих лет и сильно выросший из ливреи своего дома, присоединился к нему.
— Ты молодец, Лаг, — сказал ему Руад. — Когда-нибудь ты станешь мастером. Я очень доволен тобой. — Лаг покраснел и отвел глаза. Руад хвалил его редко и еще ни разу не приглашал посидеть с собой у огня.
— Он будет летать?
— Чувствуешь ли ты магию в воздухе? — спросил в свою очередь Руад.
— Нет.
— Закрой глаза и прислони голову к спинке. — Руад поворошил огонь кочергой, добавив в него три полена. — Магические токи многочисленны, а Цвета иногда пугают своей глубиной. С них, с Цветов, и следует начинать. Подумай о Белом, знаменующим собой мир и гармонию. Почувствуй этот Цвет, слейся с ним. Видишь ты его?
— Да, — прошептал Лаг.
— Когда ты испытываешь гнев, ненависть или боль — душевную, не телесную — ищи помощи в Белом. А Синий — это небо, власть воздуха, мечты о полете. Синий — опора всему, что летает. Видишь его?
— Вижу, мастер.
— Тогда поднимись к нему. — Руад закрыл свой одинокий глаз и примкнул к мальчику в его поисках. — Нашел ты его?
— Нашел, мастер.
— Что ты чувствуешь теперь?
— Небо зовет меня. Мне нужны крылья.
— Вернемся к ястребу — только не теряй этого чувства, — улыбнулся Руад.
Они вернулись в мастерскую, и мальчик взял с верстака маленький нож.
— Значит, я готов? — спросил он.
— Увидим. Дай волю магии Синего.
Лаг надрезал кожу у основания правой ладони и уронил каплю крови на бронзовый клюв птицы.
— Теперь крылья, — сказал Руад. — Только быстро. — Лаг капнул кровью на оба крыла и отступил назад. — Зажми порез пальцем, останови кровь. — Лаг сделал это, не сводя голубых глаз с ястреба. Какой-то миг тот оставался неподвижным. Потом золотая голова дернулась, крылья медленно развернулись, и ястреб, взмыв над верстаком, вылетел в открытое окно. Мальчик с Руадом выбежал вслед за ним на горный склон. Птица, сверкая золотом, поднималась все выше в небо — но вдруг дрогнула и уронила одно бронзовое перо… потом другое… потом третье. Ее полет утратил плавность и стал неровным.
— Нет! — закричал Лаг, подняв к птице свою тонкую руку, и Руад с изумлением увидел, как два выпавших пера вернулись обратно в крыло. Ястреб продержался в воздухе еще несколько мгновений, но тут же сложил крылья и камнем устремился к земле. Лаг, подбежав к нему, собрал перья и прижал к груди исковерканное туловище.
Руад Ро-фесса молча подошел к мальчику и положил руку ему на плечо.
— Не огорчайся, Лаг. Моя первая птица даже до окна не долетела. Это успех, большой успех.
— Но я хотел, чтобы он жил, — возразил мальчик.
— Я знаю — но ведь он ожил и поднялся в небо. В следующий раз мы уделим больше внимания шейным сочленениям.
— В следующий раз? — с грустью повторил Лаг. — На той неделе я войду в возраст. В доме для меня нет работы — меня продадут.
— До будущей недели многое может случиться. Неси птицу в кузницу, и мы посмотрим, что можно спасти.
— Лучше уж я убегу и уйду к Лло Гифсу.
— У Сильной Руки тебе, возможно, нелегко придется. Но об этом мы поговорим в другой день. Доверься мне, Лаг, и займемся птицей.
Руад посмотрел, как мальчик собирает в траве кусочки металла. Отпавшие перья, хоть и ненадолго, изменили свой полет — а ведь Лаг освоил только Желтый, наименьший из всех Цветов.
В доме они снова сели у огня. Лаг был молчалив и печален.
— Скажи, — спросил Руад, — что ты почувствовал, когда ястреб стал ронять перья?
— Отчаяние, — просто ответил мальчик.
— Нет, в тот миг, когда ты закричал?
— Не знаю, — пожал плечами Лаг. — Я просто хотел, чтобы он продолжал лететь.
— Известно тебе, что случилось, когда ты крикнул «нет»?
— Ничего не случилось. Он упал.
— Не сразу. Он попытался вернуть упавшие перья — значит, был как-то связан с тобой. Однако ты говоришь, что ничего не почувствовал. В каком Цвете ты находился тогда — в Синем?
Лаг задумался, стараясь припомнить.
— Нет. В Желтом. Доступ к другим Цветам я получаю только через вас, мастер.
— Хорошо, Лаг, я подумаю над этим. Теперь тебе уже пора — ведь твое свободное время истекает в сумерки?
— Можно не спешить. Маршин сказал, что хозяева вернутся из Фурболга только завтра. Они привезут с собой гостей для покупки раба.
— Все может обернуться не так плохо, как ты думаешь. Так много хороших домов. Госпоже Диане или господину Эррину может понадобиться домашний раб, а они оба известны своим хорошим обращением со слугами.
— Почему я должен быть рабом? — вспылил мальчик. — Почему? Империи больше нет, и все входившие в нее земли теперь управляются людьми, бывшими прежде рабами. Почему же я остался в рабстве? Это несправедливо!
— Жизнь зачастую бывает несправедлива, мальчик. Ты пал жертвой последней, Фоморианской, войны. Но со временем ты сможешь выкупиться на волю, а пока тебе живется не так уж дурно.
— А вам когда-нибудь приходилось быть рабом, мастер?
— Разве что рабом своего ремесла, — признался Руад. — Ты попал в плен лет пять назад, так? Сколько тебе тогда было — десять, одиннадцать? Таков порядок вещей, Лаг. Войны стоят дорого, а добыча и рабы окупают расходы. В этой войне Габалой руководила гордость — она хотела показать, что расстается с империей сама, а не уступает насилию. Ты стал одной из последних жертв. Я знаю, это нечестно, но из человека, который все время сетует на несправедливость жизни, никогда ничего не выйдет. Ты уж мне поверь, мальчик. Люди делятся на три рода: победители, побежденные и бойцы. Победители, на каком бы поприще они ни выступали, — это избранники Цветов, и жизнь обращается с ними, как с богами. Побежденные растрачивают свои силы на бесплодные жалобы и остаются ни с чем. Бойцы заботятся об остроте своих клинков и держат щиты высоко. Они знают, что без боя ничего не добьются, и сражаются, пока не падут мертвыми.
— Я не хочу быть воином, — сказал Лаг.
— Слушай меня как следует, мальчик! — рявкнул Руад. — Я говорю не о воинах — я говорю о жизни. Тебе и меч, и щит заменяет ум. Если ты чего-то хочешь, составь сперва план, как этого добиться. Представь, в чем ты можешь потерпеть неудачу, и обдумай, как это предотвратить. А после без лишних слов приступай к делу. Сосредоточься на своей задаче. Ты наделен острым умом и большими дарованиями. Не знаю, как ты удержал свою птицу в воздухе, но, стало быть, это в твоей власти. Отыщи эту силу в себе, укрепи ее и никогда не позволяй отчаянию управлять твоим сердцем. Понимаешь?
