Гавань Семи Ветров - Воронин Дмитрий Анатольевич (электронная книга .txt) 📗
Мысленно Денис усмехнулся — надо же… раньше ведь просто любовался бы местной экзотикой, а теперь, прожив в этом мире так недолго, уже рефлекторно начинает рассматривать Все с иной, армейской точки зрения. И даже прикидывает, сколько нужно поставить гвардейцев там или здесь, чтобы обеспечить максимальную надежность обороны.
— А может, в армию податься? — задал он сам себе риторический вопрос.
Можно было бы и не отвечать. Его знание тактики десантных операций вряд ли могло оказаться востребованным здесь, в мире меча, арбалета и — изредка — боевой магии. Сойдет волшебник, мечущий огненные шарики, за стационарную бластерную установку, а укрывшийся щитами отряд легионеров — за штурмовой танк класса «Единорог»? Да ни в жисть…
Сейчас во дворце было немного народу. К вечеру, когда придет время официальных приемов и неофициальных аудиенций, эти залы наполнятся шумом. Женщины, сияющие драгоценными украшениями, мужчины, не расстающиеся с клинками, слуги, непрерывно снующие между гостями и стремящиеся угодить каждому, — все это будет, но познее. А пока шаги Жарова гулом отдавались в пустых залах, и только стражи в посеребренных латах и длинных, до пола, черных плащах бросали на него внимательные взгляды, убеждаясь, что этот человек имеет право здесь находиться.
У дверей в личные апартаменты Императора дорогу Денису заступил высокий, на голову выше бывшего десантника, воин, на плече которого золотом сияли крылья — эмблема имперского центуриона.
— Радости тебе, сэнсэй.
— И тебе радости, Гэрис.
За все время пребывания при дворе Денис перекинулся с Каем Гэрисом, командиром «черных плащей» и, что из этого вытекало, начальником личной гвардии Императора, не более чем несколькими фразами. Молчаливый воин вызывал к себе уважение, а шрамы, покрывавшие его лицо, говорили о том, что он не понаслышке знает, что такое бой. Но Гэрис держался отчужденно — может быть, потому, что должность, им занимаемая, обязывала. Командир стражи никогда не знал, против кого ему придется направить мечи своих воинов, если вдруг придет нужда, — и потому старался не обзаводиться друзьями. А заодно и врагами.
— Император ждет тебя. Твое оружие.
Денис чуть было не хлопнул себя по лбу. И в самом деле, одеваясь после этой изнурительной тренировки, он чисто механически затянул на талии пояс, даже не вспомнив о пристегнутом к нему кинжале. Здесь все были с оружием, всегда. Отправляясь на веселую пирушку в кабак, пробираясь в спальню к замужней красотке, мечтающей о новых ощущениях, отправляясь в лес, чтобы насладиться первозданной природой, — оружие всегда было спутником мужчин. А зачастую и женщин тоже. Последние, правда, предпочитали в качестве оружия надежных спутников.
И только в двух местах вход с оружием был под запретом. Храм Эрнис и покои Императора.
— Прости, Гэрис… — Денис отстегнул кинжал вместе с ножнами и протянул его центуриону. Тот лишь качнул головой в сторону оружейной стойки, и Денис увидел, что там уже стоит чей-то меч в простых кожаных ножнах. Вряд ли этот клинок принадлежал кому-то из знати, он был для этого слишком прост… и в то же время видно было, что это оружие предназначено отнюдь не для красоты. — У Его Величества гость?
Центурион лишь пожал плечами. И в самом деле, о чем тут говорить?
Пристроив кинжал рядом с мечом, Денис прошел в предусмотрительно распахнутые одним из стражей двери.
Его Величество Талас Шестнадцатый любил комфорт. Он был равнодушен в отличие от многих своих предшественников к бьющей в глаза помпезной роскоши, не стремился и выставить себя суровым воином, каковым и не являлся. А потому личные покои Императора представляли собой весьма, с точки зрения Дениса, приятное местечко. Глубокие уютные кресла, камин, где трещали поленья, распространяя по залу чудный аромат драгоценного сандала. На крошечном маленьком столике, вырезанном из цельного куска переливающегося всеми оттенками зелени малахита, стояло хорошее вино. А сам хозяин этих хором сидел, развалившись, в кресле и, потягивая рубиновый напиток, беседовал с мужчиной, стоящим перед властителем навытяжку. Учитывая более чем либеральные взгляды Таласа, Денис сразу понял, что мужчина — не более чем слуга. Может быть, достаточно высокого ранга, но все же слуга. Воину или магу Император предложил бы сесть.
— Да славится Император! — церемонно поклонился Жаров.
Его Величество знаком приказал слуге замолчать и благожелательно кивнул.
— Ты как раз вовремя, сэнсэй. Можешь сесть.
Не дожидаясь, пока Жаров опустится в указанное ему кресло и, повинуясь кивку головы, нальет себе вина — непохоже было, чтобы где-то здесь сшивался слуга-виночерпий, — Император снова повернулся к неподвижному слуге.
— Значит, ты говоришь, трое?
— Да, Ваше Величество.
— И вас тоже было трое?
— Да, Ваше Величество.
— И вы не вмешивались?
— Нет, Ваше Величество.
— Почему?
Похоже, вопрос поставил слугу в тупик. И, судя по каплям пота, выступившим на его висках, ответ — правильный, конечно, — был для него жизненно важен. Для него было совершенно очевидно, что, если речь шла о серьезном проступке, Император мог на некоторое время забыть о своем желании войти в историю под именем Справедливый. Пока мужчина мучительно подбирал слова, Денис, в который уж раз, разглядывал первое лицо государства.
Таласу не суждено было родиться воином. Его отец — если верить картинам — был мужчиной видным и ростом, пожалуй, не уступал своим гвардейцам. Хотя, как известно, придворные художники обычно делятся на льстивых и казненных. Или, в зависимости от степени деспотичности самодержца, наглеца, посмевшего отобразить в своем произведении истину, могли просто изгнать. Признаться, столь явное благодушие властелины проявляли относительно редко.
Но в случае с Таласом Шестнадцатым изображение его в виде великана, попирающего бронированным сапогом очередного дракона, было бы по меньшей мере издевательством. А откровенную издевку Императоры любят ничуть не больше, чем режущую глаз правду. И потому нынешнего властителя на многочисленных портретах изображали мудрым, но не слишком воинственным.
А он, собственно, таким и был. Склонный к полноте, близорукий, любящий хорошо поесть и подремать в мягком кресле Император выглядел эдаким добрым дядюшкой, мягким и безобидным. Но это впечатление было обманчивым, этот вялый рот мог мягким, можно сказать, даже ласковым голосом и объявить о награде, и отправить на эшафот. Когда это было нужно, Талас умел быть твердым — а мог действовать и исподтишка, если это было необходимо для решения поставленной задачи.
И все же за время своего правления Император довольно заметно приблизился к поставленной перед собой цели. Его обрюзгшее тело не давало надеяться на ратные подвиги, отсутствие сколько-нибудь значимых полководческих талантов не позволяло вести в бой имперские легионы… зато эти тридцать лет были ознаменованы введением относительно справедливых законов. И расстановкой на ключевые посты людей, которые умели проводить эти законы в жизнь.
— Я… — наконец выдавил из себя слуга, но Император, видимо, устав ждать, махнул пухлой ручкой.
— Иди отсюда.
— Да, Ваше Величество.
Последняя фраза прозвучала с нескрываемым облегчением. Слуга исчез за дверью в считанные мгновения, а Император обратил свой взор на Жарова.
— Знаешь, зачем я позвал тебя, сэнсэй?
В который раз уже Жаров проклял свой длинный язык. Несколько месяцев назад, когда они с Таяной только прибыли ко двору и он лихорадочно искал себе занятие, на котором можно было бы зарабатывать на жизнь, оказалось, что его навыки бойца вполне востребованы. Рыцари не слишком уважительно относились к тому, что здесь называли кулачным боем, но как истинные воины признали, что в иной момент, когда под руками нет меча или копья, умение справиться с противником безо всякого оружия может оказаться весьма полезным.
Несколько уроков одному из центурионов барона де Брея, решившему продемонстрировать изученный захват приятелям, обеспечили в конечном счете достаточное число желающих учиться у заезжего Мастера. А когда слухи дошли до Его Величества, тот предложил Жарову взять в ученики цесаревича.
