Два талисмана - Голотвина Ольга (читать книги без сокращений txt) 📗
А постоялец (ого, Сын Клана!) проснулся разом, как бывалый наемник. Из-за высокой спинки вору было видно, как спустилась с кровати рука, сцапала лежавшие на полу штаны… и раз-раз — на пол уже спрыгнули босые ноги в штанинах.
Молодой господин с подсвечником в руках шагнул к двери, по комнате закачался свет.
Теперь постоялец был виден вору с головы до ног: юноша лет девятнадцати-двадцати, из одежды — только штаны (может, решил не открывать дверь?), широкоплечий, мускулистый, темные волосы по плечам. Лица не видно: на дверь глядит…
Тут, словно уловив чужие мысли, постоялец резко повернулся, поднял руку с подсвечником.
Господин и вор встретились взглядами. Душа непрошеного гостя стала вдруг слишком тяжелой для тела, она готова была, как переспевший плод, оторваться от черешка и упасть в Бездну.
Снова послышался стук.
Сын Клана шагнул к двери.
— Кого там демоны принесли?!
А вор испытал резкое, до тошноты, облегчение. Он еще не понимал, в чем дело, но почуял, что опасность отступила. Потому что не так разговаривают, обнаружив в своей комнате неизвестного бродягу. Тут бы голос тревожный или злой… а вопрос прозвучал сонно и раздраженно. И так высокомерно, что «крабы» по ту сторону двери замялись.
Наконец прозвучало смущенное:
— Пусть господин не изволит гневаться… Конюх во дворе видел, как в эту комнату кто-то влез через окно. Лихой человек, надо думать…
— Вот именно, надо думать, — еще более раздраженно ответил Сын Клана. — А потом уже лупить в дверь. Это мой слуга. Припозднился, паршивец, побоялся меня будить, вот в окно и влез.
С той стороны воцарилась тишина. Вор обнял себя за плечи, чтобы унять дрожь.
— Хотите обыскать мою комнату? — язвительно поинтересовался молодой господин.
— Во имя Безликих, нет! — испугался «краб» по ту сторону двери. — Умоляем нас простить! Уже уходим, уходим, доброй ночи!
Удаляясь, застучали сапоги.
Знатный постоялец зажег от свечного огарка еще одну свечу, стоявшую на полке, и в комнате стало светлее.
Вор поспешно встал: немыслимо было сидеть в присутствии этого человека. Впервые он видел так близко Сына Клана. Высшая знать страны…
Спаситель истолковал жест воришки по-своему:
— Не спеши. Они наверняка обшаривают двор. Пока побудь моим гостем. — И любезно представился: — Ларш Ночная Волна из Клана Спрута, Ветвь Щупальца.
Вор, внезапно превратившийся в гостя, низко поклонился и назвался в ответ:
— Мирвик Городской Воробей из Семейства Эршис.
— Как? — восхитился хозяин комнаты и всплеснул руками, едва не уронив подсвечник. — Ой, как тебя хорошо отец назвал! До чего имя подходит!
Мирвик от души улыбнулся в ответ, чувствуя, как уходят напряжение и страх.
Он и сам знал, что имя ему подходит. Мелкий, востроносый, темноглазый, с вечно взъерошенными русыми волосами, он и впрямь походил на смешную уличную птаху, а привычка чуть склонять голову набок, заглядывая в лицо собеседнику, довершала образ.
— А то! — подхватил парень необидную господскую шутку. — Собираю крохи между чайками и воронами!
И оба засмеялись этой фразе, понятной только в Аршмире.
В порту и на припортовых улицах царили чайки, до того обнаглевшие, что выхватывали у людей из рук еду. Дальше от берега власть держали вороны, не менее вороватые и злобные. В Аршмире бытовала фраза «идти от чаек к воронам» — то есть от набережной в глубь города.
Ларш представил себе, как среди злобных, сбитых в сплоченные стаи, драчливых птиц пытается выжить мелкий юркий воробей. И сказал с неожиданным для самого себя участием:
— Крохи-то собирать, вижу, бывает опасно?
— А то! Сто лет жизни господину, выручил… топал бы я сейчас в тюрьму. А после первого судебного дня греметь бы цепью до Рудного кряжа.
— Ну, сразу уж цепью греметь! После первого ареста на рудники не отправляют.
— После первого… ну… попадался уже, кнута отведал…
Повисло неловкое молчание.
Тут бы Мирвику и заткнуться: с чего ему откровенничать перед высокородным господином? Не выдали тебя, ворюга, страже, так скажи спасибо и пошел вон…
Но потрясение от счастливой развязки еще шипело в груди отливной волной. И на излете этого небывалого приключения, которое вот-вот закончится, Мирвик выпалил:
— Да уж рад не рад, а вертись, раз за тебя отец и дед все решили! Я еще у мамки на руках орал, а люди уже говорили: «Еще один вор на свет народился!»
Ларш с новым интересом глянул на собеседника:
— Что, семейное ремесло?
— Оно самое, будь оно неладно… — Мирвику стало стыдно за свою вспышку. Какое дело господину до бед уличного бродяги? Но заткнуться посреди беседы было невежливо, и парень продолжил, стараясь казаться беспечным: — Да оно бы ничего, в Аршмире таких много — и живут себе, удачей похваляются, добыче радуются, а что придется сдохнуть на руднике или в удавке, так уж это на роду написано. И мне бы так, отец с дедом не дурнее меня были. Да, видно, Серая Старуха мою колыбель повернула…
— Что? — вскинулся Ларш. — Как ты сказал?..
Воришка дернулся в испуге: неужели прогневал господина?
— Ну, в народе так говорят, — поспешил он объяснить. — Мол, Хозяйка Зла тайком подберется к колыбели, повернет ее — и растет потом ребенок не в мать, не в отца…
— Я знаю, — взял себя в руки Ларш. — Просто я… просто сегодня мне пришлось услышать эту поговорку…
Седеющие темные волосы, пронзительные зеленые глаза, высокие скулы, крючковатый нос, сердито сжатые губы… Ульфанш Серебряный Корабль, Хранитель города Аршмира, и в хорошем настроении внушает окружающим трепет, а уж в ярости…
— Тебе Многоликая в детстве колыбель повернула! Иначе как бы мог в Морском Клане вырасти трусливый щенок, который боится моря?!
Ларш стискивает зубы. Посмел бы это сказать другой человек!.. Но ведь не бросишь вызов на Поединок Чести брату отца, который несколько лет заботится об осиротевшем и оставшемся без гроша племяннике.
— Со времен Двенадцати Магов, — продолжает громыхать дядя Ульфанш, — Спруты, Акулы и Альбатросы — Морские Кланы! Назови хоть кого-то из твоей родни, кто ни разу не вышел в море! Ну, назови!
«Тетушка Аштвинна», — едва не срывается с языка юного Спрута, но он вовремя сдерживается: дядя сейчас явно шуток не понимает.
— Твой отец погиб в боевом рейде! А тебя укачивает, да? В шлюпке сознание теряешь? Подумаешь, беда какая!
Ларш безнадежно молчит. Он уже пробовал объяснить дяде, что дело не в морской болезни. Он согласен травить за борт, согласен на подкашивающихся ногах ходить по проклятой палубе и с трудом вспоминать собственное имя. Не это самое жуткое. Но как справиться с ужасом при мысли о том, что под ногами у тебя бездонная пропасть, что лишь ненадежные доски отделяют тебя от вязкой, заманивающей вглубь черноты? От этого кошмара цепенеет тело, путаются мысли, обрывается дыхание…
Разве растолкуешь это человеку, который в возрасте Ларша уже чистил морские пути от пиратов? Человеку, который не раз ходил на абордаж и тушил пожар на своем судне? Человеку, которого дважды снимали с обломков разбитого корабля?
Ульфанш, моряк и потомок моряков, истинный Спрут, хмуро глянул на племянника. Повертел на пальце массивное кольцо с темно-зеленым камнем, которое носил не снимая: символ власти Хранителя!
Молчание потупившегося юнца он принял за раскаяние.
— Закончим этот разговор. «Плавник» — надежное каботажное судно. Пойдешь вторым помощником. Я попрошу капитана быть снисходительнее и терпеливее. Короткие рейсы вдоль берега, почти все время суша на глазах… даже такой трусишка справится!
Ну вот, опять! Но второй раз Ларш не намерен молча глотать это слово!
Вскинув голову, он отчеканил:
— У меня уже было два Поединка Чести, я любому забью в глотку слово «трус»! Дядя, я не хочу и дальше сидеть у тебя на шее. Всё, о чем я прошу, — дай мне должность. На суше. Любую. Я справлюсь.
Ведь может, может! И в таможню пристроил бы по одному слову, и у себя во дворце место бы племяннику нашел…
