Колдунья-беглянка - Бушков Александр Александрович (серии книг читать онлайн бесплатно полностью .TXT) 📗
– Благодарю, я, собственно, и не намерена, – сказала Ольга, стараясь сохранить холодно-равнодушный вид. – Чего я терпеть не могу, так это изумляться вслух…
– Итак, вы прекрасно понимаете, что я имею в виду. Кстати, как вам воздушные прогулки в ночном небе над столицей?
Ольга смотрела на него внимательно, пытливо, сузив глаза и чуть заметно шевеля губами.
– Э, нет! – с благодушной улыбкой сказал Нащокин. – Не нужно меня щупать, красавица. Все равно не получится. Я не только годами и житейским опытом вас превосхожу, но и в некоторых, скажем так, искусствах и ремеслах искушен значительно больше. Ведь вы это чувствуете? Не видите меня насквозь, а?
Он был прав: попытавшись изучить его так, чтобы хоть приблизительно понимать, с кем имеет дело, Ольга ощутила некую непроницаемую преграду, сути которой не понимала.
– Ах, молодость, молодость… – покачал головой Нащокин. – Вечно вы сначала действуете, а уж потом начинаете думать… Оставим эти игры. Я уже говорил, что вовсе вам не враг. И даже наоборот: я стремлюсь, не побоюсь высоких слов, выступить для вас в роли бескорыстного благодетеля.
– Прекрасно, – жестко сказала Ольга. – Кажется, я сейчас расплачусь от умиления и благодарности… Я вас слушаю.
Нащокин, вмиг убрав с лица добродушную улыбку, сказал серьезно:
– Дражайшая Ольга Ивановна, вы, конечно же, знаете, что в любой державе, какую область жизни ни возьми, существует строгая иерархия. У чиновников есть начальство, у мужиков – бурмистр или староста, у военных – командование, а у губернских дворян – предводитель. Истина как раз в том и состоит, что во славном граде Санкт-Петербурге именно я и занимаю должность, соответствующую старосте, предводителю дворянства… впрочем, я неточно выразился. Предводитель дворянства – должность выборная, а доверенный мне пост, хотя и сопряжен с некоей системой выборов, все же гораздо больше общего имеет с начальственным креслом: министр, глава департамента, командующий армией…
– Меня поражает ваша необычайная скромность, – сказала Ольга, – всего-то министр или командующий армией… И какую же должность вы имеете честь занимать? Надеюсь, у нее есть название на человеческом языке?
– Боюсь, что нет, – вздохнул Нащокин. – Во всяком случае ни одно слово человеческого языка годятся, но все они не отвечают сути. Если подумать… Я состою в должности главы всех, – он особенно выделил интонацией последнее слово, – обитателей Санкт-Петербурга, которые при вдумчивом рассмотрении не имеют ничего общего с обычными людьми и простоты ради могут именоваться иными. Иные бывают многих разновидностей, но это в данный момент неважно. Я достаточно ясно излагаю? Вы меня понимаете?
– Пожалуй.
– Вот и прекрасно. Вверенное мне население довольно многочисленно и весьма разнообразно. Все эти, – он с видом крайнего пренебрежения кивнул в сторону редких прохожих, – несказанно изумились бы, узнав, насколько многочисленны и разнообразны мои добрые подданные. Нас, конечно, гораздо меньше, чем обычных, но это тот случай, когда хвалятся не количеством, а качеством.
– Да, я кое-что наблюдала ночью, – сказала Ольга. – Достаточно, чтобы понять: есть и другой Петербург…
– Вы слишком мало видели пока что, простите. Но мыслите в правильном направлении. Так вот, Ольга Ивановна, драгоценная… Жизнь устроена таким образом, что во всем, решительно во всем, чего ни коснись, наблюдается строгий порядок и организованность. Государственные структуры, военные ведомства, гражданские учреждения и так далее. Повсюду – организованность и порядок, даже у диких народностей существует нечто похожее. Вольницы нет нигде, все области жизни повсеместно заключены в относительно строгие рамки. Так обстоит дело и с… индивидуумами вроде нас с вами. Это в той провинциальной глуши, откуда вы к нам изволили прибыть, царит еще откровенная патриархальность, полнейшее отсутствие упорядоченности и системы. В городах, особенно в больших, все налажено совершенно иначе. Среди иных существует строгая иерархия, сопряженная с необходимостью подчинения определенным законам, уставам, начальникам. Соблюдение же дисциплины и правил дает определенные льготы, защиту, поддержку системы… Как ни один путешественник не может отправиться в путь без подорожных бумаг и безнаказанно нарушать местные законы, так ни один иной не имеет права пребывать в нашем городе – да и во многих других тоже, неважно, о Российской империи идет речь или о других державах, – совершенно без надзора и руководства свыше. Вам непременно следует явиться ко мне, в мой, так сказать, департамент, выслушать подробные правила поведения, установленные для всех, узнать, что вам можно делать, а что – категорически не рекомендуется. Ну, в точности так, как обстоит дело с любым обычным человеком, поступающим на военную или статскую службу, – его, как вы понимаете, в первую очередь знакомят либо с воинскими уставами, либо с правилами того или иного делопроизводства. Существует также некая аналогия уплаты налогов, принесения присяги на верность. О, никто не посягает на вашу свободу всецело! Никто не собирается мелочно регламентировать каждый ваш шаг. Однако вам придется подчиняться существующим правилам и не выходить за предписанные рамки. Я понимаю, ни о чем подобном вы, дитя дикой природы, и понятия не имели. Но, Ольга Ивановна! Существует строгий порядок, есть система, можно сказать, государство… И всякий, подобный вам, обязан быть не вольно бегающим на свободе диким туземцем, а благонравным подданным…
– Зачем?
– А для чего в обычном мире существуют армия, полиция, законы и этикет? Любое общество, идет ли речь о государстве или о нас, обязано организоваться. Чтобы не походить на первобытную орду, живущую без законов и руководства.
– Иными словами, цели у вас самые благородные?
Нащокин явно не заметил скрытой иронии:
– Ну конечно же! Что может быть благороднее обустройства мира согласно порядку и законам? Одним словом, вам следует в кратчайшие сроки, не затягивая, явиться ко мне для выполнения всех необходимых формальностей. Что вам поможет, кстати, избежать ненужных трений в отношениях с обществом, которые у вас уже появились…
– Простите?
Нащокин скорбно покачал головой:
– Мне по должности надлежит знать о всех происшествиях и конфликтах, случившихся в городе… Ольга Ивановна, на вас уже поступила жалоба, которую я обязан рассмотреть. Я, конечно, делаю скидку на вашу неопытность и неосведомленность, поэтому выношу вам всего лишь легкое словесное порицание, но впредь извольте быть осторожнее. Никто не имеет права покушаться на свободу собратьев, мешать им, препятствовать, да еще столь грубо.
– Вы о чем? – с искренним недоумением спросила Ольга. – Я решительно не возьму в толк…
– Я имею в виду то печальное недоразумение, что произошло на Екатерининском канале недавно ночью… Неужели не припоминаете? Некий молодой человек – кстати, образец благонравия и дисциплины, юноша самых строгих правил с безукоризненной репутацией – подвергся вашему нападению ни с того ни с сего. Вы так брутально с ним обошлись… Ольга Ивановна! – он страдальчески поморщился. – Ну нельзя же приличной девушке вести себя, словно пьяный мужик в кабаке! Бедный юноша был вами прежестоко избит, он и сейчас еще не вполне оправился как от побоев, так и от нешуточного нервного потрясения. Так у нас с людьми из общества не поступают. Вы меня крайне удручили, признаюсь. Налетели без всякой причины как сущая фурия, обидели и побили молодого человека, не сделавшего вам ровным счетом ничего дурного, более того, не нарушившего никаких правил…
Только теперь Ольга сообразила, в чем. И воскликнула негодующе:
– Постойте! Но ведь этот молодой человек собирался высосать кровь у…
Лицо Нащокина стало невероятно официальным и отчужденным. Он сухо сказал:
– Ольга Ивановна, кое-что вам следует запомнить хорошенько уже сейчас, не дожидаясь обстоятельной беседы. Иные имеют право поступать с простецами так, как это диктует их, иных, сущность. Простецы, вульгарно выражаясь, не более чем стадо низких существ, которые в глазах нашего общества лишены всяких прав. И каждый из иных волен поступать с простецом так, как ему заблагорассудится. Чем скорее вы уясните, что мы выше их, тем лучше.
