Дневники мэтра Шабли (СИ) - Камша Вера Викторовна (серии книг читать бесплатно txt) 📗
Лично я склоняюсь к мысли, что неизвестный поэт никто иной, как Октавий Оллар. Известно, что сын Франциска в юности баловался пером и проявил незаурядные способности к стихосложению, но затем сжег свои творения. Я долго думал, как сохранить прелесть и строй стиха и при этом уйти от восхвалений Рамиро и вчера меня осенило. Нужно превратить Рамиро в безымянного талигойского рыцаря, а концовку подправить таким образом, чтобы она коробила слух и производила впечатление приписанной позднее приспешниками Олларов. Работа спорилась, я не замечал времени и очень удивился, когда понял, что засиделся заполночь. Нужно было ложиться, но я сидел за столом, раз за разом перечитывая то, что у меня получилось и вдругя услышал негромкий, дребезжащий звук, словно кто-то бил в треснутый колокол. Ничего подобного я не слышал, но любопытство заставило меня встать, взять свечу и выйти в коридор. Колокол бил в гимнастическом крыле, и я пошел туда.
Я уже упоминал, что Лаик необычайно запутана. Я здесь уже полгода, но не могу сказать, что знаю все лестницы и переходы, не говоря о подвалах. Я не рискнул искать прямую дорогу и решил дойти до главной лестницы, спуститься на первый этаж и пройти мимо старой галереи к фехтовальному залу, в котором когда-то был танкредианский храм. Страшно мне не было, скорее любопытно. Лаик тонула во мраке, и мне подумалось, что мое ночное путешествие - прекрасная аллегория жизни ученого или поэта. Темнота, дорога к чему-то неведомому, слабый огонек в руке и одиночество.
Звон не прекращался, но и не приближался, я вышел к парадной лестнице и глянул в залитый лунным светом вестибюль, показавшийся мне огромным. Из-под моих ног выскочила кошка и потрусила вниз, раздался глухой стук, колокол забил чаще и звонче. Я начал спускаться, но на предпоследней площадке остановился. Звон колокола потревожил не только меня, какой-то унар проснулся и решил проверить, в чем дело. Высокий плечистый юноша осторожно шел впереди. Как ментору, мне следовало его окликнуть, но я решил проследить за предприимчивым унаром, умудрившимся выбраться из запертой комнаты. Молодой человек пересек вестибюль и скрылся в прихожей. Заскрипела тяжелая входная дверь, значит, у юного искателя приключений был ключ? Капитана Арамону, узнай он об этом, хватил бы удар.
Я решил до поры до времени не выдавать своего присутствия и отступил в тень. Днем солнце припекало по-летнему, но ночи стояли холодными, а проказник был легко одет. Вряд ли он отлучился надолго. Так и оказалось. Прошло несколько минут, и унар вернулся, но не один. Рядом с ним хромал какой-то человек со шпагой на боку. Из своего убежища я не мог разобрать лиц, только силуэты. Мужчина и мальчик свернули в длинный коридор, и я, немного поколебавшись, двинулся следом, хотя вид шпаги несколько притупил мою тягу к приключениям. Я прикрыл ладонью свечу и заглянул в коридор, там было темно, если не считать слабых пятен лунного света на полу.
Я задумался, продолжать ли преследование, позвать на помощь или вернуться к себе, но все разрешилось самым неожиданным образом. Из коридора вышел отец Герман, я был так удивлен, что вскрикнул, и олларианец досадливо поморщился. Сегодня он в своем черном одеянии, как никогда, напоминал таинственного злодея. Не хватало только окровавленного кинжала в руках.
- Решили взглянуть на местную достопримечательность? - клирик улыбался, но я не сомневался, что он раздосадован, - конечно, они вполне безобидны, но я бы вам не советовал. Зрелище весьма неприятное.
Наверное, у меня был удивительно глупый вид, потому что аспид смягчился. Он решил, что я собрался глянуть на призраков Лаик, о существовании которых я к своему стыду позабыл. Впрочем, некоторые ученые полагают, что некоторые сущности обладают способностью влиять на человеческий мозг, вынуждая людей не думать о малоприятном соседстве. Трудно сказать, так ли это, мы слишком мало знаем об этом предмете, чтоб судить наверняка. В любом случае у меня не возникло ни малейшего желания препираться с клириком, и я отправился к себе. О мужчине и мальчике я вспомнил только у двери своих комнат, когда возвращаться было уже глупо. Впрочем, отец Герман не мог их не встретить. Раз он не счел нужным о них упоминать, я не собираюсь ставить себя в глупое положение и поднимать тревогу, тем более, слабое зрение и отвратительное освещение не позволило мне узнать ночных путешественников.
1 день месяца Весенних Скал 393 года круга Скал.
Сегодняшний день ознаменовался ссорой с Йозефом Шлихом, отныне этот человек для меня не существует. Началось с того, что я застал господина Шлиха в аудитории землеописания над картой северной части Талига, я спросил его, что он тут делает. В ответ Шлих выразил озабоченность расположением наших армий и показал мне, где они должны находиться.
Признаюсь, я искренне радовался, слушая пояснения Шлиха, ибо обстоятельства складывались для повстанцев исключительно благоприятно. Герцог Окделл и его сподвижники заняли выгодные позиции на стыке Надорского нагорья и Ренквахи и могут держать оборону до подхода помощи из Каданы. Пройти через незамерзающие топи невозможно, и Олларам остается либо штурмовать Ферру - неудобный проход между отрогами Восточной Торки и Надорской грядой, либо бросить в бой армию Рудольфа Ноймаринена, а это невозможно. Шлих откуда-то узнал, что в восточной Кадане собрались те, для кого свобода отечества превыше собственной безопасности. Им удалось вооружить армию, которая ждет лишь, когда подсохнут дороги. Их вряд ли остановят, так как стоящий на границе Бергмарк, Гаунау и Каданы Ноймаринен связан войсками Хайнриха.
Шлих прямо-таки исходил злостью, проклиная Гаунау, Кадану и Окделла. Когда он в десятый раз назвал мятежного герцога предателем, я не выдержал и сказал, что поднявший меч во имя свободы всегда прав, и что Надор и Эпинэ укажут дорогу другим. И что я услышал в ответ? То, что лишь моя болезнь и слабое телосложение мешают этому быку бросить меня в пруд и что я должен благодарить Создателя, что в семье Шлихов нет доносчиков. Неужели этот человек, так же как и я учился в Академии, входил в студенческое братство, распевал «обнимем друг друга за плечи, друзья». Непостижимо! Я оставил бывшего ученого и бывшего человека любоваться картой и вышел в парк. Деревья были покрыты нежной зеленью, трава желтела от одуванчиков, весело щебетали птицы. Весна! Она способна внушить надежду даже в самое одинокое сердце. Надор будет свободен, я в это верю, ведь свободу нельзя удержать, как нельзя остановить солнце.
4 день месяца Весенних Скал 393 года круга Скал.
Вчера я удостоился немыслимой чести - любовался, как люди, которых велено называть лучшими, делили сыновей, внуков и племянников друг друга. Глупейшая церемония, которая обходится казне в немалую сумму, однако не мне считать деньги в мошне Его Величества Фердинанда Оллара.
Все менторы получили пропуска на площадь Святого Фабиана, но воспользовались ими лишь я и учитель фехтования. Шлих к моему немалому удовольствию еще вчера уехал к своему семейству, Кваретти по своему обыкновению спал. Я тоже не горел желанием любоваться на разодетых ничтожеств, но историку и литератору нужно изучать жизнь во всех ее проявлениях. И я поехал. Разумеется, не обошлось без накладок. В карете нас было всего двое, а фехтовальщик был военным, а, следовательно, болтуном, лишенным даже намека на такт. Он имел сомнительное удовольствие знать маршала Алву, когда тот был еще полковником… Полковник в неполных двадцать пять! Пусть кто-то после этого мне скажет, что в этой стране чины и награды раздаются по заслугам, а не по рождению. Тем не менее, я был вынужден выслушать длинный, приправленный дешевыми шутками рассказ о том, как полковник Алва нарушил приказ, убил генерала Рокслея и сам стал генералом. Наш пырятель был от этого в восторге, по крайней мере, он четырежды повторил фразу Алвы, которую тот якобы сказал, готовясь разрядить пистолет в грудь несчастного Рокслея. «Лучше я убью вас, чем Хайнрих убьет фок Варзов!».
