Соблазненные луной - Гамильтон Лорел Кей (читать книги онлайн полные версии .txt) 📗
Рис понес меня к дому, Дойл шел чуть позади и сбоку от нас. Позади – как хороший телохранитель, но сбоку – чтобы не закрывать обзор камерам.
У своего шезлонга он остановился и прихватил еще одно полотенце, потом с привычной текучей грацией направился к дому. Я заметила блеск пистолета под тем полотенцем. Люди в кружащем над нами вертолете не узнают, что кто-то из нас был вооружен. А еще они не узнают, что прямо за дверью, скрытый шторами, нас ждал Холод. Полностью одетый и до зубов вооруженный. Подозреваю, что приставания прессы не слишком меня донимали уже потому, что я считала удачным каждый день, когда меня не пытались убить. Если таков критерий для определения хорошего дня, то что значат один-два вертолета и сколько-то десятков скабрезных фотографий?
Не очень много.
Глава 2
Холод злыми серыми глазами следил, как Рис нес меня в дом. Холод единственный был против договора с прессой. Он согласился охранять нас, пока мы занимаемся ерундой, но принимать в ней участие отказался наотрез. Не станет он так ронять свое достоинство.
Холод был прекрасен в своем гневе, но он всегда был прекрасен. По воле Богини он просто не мог выглядеть иначе. Безупречные линии его лица, совершенный очерк скул заставили бы пластических хирургов рыдать от зависти. Белоснежная кожа, волосы словно мерцающий под лунным светом иней, широкие плечи, тонкая талия, узкие бедра, длинные руки и ноги. В одежде он был красив, без одежды – красив так, что дух захватывало.
Надувшись, как обиженный ребенок, он смотрел, как мы идем по холодным плиткам пола. Холод был самым капризным из стражей. Мгновенно злился, с трудом успокаивался и долго дулся. Капризный – вроде бы не то слово, которое можно применить к воину, охранявшему жизнь королевы больше тысячи лет, но это верное слово. Сейчас у него опять был надутый вид, и мне это начинало надоедать. Холод – изумительный любовник и великолепный воин, но разгребаться с его комплексами приходилось чуть ли не целыми днями. Временами я думала, что не нанималась на должность его психоаналитика.
– Царь гоблинов вызывал вас по зеркалу, – оповестил нас Холод тоном таким же мрачным, как его взгляд.
– Когда? – спросил Дойл.
– Он еще говорит с Китто.
Дойл направился к спальне, но остановился и оглядел свой костюм – если его можно так назвать. Потом тяжко вздохнул и пошлепал дальше босыми ногами по плиткам, бросив через плечо:
– Если б так была одета Мередит, это принесло бы нам кое-какие выгоды, но мужские тела Курага не привлекают.
– Ошибаешься, – ядовито бросил Рис, и резкость этого замечания заставила меня повернуться и посмотреть ему в лицо. Он еще держал меня на руках, так что мое короткое движение получилось довольно интимным. – Гоблины никогда не возражают против благородного куска мяса.
Дойл приостановился и нахмурился, глядя на Риса.
– Я не о еде говорил.
– Я тоже, – буркнул Рис.
Тут Дойл замер на месте, босые ноги казались очень темными на бело-голубых плитках.
– Что ты имеешь в виду, Рис?
– Что многим гоблинам никогда не случалось отведать наслаждения плотью сидхе и что среди них хватает тех, кого вопросы пола не волнуют. – Он потерся щекой о мое плечо в поисках утешения.
– Кураг... – начал фразу Холод, но остановился на полуслове. Злость на Риса ли, на репортеров или на что-то еще – не знаю, на что, – исчезла. Лицо отразило оскорбленное бешенство, которое, наверное, испытывали они все.
Я погладила Риса по волосам, таким мягким, прижалась к нему покрепче. Провела пальцами по шее и плечу. Фейри успокаиваются, прикасаясь друг к другу. Наверное, люди поступали бы так же, если бы в их культуре прикосновения не были так тесно связаны с сексом. У нас прикосновения тоже могут вести к сексу, но сейчас я просто хотела обнять Риса покрепче и стереть боль с его лица.
Дойл сделал несколько шагов назад, к нам, положив руку на стройное бедро.
– Кураг... насиловал тебя?
Рис поднял голову, оторвавшись от моего плеча.
– Он ко мне не прикасался. Но смотрел. Он сидел на своем троне и что-то жевал, как на шоу в ночном клубе.
– Нам всем приходилось быть зрителями на таких же представлениях при нашем дворе, Рис. И хоть вслух об этом не говорят, но сколько наших товарищей по гвардии соглашались развлекаться друг с другом на глазах у королевы, лишь бы она освободила их от целибата хоть на час?
– Я в этом не участвовал. – Руки Риса судорожно сжались, пальцы больно впились в меня.
– Как и я, – сказал Дойл, – но я не стану осуждать тех, кто участвовал.
– Рис, ты делаешь мне больно, – тихо сказала я.
Он опустил меня наземь, медленно, осторожно, словно не вполне доверяя себе.
– Одно дело, когда это твой выбор. И другое – когда ты связан и... – Он помотал головой.
Я выпустила полотенце из рук и тронула Риса за плечо.
– Изнасилование – всегда отвратительно, Рис.
Он улыбнулся так горько, что я прильнула к нему крепко-крепко – чтобы утешить его, а еще – чтобы не видеть этого выражения на его лице.
– Не все стражи согласились бы с тобой, Мерри. Ты слишком молода, чтобы помнить, как мы вели себя в войнах.
Я льнула к нему, стараясь доставить ему хоть немножко радости своим прикосновением. Я не хотела знать, что у кого-то из моих стражей есть на совести что-то столь мерзкое. Нет, не в том дело. Я не хотела знать, что у кого-то из мужчин, с которыми я сплю, есть на совести что-то столь мерзкое. Тут мне на память пришла беседа, свидетелем которой я стала пару месяцев назад.
Я отстранилась, чтобы взглянуть в лицо Рису.
– Я помню тот ваш диалог, Рис. Ты сказал, что никогда не прикасался к женщине, которая не желала бы твоих ласк. Дойл возразил: еще бы, ведь стражам королевы запрещено прикасаться к кому-либо, кроме нее самой, и это распространяется и на изнасилование. Стоило тебе переспать с любой женщиной, и это значило бы смерть под пытками для тебя и для той женщины.
Рис стал еще бледнее, чем обычно.
Паузу нарушил Холод:
– Не все воины Неблагого Двора входят в число королевских Воронов.
Я повернулась к нему:
– Я знаю...
Мне показалось, что я чего-то недопонимаю. Я шагнула в сторону от Риса, чтобы видеть одновременно всех троих стражей.
– Что я упускаю?
– Что все, в чем Рис обвинил гоблинов, случалось делать и сидхе Неблагого Двора, – сказал Дойл. Он качнул головой. – Надо пойти поговорить с Курагом. – Кажется, он хотел что-то добавить, но передумал, повернулся и направился к коридору, ведущему в анфиладу спален.
Я посмотрела на оставшихся мужчин. Ощущение, что они слишком резко прекратили разговор, как будто подойдя к обсуждению секретов, которые не хотели бы выдать даже под угрозой смерти, не исчезало. Сидхе любят тайны, но я – их принцесса, а когда-нибудь, возможно, стану королевой. То, что у них есть тайны от меня, казалось неправильным.
Я вздохнула, и даже для меня самой вздох прозвучал раздраженно.
– Рис, я уже говорила тебе, что по правилам гоблинов ты не сможешь избежать сексуального контакта, но они позволяют "жертве" ставить ограничения. Они могут потребовать соития, но ты вправе диктовать, сколько вреда они могут тебе причинить.
– Знаю, знаю, – отмахнулся он, отводя взгляд и начиная бегать по комнате. – Ты мне сообщила уже, что, знай я больше об их культуре, я не лишился бы глаза. – Он посмотрел на меня с новой злостью, и теперь злость была направлена на меня.
Но злиться на меня у него права не было. Рис совершенно адекватен во всех вопросах, кроме одного – гоблинов. А гоблины – мои союзники еще на два месяца. Еще два месяца в случае, если Неблагой Двор ввяжется в войну, помощи гоблинов нужно будет просить у меня, не у королевы Андаис. И даже больше – на этот срок мои враги становятся врагами гоблинов. Я надеялась, Дойл надеялся, Холод надеялся и, о черт, даже Рис надеялся, что этот союз сведет к минимуму риск новых покушений на мою жизнь.
