Порченая кровь - Панов Вадим (читаем книги онлайн .txt) 📗
– Учись! Это тебе не перья у Дурсона выдергивать. Это коммерция!
– Что? – До меня дошел смысл сказанного. – Вы сделали из меня подопытного за мои же деньги?
Полга смерил меня любопытным взглядом, погладил истребитель и сказал:
– Жаль только, что не удалось проверить, как голем управляет самолетом.
Я схватил коробку с паровозиком и пулей вылетел из мастерской на улицу.
Шефа дождался у дверей кабинета. Еще бы. Ведь до офиса добрался за час до начала рабочего дня, чем напугал охрану здания. Шеф увидел мою гордую улыбку и чуть не упал.
– Починил?!
Я не менее гордо кивнул и был приглашен в кабинет на демонстрацию.
Шеф с лупой буквально излазил все закоулки миниатюрного локомотива.
– Как тебе это удалось? – Он наконец убрал модель в коробку.
– Мне порекомендовали хорошего мастера.
– Интересно, он в самолетах разбирается? А то у меня уже год «Илья Муромец» разбитый лежит.
Я протянул белую карточку с номером телефона.
– Мастер Аш-Ноль. Только не откладывайте со звонком. Он редко бывает в городе.
Ольга Рэйн, Виктор Точинов
Стечение обстоятельств
Нет в мире древесины более редкой и ценной, чем мореный дуб.
Цари дарили возлюбленным черные шкатулки дивной работы; через круглый стол из черного мореного дуба Артур, хмурясь, смотрел на Ланселота. Король английский требовал у парламента в подарок к коронации особый трон – «дабы целебные свойства его способствовали праведному правлению». Казны англичанам хватило, но драгоценный трон способствовал королевской праведности недолго – через три года сгорел в пожаре, очевидцы говорили, что в сердце огненного вихря горящий дуб искрил зеленым.
«Волшебное дерево» – так про него говорили, и даже невосприимчивые к магии челы не могли не чувствовать мягкую, мощную энергию, которую дарят прикосновения к мореному дубу.
Все стихии вносят свой вклад – земля питает дерево, воздух держит, солнце насыщает. Вода же коварна – одной струей поит, а другой подмывает корни, чтобы погубить, свалить, утащить дуб на дно, засыпать песком и илом, запустить древнюю магию. Сотни лет в темноте и тишине дерево меняет свою природу – сердцевина становится окаменевшим серым дымом, кора – черным холодным углем. Кипят тайные процессы, меняется энергия, накапливается магия из воды, из песка, из земли и бесчисленных крохотных жизней, сотни лет начинающихся и заканчивающихся вокруг погребенного ствола.
И когда приходит добытчикам удача – находится такой дуб, – сконцентрированная веками в черном дереве магия снова выходит в мир. К тем, кто умеет ею пользоваться, к тем, кто умеет ее чувствовать и ценить. Дорого ценить перерожденную драгоценность.
Беда лишь в том, что для того, чтобы стать таким, дерево – то, что рождалось из желудя, росло, тянулось к свету, вздрагивало юной листвой, зимой засыпало, укутанное снегом, – это живое дерево должно умереть.
Так же как живое сердце…
Они сидели в машине и смотрели вниз, на реку. Точнее, на реку смотрела девушка на пассажирском сиденье – брови над зелеными глазами нахмурены, губы решительно сжаты. Молодой человек за рулем смотрел только на нее. Оба молчали, в тишине слышен был сердитый, настойчивый звон комаров, пытавшихся проникнуть в салон черед поднятые стекла – к теплой крови, к вкусной поживе.
– Пойдем, – наконец сказала девушка. – Хочу поближе подойти, осмотреть место.
– Ну, не знаю, Мира… место тут какое-то… дикое, никто сюда по доброй воле не сунется… еще и комары размером с коня.
– Самое то, – кивнула Светомира, легко спрыгнула на мягкий мох у грунтовки, двинулась в лес, будто танцуя. Бранислав поколебался полсекунды, но запер машину и пошел за девушкой, активизировав отгоняющий комаров амулет.
– Знал бы, куда ты меня затащишь, – сапоги бы резиновые надел, – пробурчал он, оттирая о траву жирную подмосковную грязь с модельных ботинок.
Мира услышала, остановилась, обернулась к нему с грустной улыбкой.
– Ну ты же не думал, что я собираюсь вызвать на дуэль собственную сестру посреди Боровицкой площади? Правда же, не думал?
Бранислав вздохнул. Он вообще не думал, что Светомира когда-нибудь кого-нибудь вызовет на дуэль. Особенно младшую сестру, совсем еще девчонку. Она уже ушла вперед, к реке, он не видел ее лица, – но помнил его, как свое собственное. Нос чуть вздернутый, губы, всегда готовые улыбнуться, – нежное лицо, глаз не отвести.
Светомиру он давно знал, с детства – мухи не обидит, добрая она всегда была, слишком добрая. Он-то сам уже три года – дружинник Зеленого Дома, повидал и кровь, и смерть, и прочувствовал то особое боевое безумие, без которого не причинить ни того ни другого. Как представить, что Мира наполнится злостью достаточно, чтобы поднять руку на сестру? Руку с плетью?
Бранислав поправил на плече сумку с водой – Светомира не позаботилась взять, а он за двоих подумал. Сейчас она по лесу побегает, солнце ее напечет, захочет пить – а ему будет что предложить. Забота в мелочах проявляется. Но она увидит, еще немножко, и непременно поймет, на кого стоит тратить свои чувства, а кто пыль на ветру, кто не стоит внимания.
Из машины казалось, что до реки совсем близко, но топать пришлось добрых минут пятнадцать. Вокруг все цвело, шумело, жужжало – лес жил своей извечной жизнью, радовался яркому летнему утру. У самого берега какой-то цветущий куст пахнул так сладко, что от запаха даже начинало подташнивать.
Река, медленно и лениво струившаяся сквозь лес, была неширока – даже здесь, на круглом глубоком омуте, почти лишенном течения, между берегами было метров тридцать, а мелководные перекаты и вовсе перепрыгнуть можно было бы, если хорошенько разбежаться да усилить прыжок волшебным амулетом.
Поверхность омута состояла из воды в самой малой мере: заполняли ее массивные дубовые стволы, очищенные от сучьев. В ближайшее время, как только влажность стволов дойдет до нужного уровня, прозвучит заклинание, и вода придет в движение, закружится огромной воронкой, затягивая дубы на дно.
Светомира молчала, кусала губы, глядя на стволы, словно пересчитывая. Бранислав протянул ей бутылку воды, она взяла не глядя.
Магия людов помогала исправить положение с постоянной нехваткой мореного дуба – под воздействием заклинаний тысячелетние химические процессы укладывались в какие-то десять-пятнадцать лет. Чтобы заполнить паузу, чтобы не было так невыносимо тихо, Бранислав начал рассказывать о крупных вложениях своей семьи в морение дуба, о дядюшке Бративое, который много лет снабжал мастеров Зеленого Дома ценнейшим материалом по весьма разумной, хоть и монопольной, цене. Теперь на рынке появились новые игроки, переплатили жрицам за закладку дерева под воду, и вот он, полный омут дубовых стволов, из-за которых дядюшке придется снижать цены и нести убытки…
– Ты правда думаешь, что мне интересны тонкости магической деревообработки? И проблемы демпинга в этой отрасли?
Бранислав смутился и замолчал. Мира допила воду, протянула бутылку обратно.
– Ты же понимаешь, я могу очень просто сделать так, чтобы никакая дуэль не состоялась, – обиженно произнес Бранислав. – Один звонок барону Ведагору. Один намек, Мира…
– Не вздумай! – Зеленые глаза обжигали. – Отца оставь… он сам давно вынес себя за скобки моей жизни, пусть там и остается, в блаженном неведении. Мы уж сами разберемся, под вашим бдительным приглядом, о мой секундант…
Она подошла так близко, что он почувствовал ее запах – речной, чистый, сладкий. Губы влажно блестели от воды, глаза смотрели доверчиво – снизу вверх, он ведь был такой высокий. «В колодцы этих глаз можно падать всю жизнь и не достигнуть дна», – вспомнилась где-то прочитанная фраза.
– Еще надо будет свидетельниц найти… Но главное – место, а место мне нравится…
– А мне все это не нравится абсолютно. Ты же совсем не из того теста, Мира!
