Медиум (СИ) - Злобин Михаил (читать книги онлайн бесплатно полностью без .txt) 📗
В следующую секунду робкий огонек позади меня вдруг полыхнул победным торжеством, я резко обернулся и увидел летящую мне в голову резиновую дубинку. Как будто этого было мне мало, на меня сразу же кинулся крепыш, который исполнял для меня отвлекающий маневр.
Шансов без ускорения выпутаться из этой передряги у меня не было ни малейшего, хоть я до последнего и пытался. Но стараясь увернуться от удара демократизатором, я безнадежно не успевал уйти от атаки второго нападавшего.
В конце концов, подтверждая народную мудрость про двух зайцев, у меня не удалось ни то, ни другое. Дубинка хоть и вскользь, но все равно ощутимо сквозанула меня по черепушке, вызвав в ушах тонкий звон, а мощный удар другого подельника уже окончательно отправил меня в забытье. Я даже не успел почувствовать падения на асфальт, потому что отключился еще до того, как моя тушка коснулась земли.
***
Глядя на распростертое перед ним тело в дорогом костюме, Чиж ухмыльнулся, встряхивая отбитый кулак.
— Ну вот, а разговоров-то было. Да, Вагон?
— Ага… — пробормотал тот, переминаясь без обуви на холодном асфальте. Ботинки его заставил снять Чиж, чтобы Вагон мог подкрасться бесшумно, пока фраер отвлечен разговором. Каким бы крутым бойцом тот не был, но против лома приема до сих пор не придумали.
— Чисто сработал, — Чижевский хлопнул подельника по плечу, отчего тот слегка пошатнулся, — камеру ослепил?
— А то! Я ее забрызгал сразу, как ты отмашку дал.
Для этого Чиж сказал взять из багажника флакон WD-40. Когда Секирин появился в поле зрения, Вагон метнулся к камере наблюдения, направленной на белую спортивную Ауди, и щедро забрызгал пластиковый колпак «Вэдэшкой». В ближайшие десять-пятнадцать минут, пока смазка не стечет с защитного стекла, объектив камеры не покажет ничего, кроме мутной серой пелены, за которой можно будет различить только редкие крупные силуэты автомобилей и огни габаритных огней.
— Черт, ты меня просто поражаешь, Вагон! Растешь прямо на глазах. Я за тебя словечко перед пацанами замолвлю, будь уверен.
— Спасибо…
— Спасибо много, должен будешь. Ладно, хорош базлать, грузи этого штрибана в салон. Сейчас поедем веселиться.
***
Сознание возвращалось ко мне медленно и мучительно. Голова кружилась, а во рту был неприятный привкус крови вперемешку с горечью. Попытка разлепить тяжелые веки привела лишь к острому приступу головной боли, которая отдавала резким покалыванием в правый глаз. За ухом ощутимо пульсировало и болело, а сам орган слуха гудел, как перенапряженный трансформатор. Похоже, именно туда пришелся молодецкий удар кулаком от разговорчивого здоровяк.
Пытаясь поднять руку и пощупать ушибленное, если не сказать, напрочь отбитое, место, вдруг осознал, что руки мои скованны за спиной, а сам я нахожусь в почти вертикальном положении.
С трудом приоткрыв глаза, я не сдержал болезненного стона. В помещении, где я очутился, не было светло, напротив, тут царил подвальный мрак, разгоняемый тусклым светом то ли тусклой лампочки, то ли небольшого светильника.
Подергав руками в безнадежной попытке высвободиться, я понял, что усажен на какой-то массивный стул, а на запястья мои надели наручники, пристегнутые вокруг чего-то настолько тяжелого, что оно даже не вздрогнуло от моих дерганий.
Окинув взглядом явно заброшенную обстановку помещения — глухие бетонные стены, низкий необработанный потолок со следами потёков и плесени, битое стекло вперемешку с окурками на полу, я понял, что оказался в какой-то глухой заброшке, где меня, случись что-то непоправимое, вряд ли кто найдет…
— Эй, народ! Фраер очухался!
Голос резанул отзвуками подвального эха по больным ушам, вызвав новый приступ мигрени, от которой на пару секунд даже помутилось зрение. Где-то поблизости за толстой стеной послышалась гулкая дробь чужих шагов, явно производимая несколькими парами ног, а затем в границах тусклого света показались три фигуры: две большие, и одна поменьше. Мне было трудно в окружающей полутьме сфокусировать плывущий взгляд, но даже так я узнал большинство из присутствующих здесь.
Тут собрался интересный квартет из неизвестного мне невзрачного мужика, что приходил ко мне в квартиру с наглым заявлением о якобы возникшем долге. Его подельника, что заговаривал мне зубы на паркинге. Тут же рядом стоял гороподобный Борис Дерзюк, злорадно сверкающий глазами из-под опущенных бровей, и последний, неизвестный мне, какой-то солидный мужчина в дорогом удлиненном френче.
При таком освещении было трудно понять, но мне почему-то он показался кашемировым. Френч, конечно же, не его обладатель. Так что, судя по приблизительной стоимости прикида этого дядечки, остальной пролетарской троицей заправлял именно он. Вероятно, именно он и захотел меня здесь видеть.
— Что ж, ну вот и свиделись. — Голос у солидного мужчины был глубокий и приятный, такому бы, наверное, обрадовались на любом радио. — Знаешь, кто я?
— Понятия не имею… — шамкать пересохшими губами, покрытыми кровяной коркой, было непросто, но молчать было страшно. Где-то теплилась робкая и абсолютно иррациональная надежда на благополучный исход этой всей истории.
— Так давай познакомимся! — Мужчина подошел и чуть нагнулся, так что наши лица оказались на одном уровне. — Я, дружочек ты мой, Штырь! Тот, кого ты опустил за компанию с этим долбоящером! — он ткнул пальцем себе за спину, явно имея в виду Бориса, — Опозорил на всю Москву, гондон! И знаешь, что с тобой за это будет?!
Когда из уст Штыря зазвучали истеричные нотки, его голос резко растерял всю глубину и обаяние, став похожим на собачий лай. Параллельно в моей голове, как из тумана, выплыли слова Саныча: «…свела меня тогда судьба с неким человеком, приближенным к одному из главарей крупной группировки, некому Игнату Штырёву, прозванному в более узких кругах Штыём… ты помял четверых ребят Штырёва…»
Так вот ты какой, авторитет московский… надо же, встретил бы на улице, ни за что бы не подумал. С виду вполне приличный человек, только глаза у него какие-то волчьи…
Честно, после этих слов и излившейся вместе с ними на меня эмоциональной грязи, я перетрусил не на шутку. Было невероятно страшно осознавать, что со мной могут сделать в этом заброшенном подвале, страшно думать, что я уже никогда не увижу белого света и не вдохну полной грудью прохладного осеннего воздуха.
Больше всего мне хотелось отвести голову в сторону и опустить взгляд, изобразить запуганного и затравленного пленника, кем я, собственно и являлся. Может даже немного помолить о пощаде, поунижаться, посулить любые деньги за свое освобождение. Но я прекрасно понимал, что это нисколько мне не поможет. Даже тот огонёк надежды потух, залитый эманациями изуверского наслаждения, которое источал Штырь. Боже, да он же просто больной придурок и садист! Куда я попал…
И будто этого осознания мне было мало, меня поспешила подбодрить внезапоно пробудившаяся логика, говорящая мне, что нападение с похищением — это не то событие, после которого человека отпускают на все четыре стороны с добрым напутствием. Похоже и Штырь здесь объявился одной простой причине — он просто хотел лично поиздеваться надо мной, прежде чем мой бездыханный труп зароют в каком-нибудь суглинистом отнорке под землей.
Мой болезненно пульсирующий мозг с некоторым трудом воспринимал посылы моего дара, который улавливал то садистское предвкушение, что исходило от большинства присутствующих, яснее любых логических доводов говорил мне о том, что в глазах этих людей я уже нежилец.
— Что ты притих, голубчик? Страшно стало? — Штырёв омерзительно улыбался, отсвечивая каким-то полусумасшедшим блеском в глазах. — Правильно, что боишься меня! Но, может, прежде чем я начну с тобой веселиться, ты мне коротко поведаешь, где ты научился так ловко руками махать и стрелять? Нет, правда! Нам с пацанами очень любопытно! Мы, стыдно признаться, даже надумать успели невесть что о тебе! А ты оказался каким-то колдуном из телевизора. Вот как так, а?
