Последний сон ее смертной души (ЛП) - Линкольн К. Берд (книга бесплатный формат .TXT) 📗

Я увидела, как осознание проступило на его лице. Веселье пропало с его лица.

— Блин. Это она, да?

Я склонила голову в сторону. Я была уверена, что это была Элиза, но не могла так сказать.

Чет потер лицо.

— Дважды обманула меня, позор мне, — тихо сказал он. Он откусил большой кусок печенья и задумчиво жевал. — Элиза не впервые устраивает проблемы. Ей не нравится, что Иные считают хафу вторым классом.

— Это я заметила.

— Просто я никогда… — он замолчал. Бариста подошла с нашими напитками и замешкалась, а потом отдала мне латте, с любопытством глядя на мои волосы, будто там было спутанное гнездо после сна.

За стеклом луну, появившуюся недавно, скрыли зловещие тучи, и дождь усилился. Несколько прохожих собрались под навесом возле кафе. Вспыхнула молния. Через миг прозвучал гром. Бариста поежилась и ушла за стойку.

Чет сделал глоток кофе, грел руки о кружку.

— Гроза.

— Было сложно расти тут как хафу?

— Думаю, ты сама это испытала.

— Папа скрывал Иных. И что он — баку.

— Я про двойную культуру, — сказал он. — Я как-то встречался с наполовину вьетнамцем. Ему приходилось все время ограждать меня от семьи. И ему нужно было ходить на всякие мероприятия, а еще проблема с языком. Но и у меня тогда были проблемы — я мешал Маригольд прогонять парней.

— Маригольд? Я думала, что она — мама Элизы.

— Она моя тетя. Моя жуткая тетя со своим мнением, которая может подозревать, что я — гей, но, к счастью, не рассказала об этом моим родителям.

— Поняла.

— Сравнение вышло неудачным?

— В Портлэнде расти с двойной культурой не так сложно. Конечно, обидно было терять субботы в японской школе, и в начальной школе меня дразнили, когда я брала на обед остатки суши. Как ты и сказал, все эти проблемы с языком и культурой связали меня с семьей и другими японцами.

Чет доел печенье и стряхнул крошки с рубашки.

— Так и с принадлежностью к Иным. Только это связало меня и со страшными представителями, типа Дзунуквы, но и с хорошими, как Генри и Джордж, — он нахмурился. — Блин, Генри.

— Ага, — сказала я.

— Он был как плюшевый мишка. Как можно так ненавидеть?

— Не знаю, — я вздохнула. За мной открылась дверь кафе, впуская запах дождя, а еще двух парней, их черные промокшие футболки прилипли к телам. — Может, из страха? Ненависти к другим? Разве не из-за этого люди унижают других?

Чет что-то пробормотал за кружкой.

— Что?

— У вошедших есть татуировки.

Я посмотрела на стойку и опешила. Но их татуировки и не должны были сиять.

— Мы должны поссориться, и я выйду одна наружу.

Чет отклонился на стуле.

— Переживаешь, что я все испорчу, благородно заявив, что не брошу тебя одну? — он рассмеялся. — Не переживай. Я буду следовать плану Кваскви. Я тяжелым путем понял, что лучше его слушаться. И на здании напротив сидит стая промокших синих соек.

С синими сойками было спокойнее. Это точно.

— Я буду в порядке.

— Это клише, но я скажу. Будь осторожна. Береги себя. Кваскви можно верить, он сделает все, чтобы ты не пострадала, но даже у него бывают промахи. Думаю, порой он забывает, что остальные не могут просто улететь от проблем.

«Спасибо за предупреждение, но я уже поняла. После Дзунуквы. И Генри».

— Я буду осторожна. Но пока мы не дошли до этого, можно… я коснусь твоей руки?

Глаза Чета расширились.

— Ты хочешь съесть не только хлеб?

Я кивнула. Мы оба не могли произнести, что я хотела фрагмент Чета.

— Больно не будет?

— Нет. Ты даже не заметишь.

— Это поможет?

— Наверное? У меня просто есть догадка.

— Ладно, хотя мне кажется, что это уж очень интимно. Может, тогда стоит начать тут.

Я рассмеялась. Он был целым. И милым. И мне хотелось бы вырасти, зная его и других хафу Портлэнда. Он опустил ладонь на стол, повернув ее внутренней стороной вверх. Я глубоко вдохнула и задела его ладонь своей. Я заметила трибуны, грохот музыки от группы на сцене, запах пота и покрытия поля. Я подавила фрагмент с усилием, словно сдержала кашель. Он был в порядке. Не был предателем.

— Спасибо.

Мягкое выражение лица Чета ожесточилось. Что-то в его манере поменялось. Он склонился, уперев руки в стол.

— Ты всегда это говоришь, девчонка. Мне надоели твои насмешки.

Я была готова к этому, и все же шокировало, как быстро Чет из мягкого парня становился жутким.

— Иди ты. Я буду говорить, что захочу.

— Сама иди!

— Я не буду терпеть твои оскорбления.

— Почему тогда тебе не убежать домой?

— Ладно!

— Ладно! — Чет с трудом удерживал злое выражение лица. Его глаза весело блестели. Бариста и беловолосые парни у стойки смотрели в нашу сторону, как и все в кафе. И мне уже хотелось убежать, хоть и под дождь.

— Даже не пиши мне свои извинения, я выключу телефон, — стул загремел по бетонному полу, я резко встала. Я прошла к двери, открыла ее с шумом. Холодный дождь тут же промочил меня до нитки. Не хватало простудиться из-за глупого плана. Я бросилась к переулку. Там было пусто, что мелкие банки от пива и скомканные газеты составляли мне компанию.

Я надеялась, то Элиза уже позвала своих друзей. Я долго тут не выдержу.

Гром пророкотал снова, очень близко. Я поглядывала на дверь кафе на случай приближения опасности. Мой телефон зазвонил, и я чуть не выскочила из кожи. Я полезла в мокрый карман, и тут что-то тяжелое ударило меня по затылку. Вспышка молнии, боль, и все пропало.

ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ЧЕТВЕРТАЯ

Рот словно набили ватой. Я попыталась открыть глаза и включить лампу у кровати, но что-то было намотано на моем лице, запястья запутались в простынях. Я тянула, но ничего не поддавалось.

Ох. Я не запуталась. Меня связали.

Я сглотнула, кривясь от боли в горле. Слюна засохла корочкой на правой стороне моего лица. Я была связана, еще и с повязкой на глазах. Дрожь за спиной и шум от движения под дождем дали понять, что я ехала в машине. Я напрягалась, но не слышала ничего из-за бури.

Где же защитники?

Страх пронзил меня. В голове пульсировала тупая боль. Я с тревогой осознала, что была не одна. Блин. Все должно было произойти не так.

— Она проснулась, — сказал мужской голос.

Я вздрогнула. Кто-то низко рассмеялся.

— Ударить ее снова?

— Нет, она нужна ему в сознании.

Но вдруг она начнет путать нам головы теми трюками?

— Для этого ей нужно тебя трогать, дурак.

— Это он так говорит. А если он ошибается? А если она может забраться в наши головы и все там перемешать?

— Заткнись. Говорю тебе, все хорошо.

— Но ты слышал Брайана. Над ним издевались. Все искажали. Заставили его выдать…

— Тихо, — слово было жестоким, как пуля. — Включи что-нибудь, пока мы едем.

Громкая панк-группа заполнила пространство гитарными риффами и криками, как мне казалось, на немецком. Звук сотрясал, но играл роль изоляции между мной и бомбой страха, тикающей в моей груди. Они убили Дзунукву и Генри. Что они сделают со мной? Почему он — скорее всего, Пит или Великий дракон Джеймс, или как он там себя звал, хотел, чтобы я была в сознании?

Почему он одержим баку?

После миллиона лет ожидания машина свернула на ухабистую дорогу. Я случайно дважды прикусила язык, пока меня подбрасывало на заднем сидении. Кочки означали, что дорога не была залитым асфальтом. Плохо дело. Только бы сойки летели следом. Вряд ли похитители были так глупы, что оставили при мне телефон. Мне оставалось лишь верить, что парни меня как-то отыщут.

Машина резко остановилась, и я упала с сидения. Двери распахнулись и закрылись. Кто-то грубо потащил меня из машины, я оцарапала ладони о край дверцы.

Я смогла встать на шатающиеся ноги, и грубые ладони потянули меня в другую сторону. Я тут же споткнулась и упала, но смогла извернуться и принять основной удар правым плечом.

— Вставай, гадость. Хватит придуриваться.