Глаз цапли - Ле Гуин Урсула Кребер (онлайн книги бесплатно полные txt) 📗
Порой Люс думала, что ничего на самом деле не происходило и не происходит, что все это понарошку, словно в театре теней, когда настоящие актеры прячутся за ширмой, словно в кукольном театре. И, в конце концов, даже с ней самой происходит нечто странное. Что, например, она делает в чужом поле целый день под тучами, под моросящим дождем, одетая в грязные штаны, заляпанные глиной до бедер, с перепачканными до локтей руками? Зачем она копает эту картошку для жителей Шанти-тауна? Ей и нужно-то всего-навсего проснуться и пойти домой. Любимая синяя юбка и вышитая блузка, конечно, уже висят в шкафу, чистые и отглаженные; Тереза принесет горячей воды, можно будет принять ванну… В камине, у западной стены гостиной Каса Фалько будут гореть крупные поленья, в такую промозглую погоду огонь будет особенно жарким… За толстыми стеклами окон, над заливом сгустится синева вечерних сумерек. Может быть, зайдет доктор со своим приятелем Валерой — поболтать; или забредет старый Советник Ди Джулио, надеясь на партию в шахматы с ее отцом…
Нет. Вот там-то как раз и живут марионетки; маленькие яркие одушевленные куклы. Там пустота, ничто; настоящее — здесь: эти картофелины, поскрипывание соломенного тюфяка на чердаке хижины в ночной тьме и тишине. Да, все это странно, может быть, даже неправильно, но только это и осталось в ее жизни.
Вера поправлялась. Ее лечила Сокровище, которая была врачом и считала, что, хотя тяжелое сотрясение мозга еще дает себя знать и Вера должна по крайней мере неделю провести в постели, она непременно вскоре встанет на ноги. Она уже просила, чтобы ей дали какую-нибудь работу. Южный Ветер поставила возле нее большую корзину хлопка, собранного с хлопковых деревьев в далекой Красной Долине, и Вера его потихоньку пряла.
В тот день они втроем как раз пообедали, и Южный Ветер мыла посуду, а Люс убирала со стола, когда в комнату вошел Илия. Вера сидела в кровати с подложенной под спину подушкой и тихо вращала веретено. Илия показался Люс похожим на те маленькие картофелины — таким же чистым и твердым, с решительными голубыми глазами на круглом лице. Голос его оказался неожиданно низким, но звучал очень мягко. Илия сел, смахнул со стола крошки и заговорил, обращаясь главным образом к Вере.
— Все идет хорошо, — сообщил он ей. — Все в порядке.
Вера вообще теперь говорила мало. Левая сторона ее лица, по которой ударили ногой или дубинкой, все еще была опухшей, с заметными до сих пор синяками и ссадинами, однако она поворачивалась к собеседнику именно этой стороной, чтобы хоть что-то расслышать: в правом ухе у нее от удара лопнула барабанная перепонка. Она сидела, не выпуская из рук веретено, и кивала в такт словам Илии. Люс к нему не очень-то прислушивалась. Андре давно уже все рассказал им: заложники освобождены; условия сотрудничества со Столицей согласованы, обещан более справедливый обмен продуктов, производимых Шанти-тауном, на запчасти и рыбу; теперь обсуждается некий план совместного поселения в Южной Долине — сперва столичные отряды расчистят участки и подготовят землю, а потом переехавшие туда добровольцы из Шанти станут эту землю возделывать.
— А как же северная колония? — тихим слабым голосом спросила Вера.
Илия опустил голову и погрузился в изучение собственных ладоней. Потом наконец проговорил:
— Это была мечта, сон.
— А может, и все случившееся было сном, Илия?
Голос Веры изменился; Люс отставила в сторону кастрюли и прислушалась.
— Нет, конечно, нет! — воскликнул он. — Но мы хотели слишком многого и слишком скоро… да, слишком скоро. И нам не следовало делать такую ставку на этот марш, это ведь был акт открытого неповиновения…
— А что, скрытое неповиновение было бы лучше?
— Нет. Но конфронтация — путь ошибочный. Сотрудничество, совместные переговоры… разъяснения, аргументация… разумные аргументы… Я говорил Льву… Все время я пытался ему доказать…
Люс заметила слезы в голубых глазах Илии. Она тихонько сунула кастрюли и миски в кухонный шкаф и присела у очага.
— Советник Маркес — человек, в общем, разумный. Если бы тогда он был во главе Совета… — Илия не договорил. Вера молчала.
— Андре говорил, что ты главным образом общаешься теперь именно с Маркесом, — сказала Люс. — Так теперь он возглавляет Совет?
— Да.
— А мой отец в тюрьме?
— Под домашним арестом, как они выражаются, — ответил Илия, страшно смущенный. Люс молча кивнула, но Вера смотрела на них во все глаза.
— Дон Луис? Так он жив? А я думала… Он арестован? За что же?
Илия еще больше смутился, просто больно было на него смотреть. Вере ответила Люс:
— За то, что он убил Германа Макмиллана.
Вера изумленно вскинула брови, чувствуя, как в висках, особенно в том, опухшем, израненном, болезненно пульсирует кровь.
— Я сама этого не видела, — продолжала Люс сухо и спокойно. — Мы с Южным Ветром стояли далеко, в задних рядах. Зато Андре был впереди, вместе со Львом и Илией, и все видел. Он и рассказал мне. Это случилось сразу после того, как Макмиллан застрелил Льва; когда наши еще не поняли, что происходит, а люди Макмиллана как раз начали стрелять по толпе шантийцев. Мой отец выхватил у одного из них ружье и ударил Макмиллана прикладом. Во всяком случае, по словам Андре, из ружья отец не стрелял. Я думаю, потом трудно было определить, отчего именно умер Макмиллан, ведь люди метались туда-сюда прямо по телам, но Андре считает, что тот удар Макмиллана и прикончил. Так или иначе, он был мертв, когда они туда вернулись.
— Я тоже это видел, — с трудом выговорил Илия своим густым басом. — Это было… Я думаю, именно его удар… удержал тех людей из Столицы, и они перестали стрелять, они были сбиты с толку…
— Никакого приказа отдать так и не успели, — сказала Люс, — и участники марша первыми бросились в атаку. Андре думает, что если бы мой отец не ударил Макмиллана, то никакого сражения бы не получилось: столичные просто стреляли бы, а шантийцы бежали бы от них.
— И мы не предали бы свои идеалы, — сказала Южный Ветер ясно и твердо.
— Если бы наши не набросились на столичных первыми, те, возможно, вообще больше не стали бы стрелять. Ведь они стреляли в целях самообороны.
— И тогда был бы убит только один Лев? — так же громко и ясно спросила Люс. — Нет, Южный Ветер, Герман Макмиллан непременно отдал бы приказ стрелять! Он, собственно, уже его отдал. Если бы участники марша бросились бежать раньше, да, тогда, возможно, убито было бы меньше людей. И не погиб бы ни один из столичных. Но Лев-то все равно был бы мертв. А Макмиллан был бы жив.
Илия смотрел на нее, и в его глазах она увидела то, чего никогда не замечала прежде; она не могла бы точно определить это чувство — возможно, ненависть или даже страх.
— Почему он сделал это? — прошелестел сухой, исполненный боли и сожаления шепот Веры.
— Не знаю! — воскликнула Люс. Она испытывала несказанное облегчение: наконец-то она высказала все вслух, перестала таить свои чувства в себе и твердить, что все в порядке. Она чуть не рассмеялась. — Разве я способна понять, что и почему делает мой отец, что он думает, что он вообще такое? Может быть, он сошел с ума? Именно это старый Маркес сообщил Андре на прошлой неделе. Я знаю твердо: окажись я тогда на его месте, я бы тоже непременно убила Макмиллана. Но это вовсе не объясняет, почему так поступил он. У меня этому нет объяснения. Самое простое — сказать, что он сошел с ума. Видишь, Южный Ветер, вот тут-то и кроется ваша общая ошибка. Вы себя считаете кругом правыми, вы уверены, что насилием ничего не добьешься, что, убивая, ничего не завоюешь — только порой это «ничего» и есть то, что людям нужно. Смерти им нужно. И они ее получают.
Воцарилась полная тишина.
— Советник Фалько просто понимал, сколь безумен поступок Макмиллана, — начал было Илия, — и хотел предупредить, предотвратить…
— Нет, — оборвала его Люс, — не хотел. Он вовсе не пытался предотвратить стрельбу или ненужные жертвы, и он отнюдь не был вашим сторонником. Неужели вам в голову ничего больше не приходит, сеньор Илия, кроме ваших «разумных аргументов»? Вам непременно нужна «обоснованная причина»? Ну так вот, мой отец убил Макмиллана по той же самой «причине», по которой Лев стоял перед этими вооруженными людьми и открыто презирал их, и был за это убит… Потому что он был настоящим мужчиной, и настоящие мужчины ведут себя именно так. А «причины» и «аргументы» отыскиваются потом.
