Знамение пути - Семенова Мария Васильевна (читать книги регистрация txt) 📗
Или почти так же.
И оттого Хономер не стал тратить время, придумывая Волку какие-то дополнительные испытания.
– Наш храм, – сказал он весело, – скоро уподобят последнему среди городских кабаков! Там, как мне доводилось слышать от сведущих людей, вышибалы сменяют один другого, выясняя в поединке, который сильней. Теперь и у нас, я смотрю, зарождается сходный обычай. Что ж! Если нас будет наставлять лучший, мы только скорее приблизимся к истинам кан-киро. Принимаешь ли ты, Волкодав, вызов этого человека?
Волкодав медленно кивнул:
– Принимаю.
И, по-прежнему не торопясь, принялся развязывать ремешки, стягивавшие его косы. Так поступали воины племени веннов, готовя себя к величественным и грозным деяниям, требующим полного сосредоточения. И полного отрешения от обыденности жизни. Волк повторил движение Наставника с едва заметной задержкой – стороннему глазу показалось бы, что расплетать волосы они принялись одновременно.
Но вот что странно, как бы со стороны думалось Волкодаву. Когда на меня собираются нападать, я издалека вижу тянущееся ко мне красное пламя угрозы… В том числе со спины и даже сквозь стену. Что же случилось теперь? Почему от Волка ничего подобного не исходит? Может, дело в болезни, поразившей меня?..
Он решил проверить себя и покосился на Хономера. От движения глаз всё кругом начало плыть, но венец недоброжелательства, трепетавший кругом жреца, никаких сомнений не оставлял. Волкодав ненадолго прикрыл глаза. Всё было как всегда. Даже при неглубоком сосредоточении он отлично чувствовал учеников. Кто-то отчаянно переживал за него и желал выскочке Волку остаться без рук и без ног, а заодно и без головы. Кого-то – это касалось новичков – просто снедало жгучее любопытство. А ещё у одного разболелся живот, так что исход поединка его заботил всего менее…
Что же касается Волка – его Средоточие лучилось ровно и светло, как у человека, постигшего высшую правду служения. Неужели и госпожа Кендарат ощутила нечто подобное, когда я оспорил у неё место Наставника? Что изменилось в тебе нынче ночью, мой ученик?.. Ещё вчера ты был совсем не таким… И что видишь ты сам, когда обращаешь на меня духовное око?..
Хономер поклонился им обоим и негромко сказал:
– Начнём же, во имя Старшего, благородного в битве, Младшего, милосердного к побеждённым, и Предвечного Отца их!
– И Матери их, – вдруг проговорил Волкодав.
Прозвучало это до того неожиданно, что Хономер промедлил лишнее мгновение, против обыкновения не сразу найдясь с достойным ответом. Хотя сказанное венном очень даже смахивало на святотатство. В самом деле, поклонение, завещанное от праотцов, вовсе не подразумевало особого почитания смертной женщины, выносившей во чреве своём сыновей Бога. Кто она такая была, чтобы её чтить? Любуясь великолепными статуями, мы очень мало думаем о глиняной форме, куда по воле мастера излился горячий металл…
Разум Хономера, привыкшего проповедовать и спорить о вере, немедленно породил эти и ещё иные, не менее сокрушительные рассуждения… Они так и остались непроизнесёнными.
– И Матери их! – глядя Наставнику в глаза, откликнулся Волк.
Освящённого обычаем «я тебе доверяю» ни один из не добавил.
В кан-киро нет соперничества и вражды, а оттого невозможны и состязания. Ученики на уроке, разбиваясь попарно для освоения новых движений, занимаются отнюдь не борьбой, не ревнивым сравнением, в ком из двоих больше силы и ловкости, кто лучше преуспевает в искусстве.
Один из них притворяется злоумышленником и нападает – хватает или бьёт тем способом, который перед этим показывал, нападая на Наставника, их старший собрат. Он действует с большой внутренней силой, искренне – если уж держать, то до последнего и так, чтобы ободрала пальцы жёсткая ткань одеяний, если бить – так, словно собрался перерубить ладонью бревно или прошибить кулаком стену! Но всё это совсем не обязательно проделывать быстро. Быть может, от нападения защищается новичок, медлительный и неловкий. Пусть он вдумчиво следит за работой своего тела, не беспокоясь оплошать, не боясь, что в случае ошибки ему проломят голову или жестоко бросят на землю. Пусть он загодя знает, что нападающий дружески укажет ему его промах и научит, как правильно. Ибо сказано: «я тебе доверяю»…
В этом одна из основ обучения. Доверие – дело взаимное. Тот, кто защищается, обязан двигаться не быстрей и не медленней нападающего, ибо слиться воедино могут только те потоки, в которых вода одинаково стремительна – или спокойна. А ещё он обязан помнить, что любой приём кан-киро завершается или опасным броском, или костоломным захватом. Но, доколе перед тобой друг, исполнять такие броски и захваты следует бережно и осторожно, не причиняя увечий и боли. Ибо нападающий вручает тебе своё тело и ждёт, что ты сумеешь не забыться во вдохновении боя: «я тебе доверяю»…
Волкодав и Волк неторопливо и медленно сошлись посередине двора. Поклонились друг другу…
Ни тот, ни другой не напал. Напавший на мастера кан-киро заведомо обрекает себя поражению. Он сразу являет свои сильные и слабые стороны, а самое главное – отдаёт мастеру движение, из которого тот выплетает вразумление либо погибель напавшему.
Волкодав и Волк одновременно подняли перед собой правые руки, и руки встретились, соприкоснувшись чуть повыше запястий. Так могли бы встретиться лезвия двух мечей.
А потом начался танец. Медлительный и невероятно красивый. Первыми пришли в движение руки: то одна, то другая увеличивала нажим и начинала легонько скользить мимо, вынуждая противницу вписываться в движение, подхватывать его и возвращать вкруговую. Очень скоро движение рук сдвинуло с места и самих поединщиков. Они начали переступать, плавно кружась, завораживающе неспешно и согласно выписывая знакомые ритмы, безупречные последовательности шагов, завещанные людям, если верить преданиям, посланницами самой Богини Кан, нарочно ради этого спустившимися на землю.
Волкодав и Волк не смотрели один на другого. Тот, кто проследил бы за ними в эти мгновения, наверное, поразился бы их лицам. Оба казались не просто спокойными, но даже умиротворёнными. Ни страсти, ни ярости, способной возмутить спокойствие духа. Рассредоточенные взгляды, обращённые словно бы за пределы этого мира. Глаза обоим можно было бы завязать. Ничего бы не изменилось.
Но вот танец нарушился… Хотя нет, «нарушился» – не то слово. Просто достигло нужного размаха кружение, один из двоих чуть сдвинулся, предложив новое развитие, превращая очередной, ставший совсем широким шаг в разворот… способный стать для соперника погибельным водоворотом.
Кто это сделал – ни один из учеников не успел углядеть, потому что движение было тотчас принято, подхвачено и продолжено, и…
…И Волк со всей определённостью понял, что погиб.
Наставник без усилия, плавно, как льётся из кувшина вода, вошёл в предложенное Волком движение и повёл его руку – вроде очень спокойно, вроде нисколько не торопясь… но до того неодолимо, властно и грозно, что куда только подевалась уверенность, толкнувшая Волка на этот роковой поединок! На смену ей явилось знакомое чувство, ставшее обычным и привычным за годы учёбы. Ему ведь часто приходилось ощущать на себе кан-киро Наставника. Волкодав на каждом уроке подзывал его по нескольку раз, показывая что-нибудь ученикам, и без этого, надо думать, Волку разве что во сне приснилось бы заглазное прозвание Лучшего. Так вот, всякий раз, когда Наставник призывал к нему милосердие Богини Кан, – Волку неизменно казалось, будто его подхватил и несёт необоримый вихрь… а на расстоянии ногтя блестят клыки вроде тех, которых не могли прикрыть губы Тхваргхела. Блестят, не касаясь тела. До поры не касаясь…
«И я, несчастный дурак, сказал Хономеру, чтобы нанял меня вместо него?.. Да я никогда не буду и вполовину так хорош…»
Додумывал эту мысль Волк уже в полёте – Волкодав отправил его приникнуть к безмятежности мудрой Земли. Это было очень сложное падение, из тех, когда до последнего не удаётся пустить в ход руки. Не будь Волк лучшим учеником, точно лежать бы ему с переломанной шеей. Но если и были в выучке Волка какие изъяны, то не по части соприкосновений с землёй.
