Легенды Западного побережья (сборник) - Ле Гуин Урсула Кребер (читать книги онлайн бесплатно полностью без сокращений .TXT) 📗
— Ну-ну, Грай, дай же Орреку слезть с лошади, — суховато-ласково сказала ей Парн. — Подай ему л^чше руку.
— Не нужно, я сам! — Я вполне удачно спешился и обнаружил, что теперь Грай схватила меня уже за руку, прижалась к ней лицом и плачет:
— Ох, Оррек! — приговаривала она. — Ох, Оррек!
— Да что ты, Грай, все хорошо! Правда! Это не… Я не…
— Я знаю, — сказала она, выпуская мою руку и несколько раз горестно шмыгнув носом. — Здравствуй, мама. Здравствуй, брантор Канок. Здравствуй, Меле, дорогая моя, — и я услышал, как они с Меле обнимаются и целуются. Потом Грай снова вернулась ко мне.
— Парн говорит, у тебя какая-то собака есть, — неуклюже начал я, ибо гибель бедного Хамнеды все еще тяжким грузом давила мне на душу — не только его смерть, но и то, что я сам его тогда выбрал, хотя Грай предупреждала меня, что выбор я сделал неправильный.
— Есть. Хочешь, я тебя с ней познакомлю?
— Очень хочу!
— Пошли.
Она куда-то повела меня — даже этот дом, который я знал почти так же хорошо, как родной, показался мне лабиринтом, полным тайн, из-за черной повязки у меня на глазах.
— Подожди минутку, — сказала Грай, и вскоре я услышал: — Сидеть, Коули! Коули, это Оррек. Оррек, это Коули.
Я присел на корточки. Протянул руку и почувствовал на ладони теплое дыхание, деликатное прикосновение усатой морды и языка, тут же вылизавшего мне все пальцы. Я осторожно провел перед собой рукой, опасаясь попасть пальцем собаке в глаз или испугать ее каким-нибудь неверным движением, но собака сидела смирно. Я погладил ее и ощутил под рукой шелковистую, густую, курчавую шерсть и настороженно приподнятые мягкие уши.
— Это черная овчарка? — шепотом, точно завороженный, спросил я.
— Да. У Кинни сука прошлой весной принесла троих щенков. Коули оказалась самой лучшей и быстро стала любимицей всей детворы. А Кинни уже начал ее учить как пастушью собаку. Но я, услыхав про твои глаза, выпросила ее у него. Вот, держи. Это ее поводок. — Грай сунула мне в руку конец жесткого кожаного поводка. — Пройдись с ней, — велела она.
Я встал и почувствовал, что собака тоже встала. Я сделал шаг и обнаружил, что собака преградила мне путь и не желает сходить с места. Я рассмеялся, но был несколько озадачен.
— Так мы далеко не уйдем!
— Между прочим, если бы ты сделал еще шаг, то непременно споткнулся бы о бревно, которое там оставил Фанно. Пусть Коули сама тебя ведет, ты не бойся.
— А мне что делать?
— Просто скажи: «Идем, Коули!»
— Идем, Коули! — повторил я послушно, сжимая в руке кожаный поводок.
Поводок мягко потянул меня вправо и вперед. И я смело пошел за Коули, пока поводок не замер, предлагая мне остановиться.
— Идем назад, Коули, идем к Грай, — сказал я собаке, и она тут же повернула назад и вскоре остановилась.
— Я здесь, — сказала Грай. Она стояла прямо передо мной, и голос ее прозвучал непривычно резко.
Я опустился на колени к сидевшей на земле собаке и обнял ее. Шелковистое ухо коснулось моего лица, усы щекотали нос. «Коули, Коули», — нежно приговаривал я.
— С ней я почти не пользовалась своим даром, только в самом начале раза два, — сказала Грай. Судя по всему, она тоже присела на корточки рядом со мной. — Она очень быстро все схватывала. Она — просто умница! И очень спокойная. Но вам нужно еще немного поработать вместе.
— Так мне лучше оставить ее здесь, а потом приехать за ней?
— Не думаю. Я просто могу сказать, чего тебе делать не стоит. И постарайся не требовать от нее сразу слишком много. А потом я всегда могу заехать и немного поработать с вами обоими. Я с удовольствием приеду.
— Это было бы здорово, — сказал я. После страстей и жестокостей Драмманта, после всего, что мне довелось там пережить, чистая любовь и доброта Грай, спокойное и доверительное отношение ко мне Коули оказались для меня чересчур сильным испытанием. Скрывая волнение, я спрятал лицо в курчавую шелковистую шерсть и сказал с чувством: — Хорошая собака!
Глава 12
Когда мы с Грай наконец пошли к ним в дом, я с ужасом узнал, что моя мать, слезая с коня, потеряла сознание и упала — хорошо еще, прямо отцу на руки. Ее отнесли наверх и уложили в постель. Мы с Грай крутились поблизости, чувствуя себя маленькими и беспомощными — как обычно чувствуют себя подросшие дети, когда в семье заболевает кто-то из взрослых. Наконец Канок сошел вниз. Он подошел прямо ко мне и сказал:
— Она поправится.
— Может быть, она просто устала? — предположил я.
Он замешкался с ответом, и тут вдруг Грай спросила:
— А ребеночка она не потеряла?
Это было частью дара Грай — знать, что в одном теле одновременно существуют две жизни. Наш дар, например, таких преимуществ не давал. Я уверен, что Канок до этой минуты понятия не имел, что Меле беременна; возможно, она и сама этого еще не знала.
Меня эта новость не слишком взволновала. Мальчишка в тринадцать лет обычно довольно далек от этой стороны жизни; беременность и рождение ребенка — для него весьма абстрактные вещи, не имеющие к нему самому никакого отношения.
— Нет, — сказал Канок. Помолчал, словно колеблясь, и прибавил: — Ей просто нужно отдохнуть.
Но его усталый, какой-то безжизненный голос встревожил меня. Мне хотелось хоть немного развеселить его. Меня уже тошнило от мрака, царившего в Драмманте. Но теперь-то мы были избавлены от этого страха и мрака, мы снова были свободны, окружены друзьями, и в Родд-манте нам ничто не грозило.
— Если с мамой пока все в порядке, ты не хотел бы взглянуть на Коули? — предложил я отцу.
— Позже, — сказал он, ласково коснулся моего плеча и вышел с озабоченным лицом. А Грай повела меня на кухню, потому что в этой суете никто даже и не вспомнил об ужине, а я просто умирал от голода. Нас до отвала накормили пирогом с крольчатиной. И Грай сказала, что на меня просто невозможно смотреть, потому что я всю физиономию перепачкал начинкой, а я ответил: пусть сама попробует есть то, чего не видит, а она сказала, что уже пробовала; оказывается, она на целый день завязала себе глаза, чтобы понять, каково приходится мне. Когда мы поели, Грай предложила немного пройтись. Было уже темно, но в небе светил месяц, и дорогу Грай видела вполне прилично, но все равно сказала, что я и Коули передвигаемся в темноте даже лучше, чем она, и, словно в доказательство, тут же споткнулась о корень и упала.
Когда еще в детстве мы с Грай вместе играли в Роддманте, то часто засыпали там, где нас сморит сон, как всякие детеныши; но с тех пор между нами встали все эти разговоры о помолвках и прочих подобных вещах. Так что мы вернулись домой, как взрослые, сказали друг другу «спокойной ночи», и Тернок проводил меня в комнату родителей. В Роддманте не имелось такого количества свободных комнат, как в Драмманте. Да и кроватей было маловато. Тернок шепнул мне, что Меле уснула, а отец устроился возле нее в кресле и, кажется, тоже задремал. Он дал мне одеяло, и я без лишних слов завернулся в него, улегся на полу и тут же уснул.
Утром моя мать первым делом заявила, что чувствует себя вполне хорошо, просто вчера она, видно, немножко простудилась, вот и все. А теперь она готова ехать домой.
— Только не верхом, — сказал Канок, и Парн поддержала его. Тернок предложил нам тележку, на которой обычно возят сено, и лошадь — дочь той самой вислогубой кобылы, на которой он вместе с Каноком ездил совершать налет на Дьюнет. Так что Меле и мы с Коули погрузились в тележку и ехали в Каспромант со всеми Удобствами — на коврике, постеленном поверх лежавшей на дне соломы. Канок ехал на Бранти, а Сероухий и Чалая с удовольствием бежали сзади налегке. Все были счастливы наконец вернуться домой.
Коули, похоже, вполне смирилась с тем, что ей придется сменить не только дом, но и хозяина, и вела себя удивительно спокойно, хотя сперва ей пришлось немало потрудиться, изучая и обнюхивая новый дом и метя каждый куст и камень возле него. Она вежливо поздоровалась с нашими немногочисленными старыми гончими, но старалась держаться от них в стороне. Пастушья природа не позволяла ей быть такой фамильярной и демократичной, как наши домашние собаки, и требовала от нее сдержанности и настороженности. Коули была чем-то похожа на моего отца: она очень ответственно относилась к своим обязанностям, главной из которых была забота обо мне.
