Американские боги (новый перевод) - Гейман Нил (электронную книгу бесплатно без регистрации txt) 📗
– Тень, это мистер Нанси, – представил своего соседа Чернобог.
Старичок тут же вскочил и вытянул перед собой затянутую в желтую перчатку руку.
– Рад познакомиться, – сияя ослепительной улыбкой, сказал он. – Кто ты такой, долго гадать не нужно. Должно быть, работаешь на этого старого одноглазого ублюдка, угадал?
Легкая гнусавинка в голосе, намек на акцент, скорее всего – карибский.
– Да, я работаю на мистера Среду, – ответил Тень. – Вы угадали. Да садитесь вы, бога ради.
Чернобог затянулся сигаретой.
– Сдается мне, – мрачно возгласил он, – что наш брат так любит всяческое курево по той простой причине, что оно напоминает нам о тех приношениях, которые когда-то возжигались в нашу честь, и дым поднимался вверх, а люди искали нашего одобрения – или милости.
– А вот лично мне никогда ничего подобного не предлагали, – сказал Нанси. – Самое лучшее, на что я мог рассчитывать, так это на корзину с фруктами, плюс, может быть, цельную козочку, запеченную с карри, стаканчик чего-нибудь холодного и крепкого, ну и крепенькую бабенку с торчащими сиськами, просто чтобы мне за трапезой не было скучно.
Он снова сверкнул улыбкой, на все тридцать два, и подмигнул Тени.
– А в нынешние времена, – сказал, не меняя тона, Чернобог, – нам и вовсе рассчитывать не на что.
– Ну, конечно, о таком количестве фруктов, которое мне приносили в старые добрые времена, даже и вспоминать не приходится, – сказал, поблескивая глазами, мистер Нанси. – Но все-таки нет в этом мире ничего такого, что я мог бы купить за деньги и что сравнилось бы с крепенькой бабенкой с торчащими сиськами. Вот поговоришь иногда с какими-нибудь ребятами, и складывается впечатление, что кроме как о доле в добыче больше и порассуждать не о чем, но вот что я хочу вам сказать: по утрам мой моторчик до сей поры заводится исключительно от сисек.
Смех у мистера Нанси был старческий, дребезжащий, одышливый – но столько в нем было самой искренней радости, что Тень едва ли не против собственной воли поймал себя на том, что этот старик ему нравится.
Среда вернулся из туалета и поздоровался с Нанси за руку.
– Тень, ты не хочешь перекусить? Кусочек пиццы? Или там сэндвич?
– Я не голоден, – ответил Тень.
– Позволь дать тебе один совет, – сказал мистер Нанси. – Может так случиться, что от трапезы до трапезы пройдет изрядное количество времени. Если кто-то предлагает тебе поесть, соглашайся. Годы у меня уже не те, я понимаю, но вот что тебе скажу: никогда не отказывайся, если у тебя есть возможность отлить, поесть или полчасика вздремнуть. Понимаешь?
– Понимаю. Но есть мне действительно совсем не хочется.
– Здоровый ты парень, – сказал Нанси, уставившись Тени прямо в глаза, насыщенный цвет красного дерева против светло-серого, – долго по тебе вода бежит, но вот что я тебе скажу: особым умишком ты не блещешь. Есть у меня сын, тупой, как тот парень, что пошел на распродажу тупости и купил себе две по цене одной, – так вот, ты мне его напоминаешь.
– С вашего позволения, приму это как комплимент, – сказал Тень.
– То, что тебя сравнили с человеком, который решил выспаться в то самое утро, когда раздавали мозги?
– То, что меня сравнили с членом вашей семьи.
Мистер Нанси загасил сигарку и щелчком смахнул с перчатки воображаемую частичку пепла.
– Ну что ж, судя по всему, наш Одноглазый сделал не самый худший выбор, – он перевел взгляд на Среду. – Ты хоть представляешь себе, сколько наших сегодня сюда заявится?
– Я постарался известить об этой встрече всех, кого только смог отыскать, – поднял голову Среда. – Приехать, понятное дело, смогут далеко не все. А найдутся и такие, – он выразительно посмотрел на Чернобога, – которые приехать не захотят. Но я думаю, в том, что наберется несколько дюжин, мы можем быть уверены. А дальше информация разойдется сама собой.
Они проследовали мимо выставки рыцарских доспехов («Викторианская подделка, – вещал Среда, пока они шли вдоль застекленной витрины, – современная подделка, шлем двенадцатого века на имитации, выполненной в семнадцатом веке, а вот перчаточка латная – это пятнадцатый…»), а затем Среда толкнул наружную дверь, провел их по крытой галерее вокруг здания («В жизни бы не запомнил всех этих входов и выходов, – проворчал Нанси, – я уже не тот, каким был в молодости, да и климат в тех местах, откуда я родом, помягче»), потом распахнул еще одну, входную, и они очутились в зале с каруселью.
Играла каллиопа: вальс Штрауса, с чувством, но временами не в такт. Стена перед ними была увешана сотнями старомодных карусельных лошадок; некоторых не мешало бы подкрасить, других как следует пропылесосить. Над лошадками висели десятки ангелов, по которым было отчетливо видно, что основой для фигур послужили отбывшие свой срок в витринах женские манекены – у некоторых была видна бесполая грудь, другие успели потерять где-то крылья и смотрели теперь широко раскрытыми слепыми глазами прямо перед собой, в пустоту.
А дальше была – карусель.
Табличка гласила, что перед ними находится самая большая в мире карусель; дальше шли сведения о том, сколько она весит, сколько тысяч электрических ламп вкручено в люстры, что свисали с потолка в поистине готическом изобилии, а также строжайший запрет забираться на подиум и садиться верхом на зверей.
И что это были за звери! Тень во все глаза разглядывал их, стесняясь признаться самому себе в охватившем его чувстве восторга: сотни и сотни животных, в натуральную величину, по всей глубине и окружности платформы. Существа природные и существа мифологические, и все возможные варианты смешения тех и других – и ни единой повторяющейся фигуры. Здесь были русалка и тритон, кентавр и единорог, слоны (один большой и один совсем крошечный), бульдог, лягушка и феникс, зебра, тигр, мантикора и василиск, запряженные в карету лебеди, белый бык, лиса, пара моржей, здесь была даже морская змея, – все яркие и натуральные настолько, что казались живыми: и все они двигались по кругу под музыку вальса, который как раз закончился и тут же сменился другим. Карусель даже не притормозила.
– Зачем это все? – спросил Тень. – Ну то есть ладно, самая большая в мире, сотни зверей, тысячи лампочек – но она же крутится не останавливаясь, и никто никогда на ней не катается.
– Она здесь не для того, чтобы на ней катались, по крайней мере, не для того, чтобы на ней катались люди, – сказал Среда. – Она здесь для того, чтобы ею восхищались. Просто, чтобы она была.
– Вроде молитвенного барабана, который вертится без остановки, – подхватил мистер Нанси. – И аккумулирует силу.
– А где все? – спросил Тень. – Судя по твоим словам, место сбора назначено было здесь – по крайней мере, я тебя понял именно так.
Среда раздвинул губы в невеселой, на шрам похожей усмешке.
– Тень, – сказал он. – Ты задаешь слишком много вопросов. А деньги тебе платят совсем не за то, чтобы ты задавал вопросы.
– Прошу прощения.
– А теперь иди сюда и подсади нас наверх, – сказал Среда и направился к краю платформы, туда, где висела табличка с описанием карусели и запретом ею пользоваться.
Тень собрался было что-то ему ответить, но вместо этого помог им, одному за другим, забраться на подиум. Среда оказался тяжелым неимоверно, Чернобог залез сам, позволив себе разве что опереться для равновесия о плечо Тени, Нанси был легким как пушинка. Забравшись наверх, каждый из стариков проделал один и тот же номер: шаг вперед, прыжок, и он уже на карусели.
– Ну? – рявкнул Среда. – И долго мы будем тебя ждать?
Тень, после некоторых колебаний, оглядевшись на всякий случай вокруг – а вдруг кто-нибудь из служащих Дома-на-Скале стоит сейчас неподалеку и смотрит, – тоже вскарабкался на подиум. Мысль о том, что правила пользования каруселью он боится нарушить куда сильнее, чем несколько часов назад боялся совершить действия, которые любой суд счел бы пособничеством и содействием в организации мошеннической операции, позабавила его и слегка озадачила.
