Попутчик - Лисина Александра (читать книги без сокращений TXT) 📗
— Это его работа? — хрипло спросил Таррэн.
Пацан, проследив за его взглядом, мгновенно помрачнел и разом ощетинился, торопливо опуская рукав.
— Да! — враждебно рыкнул он.
— Прости…
— За что?!
— Прости, что тебе пришлось справляться… самому, — с усилием выдавил эльф, страшась даже представить, что пришлось пережить восьмилетнему малышу по вине его кровного брата. Он только краешек увидел, малую толику прочувствовал на своей шкуре, но до сих пор сердце сжималось от боли. — За то, что он сделал, за Литу… за твою сестру… поверь, мне очень жаль.
— Ты что, видел? — внезапно вскинулся Белик. — Смотрел через меня? Сейчас?
— Прости, я случайно.
Траш вдруг яростно рыкнула и хищно припала к земле.
— Все видел? — в зеленых глазах мальчишки вновь вспыхнула дикая ненависть, а в маленьких руках сами собой появились ножи. Хмера выпустила когти и играючи раздробила несколько твердых валунов в мелкую пыль. — Я… я убью тебя! Урод ушастый! Нелюдь проклятый! Как ты посмел испытывать на мне свои чары? Кто тебе позволил?
Таррэна буквально снесло налетевшим вихрем, снова сильно ударило затылком и буквально вдавило в камень. В ту же секунду к горлу прижалось холодное острие, в горящих ядовитой зеленью радужках Гончей полыхнуло поистине ледяное пламя, а рядом предупреждающе заворчала взбешенная хмера, властно прижав к земле когтистой лапой растрепанную голову кровного врага. Они действовали не сговариваясь, с потрясающей синхронностью — злые, как демоны, и такие же смертоносные. Дикая хмера и ее маленький побратим, которые вспыхнули от гнева за какое-то жалкое мгновение. Кто был первым? Кто не удержался? Неизвестно. Но теперь только шевельнись — и маленькая стая больше не будет терпеть. Разорвет на части, потому что гневное урчание Траш уже почти слилось с бешеным рычанием Белика. Кончик ее хвоста давно выпустил наружу смертельно опасный шин и теперь нервно подрагивал перед самыми глазами ненавистного эльфа. Ее лапы чуть согнулись, готовясь к прыжку, страшная пасть вновь показала клыки… кажется, эта ярость была действительно общей, и юный Страж сейчас едва сдерживался. Тоже за двоих.
Таррэн не сопротивлялся.
— Прости, малыш, я не хотел, — шепнул он беззвучно, понимая, что от гибели его отделяет лишь волосок, но все еще помня звенящий долгим эхом пронзительный детский крик: «Лита!» — Прости… мне жаль, что так вышло.
Мальчишка странно вздрогнул, в упор взглянул в безупречное лицо перворожденного, искаженное внутренней болью, и вдруг увидел, что эта боль была искренней. И по-настоящему мучительной, потому что Таррэн зачем-то решил разделить ее с ним. Добровольно пережил те страшные сутки, которые даже спустя два десятилетия упорно возвращались в кошмарах. И он тоже чувствовал холод чужого лезвия на своей коже, узнал равнодушный голос сородича и его лицо, от одного вида которого бросало в дрожь и скулы сводило от ненависти.
— Прости…
— Заткнись! Заткнись, заткнись, заткнись!!! Ради всего святого! Заткнись или я… просто не… смогу… — Белик вдруг выронил оба ножа, каким-то чудом не распоров ненавистному темному живот, и с силой обхватил руками виски. Он до боли зажмурился, едва не взвыл от волнами накатывающих эмоций, что повелевали, буквально требовали убить проклятого эльфа сейчас же. Затем медленно сполз на землю, сжался в комок и наконец замер, тихонько раскачиваясь и что-то быстро шепча сквозь намертво сомкнутые зубы.
Траш нерешительно застыла, не смея перечить хозяину, но и от поднимающегося темного не могла отвести взгляда.
Он враг, так говорил ее опыт. Опасный враг, которого надо уничтожить. То, чему нет места на этом свете. То, что должно умереть. Здесь, сейчас. За то, что сотворили с Беликом, за его исковерканную жизнь, изуродованную душу, за разрубленное ухо самой Траш, за погибшую стаю, за тропу, за «Огонь жизни», за все-все, что с ними было…
— Хватит, перестань! — измученно простонал пацан, уткнувшись головой в колени. — Траш, не надо! Остановись! Он нужен нам, очень нужен… всем… Пожалуйста, успокойся… Траш…
И хмера наконец опомнилась — перестала сверлить эльфа ненавидящим взором, опустила глаза и, тихонько мурклынув, скользнула к непрерывно вздрагивающему мальчишке. Осторожно обернулась вокруг него, успокаивающе задышала в ухо и просительно заскулила, словно извинялась за свою вспышку. Но Белик не услышал — не поднял головы, не повернулся: кажется, полностью ушел в себя, чтобы хоть так удержать вспыльчивую подругу от убийства.
Траш заскулила громче, настойчиво теребя его за плечо, мягко толкнула носом, стараясь привлечь внимание, и всем видом говорила: «Я уже не злюсь, я все помню, больше не буду…» А он лишь измученно прикрыл веки, почти перестав дышать.
Таррэн, почуяв неладное, быстро подошел к мальчишке.
— Р-р-р!
— Да тихо ты! — неожиданно гаркнул эльф, заставив гневно вскинувшуюся хмеру удивленно присесть. — Совсем с ума сошла?! Надо было сразу бросаться, а не ждать разрешения, тогда бы он не успел взять все на себя, а теперь… С’сош! На вас же узы висят! Ты о чем вообще думала? Смерти его хочешь?
Траш озадаченно потрясла головой, не понимая, откуда у дерзкого ушастого взялось столько смелости, а потом неуверенно рыкнула. Нет, причинить боль своему малышу она никак не желала. Просто опять увидела его рядом с темным, слишком близко, вспомнила прошлое и не сдержалась… неужели из-за этого ему так плохо?!
Белик тихо застонал.
Она попыталась прижаться боком, забрать, вернуть свою неожиданную ярость, чтобы малыш не мучился, хотя бы чуть-чуть ослабить узы, но он не позволил: намертво сжав зубы и стиснув до боли кулаки, упрямо сдерживал бушующий внутри ураган их общей ненависти. И это его убивало.
— Дай я попробую, — неожиданно властно отстранил громадную зверюгу эльф. — Если уж один раз получилось пробить эту защиту, может, получится снова? Гарантий, конечно, никаких, но… Под руку не лезь! И за дорогой следи, чтобы ни наши, ни чужие не подобрались: то, что я собираюсь делать, никто не должен увидеть!
Хмера глухо заворчала, но уходить не стала, а, напротив, прижалась костяным боком к раздраженному темному и так застыла, настороженно водя чутким носом по сторонам.
— А ведь верно, — запоздало спохватился Таррэн. — Рядом с тобой магия почти не чувствуется!
Траш презрительно фыркнула, но он уже не услышал: приподняв голову Белика, с силой надавил пальцами ему на виски, обратившись к своему второму сердцу и молча попросив о помощи. Тонкие нити единения он увидел почти сразу — невесомые, почти прозрачные, но невероятно крепкие, которые плотным коконом укутывали пострадавшего мальчишку и тесно связывали его с обеспокоенной хмерой. Причем уже очень давно. Так, как бывает между кровными родственниками — сестрами, братьями, родителями. Так, как когда-то было и с ним, до тех пор пока старший брат не решил разорвать бесполезную, по мнению Талларена, связь.
Таррэн поджал губы и осторожно потянул за невидимый узелок.
«Живи, малыш. Только живи…»
Шансов, конечно, было немного — Белик слишком хорошо защищен и от обычных магов, и от эльфов, и даже от мастеров-гномов, что тоже умели взывать к рассудку. Но мальчишка уже едва дышал — слишком редко, чтобы это выглядело нормально, и слишком слабо, чтобы эльф не понял очевидного: кажется, пацан действительно собирался помереть. Сердце его билось невероятно медленно и как-то странно, будто его когда-то вынули из груди и заменили на другое, чужое, вынудив работать с неестественным ритмом, больше подходящим перворожденному. И это тоже было плохо: чем реже оно бьется, тем труднее вернуть умирающего к жизни. Как его подтолкнуть? Как дать опору? Позволить опереться на свое? А не возненавидит ли тогда малыш его еще сильнее, чем раньше?
Таррэн заколебался и осторожно потянулся навстречу, старательно отгоняя от себя мысль, что безнадежно опоздал. Но то ли умница-хмера смогла ему помочь, то ли собственных сил и знаний хватило, а то ли мальчишка ослаб от внутренней борьбы. Однако, как бы то ни было, призрачные нити, тянущиеся к Траш, вдруг поддались под его чуткими пальцами, опали, успокоились. Перестали сопротивляться, легонько подрагивая в умелых руках эльфа. А вместе с ними к мальчишке возвращались силы, уверенность и едва не сбежавшее к Ледяной богине сознание. Наконец у Белика дрогнули ресницы, слабо шевельнулись красивые ноздри, грудь вяло вздрогнула, делая новый вздох, а затем и голос прорезался.
