Дочь Эйтны (ЛП) - Гастрейх Карин Рита (книги онлайн полностью .TXT, .FB2) 📗

«Мы добьемся победы. Я обеспечу сыну трон, даже если это лишит меня жизни».

Акмаэль давно научился чтить свою смертность. На войне смерть могла прийти к любому, даже к королю. И все же перспектива не вернуться с поля боя никогда не тяготила его так, как теперь. Тень Преисподней зависла рядом, дразня края его зрения, насмехаясь над ним, как холодный нож в спине.

«Если бы только Эолин дала мне еще одну ночь до нашего отъезда».

Если бы только он мог быть уверен в ее любви.

Он продиктовал ответ каждому из своих капитанов, поздравляя их с их усилиями, давая дальнейшие инструкции и заверяя их, что подкрепление скоро будет под рукой.

Молодой писец, хотя и компетентный, оказался плохой заменой Эолин, Акмаэлю не хватало ее задумчивого взгляда и нежной мудрости, неизменной проницательности ее совета, нежности ее руки на его руке.

Как могло так резко и неизгладимо ощущаться отсутствие одного человека?

Закончив с отчетами Селкинсена, Акмаэль перешел к следующему набору писем, менее громоздкому по размеру. Из стопки выпал листок сложенной бумаги с невзрачной печатью. Акмаэль попытался вернуть его на место, а затем остановился, его внимание привлекла знакомая магия, покалывающая пальцы, женская по своему характеру, хотя он не мог определить ее происхождение.

Озадаченный, Акмаэль сломал печать, выпустив странный металлический запах. Он развернул записку и узнал почерк ученицы Эолин, Мариэль, прошитый дрожащими нитями раскаяния.

— Милорд Король, — начала Мариэль. — Я молю богов, чтобы это письмо дошло до вас, несмотря на то, что многие хотели бы увидеть его уничтоженным…

Дрожь охватила руки Акмаэля.

Я пишу в спешке и раскаянии, зная, что я слишком долго хранила правду…

Страх стал призрачными пальцами вокруг его сердца, и инстинкт подсказывал ему, что ему следует прекратить читать. Но он этого не сделал.

…Так что с горестным сердцем я, Мариэль, Высшая Мага и Воительница Моэна, подтверждаю, что одиннадцать лет назад, в дни, предшествовавшие вторжению сырнте, я участвовала в древних обрядах, которые провела со мной моя наставница, Мага Эолин, которая велела мне и моей сестре Сирене, ныне покойной, привести к ней рыцаря нашей гвардии по имени Бортен, чтобы она могла использовать его для своих удовольствий…

Зрение Акмаэля дрогнуло. Его сердце остановилось.

…и там, под второй луной Бел-Этне, мы подготовили ночь Короля, как и положено, с вином, песнями и чувственными наслаждениями. Когда огонь его мужественности ярко вспыхнул, Мага Эолин пришла к нам и обняла его своей плотью, позволив Духу Леса поглотить их, пока она не воззвала к небесам: «Твой сын, мой лорд! Твой сын будет королем!».

Письмо смялось в кулаке.

— Мой Король?

Акмаэль поднял взгляд, пораженный, увидев, что писец все еще здесь. Брови молодого человека были нахмурены.

— Это плохие новости, мой Король?

Внезапно Акмаэль встал, дерево резко заскрежетало о камень, когда он оттолкнулся от стола.

— Оставьте меня.

Маг поспешил подчиниться. Слуги и стражи вскоре последовали за ним.

Беспокойный, как волк в клетке, Акмаэль в одиночестве расхаживал по комнате, и шаги эхом отдавались от пола. Он остановился перед очагом и поднес письмо к тлеющим углям.

Сожги это.

Одно горячее дыхание этого голодного пламени обратит признание Мариэль и все предосудительные обвинения в пепел.

Сожги сейчас.

Акмаэль выпустил записку.

Сквозняк подхватил лист бумаги. Он отлетел от огня и остановился у его ног.

Слова Мариэль глядели на него, выкрикивая свое безмолвное послание, в которое невозможно было поверить, и все же они питали единственное сомнение, которое уже поселилось в его сердце, как шип.

«Что, если она сказала правду?».

Бортен два года служил капитаном стражи Эолин в высокогорьях Моэна, в то время, когда Акмаэль был занят молодой и трудной женой Тэсарой и укреплением своего правления.

Какой мужчина не влюбился бы в Эолин?

И какая мага отказалась бы от мужчины?

Акмаэль заткнул уши, пытаясь заглушить голос своего мертвого наставника Церемонда, чьи предупреждения теснились в его памяти, как резкие крики вороны:

Они неспособны к верности, вне всякой дисциплины или контроля.

Огненные годы войны они навлекли на Мойсехен, настраивая наш народ друг против друга, проклиная нас разделением и кровопролитием, сжигая поля, опустошая города, оставляя за собой бездомных сирот, И с какой целью? Чтобы ваш отец не носил корону, назначенную ему богами!

— Мы со всем этим покончили, — резко сказал Акмаэль. — Мы поднялись над войнами прошлого и начали новое будущее. Эолин никогда бы…

Разве я не учил тебя, что их хитрости нет предела? — Церемонд материализовался рядом с Акмаэлем, его янтарные глаза светились под затемненным капюшоном, костлявая рука сжимала рябиновый посох. — Разве я не говорил тебе, что они ползают, как бархатные змеи, под самыми нашими ногами? Какое у тебя глупое сердце! Это их последняя месть. Они выиграли свою войну с иллюзией любви. Они заканчивают твой род с принцем-бастардом.

— Нет! — голос Акмаэля прервался на этом слове. — Она пришла ко мне по собственной воле, отдала свою магию без оговорок и сожалений.

Смех Церемонда был насмешливым и жестоким.

Мага не отказывается от магии. Она должна быть заключена в тюрьму, или ей должны выставить счет. Это так просто.

— Нет! — взревел Акмаэль.

Церемонд растаял.

— Это не так, как ты говоришь…

Стук в дверь вывел Акмаэля из размышлений.

— Входите, — сказал он.

Появился писец и оглядел комнату.

— Мой Король, я подумал… Вы звали, мой король?

— Да. Я хочу увидеть свою королеву. Пошли за слугами и посоветуй стражу, — Акмаэль достал письмо и сунул его под свой камзол. — Я хочу, чтобы все посыльные, прибывшие за последние три дня, были найдены и помещены под охрану.

— Как пожелаете, мой Король.

— Сообщи лорду Бортену, что… — Акмаэль нахмурился, вспомнив, что в тот же вечер он разрешил Бортену посетить королеву. Возможно ли, что даже сейчас они были…?

«Перестань, дурак! Ты знаешь сердце Эолин с тех пор, как она была девочкой, то, чем она пожертвовала, чтобы быть рядом с тобой, Не позволяй этому письму ослепить тебя, В нем нет ничего, кроме лжи».

— Немедленно пошли за Верховным магом Телином и Кори из Восточной Селен.

Писец поклонился и удалился.

Ночь сжимала замок своей тяжелой хваткой, когда Акмаэль покинул королевские покои, окруженный личной охраной. Часть его была рада необходимости этого визита, несмотря на его мрачную цель. Он тосковал по освежающему присутствию Эолин, по тому, как ее дух всегда сдерживал тьму.

«Будут прокляты те, кто усилил расстояние ​​между нами!».

Гнев вспыхнул от бесконечных и злонамеренных интриг его двора. Во имя любви к богам, была война! К чему это предательство женщины, которую он любил? И почему сейчас?

Письмо горело на груди Акмаэля, шипя и отплевываясь, как факелы, расставленные по коридорам. Едкий укус атаковал его чувства. Акмаэль хрипел и кашлял, останавливаясь, чтобы восстановить равновесие.

В этот момент он понял, что происходит: металлический аромат, иррациональные мысли, лихорадка, поднимающаяся в его венах.

Ахмад-Мелан.

Ужас охватил Акмаэля. Коридор удлинился и сузился; стены сомкнулись с сокрушительной силой.

Эхекату, фэом. Эхекату, нэму.

Но его призыв пришел слишком поздно. Чары не удались. Вкус металла и крови взорвался на его языке. Земля разверзлась под его ногами. Акмаэль боролся с удушающим спуском, но беспомощно падал в бездну. Крики его людей покатились за ним, а затем затихли до неузнаваемости.

Он приземлился в пустоте, месте настолько черном, что он не мог видеть свою руку перед своим лицом.

Шепот Церемонда вернулся в его ухо:

Они змеи, обманщицы и шлюхи. Если не можешь поверить словам, что в твоих руках, тогда поверь тому, что я покажу тебе сейчас.