Серебряный камень - Розенберг Джоэл (книги TXT) 📗
Йен предпочел бы осматривать сад днем, но даже в темноте, в дождь приятно было видеть перед собой растения, усыпанные гравием дорожки…
Марта показала на одну из клумб.
– Если утро солнечное, мы называем этот цветок «Лилией доброго утра» – раскрываясь, он становится золотистым, оранжевым и красным, совсем как восход солнца.
Йену фраза показалась довольно странной.
– А если утро пасмурное, как тогда вы его называете?
– Я не точно выразилась? – Марта улыбнулась ему. – Хорошо, я скажу тебе, как мы его тогда называем – мы называем его «Валяйся в постели», потому что цветок достаточно разумен, чтобы в такие дни вообще не раскрываться.
Взяв юношу под руку, она повела его по дорожке.
– А вот здесь моя собственная клумба, – пояснила девушка, указывая на самую обычную клумбу с цветами – У меня мало времени ею заниматься, зато я все делаю здесь сама, – чуть горделиво продолжала она. – Как те гордые собой крестьяне, из которых я происхожу. Знаешь, самые красивые цветы растут в самом отвратительном навозе.
– Ты из крестьян? – удивленно переспросил Йен.
– Спасибо, что произнес это слово уважительно. Ничего постыдного, если ты рождена не аристократкой; главное, вести себя достойно, тем более, если тебе удается взлететь так высоко, как мой отец. Я… А-а, понимаю. – Марта подняла вверх палец. – Ты умен, Йен Сильверстейн – ведешь разговор обо мне и не даешь расспросить себя. – Пальцы Марты машинально погладили его руку. – Поскольку я не решаюсь состязаться с тобой по части сообразительности, задам вопрос прямо: ты – Обетованный Воитель?
– Даже и не знаю, что на это ответить, – пробормотал Йен. Разве что выложить искренне: мол, понятия не имею, о чем ты говоришь. – Сейчас я… ну, как бы это сказать… всего лишь вестник. Харбард попросил меня передать его просьбу и вручил мне то, что я не смог бы получить ни от кого другого.
– Всего лишь вестник, говоришь? – переспросила она. – То есть ты не Йен Сильвер Стоун, не тот, кто убивал бергениссе и огненных великанов?
– Одного бергениссе и одного огненного великана, – слегка смутился юноша. – И я не убил бергениссе, только ранил его.
Не хотелось признаваться, что он лишь слегка поцарапал врага, и неизвестно, как бы еще все обернулось, если бы в руках у юноши не оказался меч, закаленный в крови Осии, меч, который он впоследствии назвал «Покоритель великанов». Оружие из доброкачественной стали, закаленной в крови Древнего, способно наносить страшные раны, а если разрубить им грудь огненного великана, тот лишался своего холодного каменного сердца.
Ни ловкость, ни умение, ни героизм здесь ни при чем. Дело только в упорстве.
И везении.
– А огненный великан? – подняла брови Марта. – Его ты тоже не убивал? Просто сразил своей скромностью?
Юноша пожал плечами:
– Мне кажется, если бы ты все это видела, вряд ли бы сочла нашу схватку особо героической.
Конечно, легко – и соблазнительно – начать строить из себя героя, расписать свои подвиги… Но было что-то недостойное в том, чтобы таким способом возвыситься в глазах девушки – пусть даже ей самой того хотелось. В конце концов, что для тебя приемлемо, а что нет – решать тебе и только тебе.
Сказать по правде, самым трудным было не победить великана, а не устрашиться его. Все равно что, уходя от снежной лавины, помчаться с крутого склона вниз на лыжах – никуда не денешься, иного выхода нет.
– Ты – Обетованный Воитель? – снова спросила Марта. – Мне ты можешь сказать. – Она многозначительно подняла палец. – Ты чужестранец, ты пришел сюда издалека. Ты закален в боях, оставивших на твоем теле шрамы. Ты принес то, что не в силах нести простой смертный. Ты служишь Древним. И с Бирсом ты разделался шутя – я благодарна тебе за то, что ты не стал доводить дело до кровопролития, потому что видела, что тебе ничего не стоило убить моего брата в этом поединке.
Брата? Ее брата? Минутку…
– Мне казалось, что Бирс Эриксон – сын маркграфа.
Брови Марты смешно взметнулись.
– Конечно, сын. – Девушка приложила пальчик к его губам. – Не заговаривай мне зубы. Если ты не Обетованный Воитель, отчего бы тебе сразу не признаться в этом?
Тяжело, глядя в эти глаза, что-либо отрицать. И все же…
– Увы, я не Обетованный Воитель, а самый обыкновенный человек, Йен Сильверстейн. По твоим меркам – простолюдин. А теперь не ответишь ли ты на один мой вопрос? Объясни, пожалуйста, как Бирс Эриксон может быть твоим братом?
– Очень просто, как мне сдается. Мой отец однажды женился на моей матери, и без малого год спустя на свет появился Бирс. – Марта игриво наклонила голову. – Я называю его своим братом, потому что он сын моей матери и моего отца. А разве там, откуда ты пришел, все по-другому?
– Нет, все так же, но… – Юноша осекся. – Разве маркграф – не твой муж?
– Разумеется, он не мой муж! – Девушка выпрямилась. – Что за дикая мысль!.. Весьма невежливо с твоей стороны думать такое.
Повернувшись, она стала уходить, затем снова повернулась и расхохоталась.
– Нет, нет и нет! Так вот почему ты так… так несмел со мной!.. Нет, я не замужем за своим отцом, Йен Сильверстейн. Я – маркграфиня, но не жена маркграфа. Когда-нибудь я обрету титул матери, после смерти или отречения отца в пользу моего будущего мужа, который в таком случае станет маркграфом. – Девушка помолчала и судорожно глотнула. – Могу я говорить с тобой напрямик, Йен Сильверстейн?
Хотелось бы мне, чтобы со мной всегда только так и говорили.
– Конечно.
– У нас есть поговорка: «Лучшие цветы произрастают в самом вонючем навозе». Нет ничего позорного в том, что ты из простолюдинов, из крестьян, Йен Сильверстейн. Мой отец происходит из них, и тем большее уважение снискал он у самых что ни на есть высокородных пэров. Для моей семьи будет большой честью, если она соединит себя узами с Обетованным Воителем, Йен Сильверстейн, и я, вопреки всем твоим протестам, верю, что ты и есть Обетованный Воитель. Но даже если ты и не он, а просто Йен Сильвер Стоун, истребитель великанов, ты – храбрейший из всех, кто удостаивался чести сидеть за одним столом с моим отцом, как ни тривиально это звучит. – Говоря это, Марта не переставала ласково улыбаться ему. – И для моей семьи будет огромной честью, если ты станешь моим мужем.
Йен раскрыл рот, закрыл, потом открыл снова.
Но ведь я самый настоящий лгун и обманщик. Но ведь ты едва меня знаешь, да и я едва знаю тебя.
– Тебе не следует меня недооценивать, – произнесла Марта. Пальцы ее сцепились. – Не считай меня тепличным растением, Йен Сильвер Стоун, неспособной на… решительность. Во мне много огня.
– Но…
– Помолчи, прошу тебя. – Шагнув к юноше, Марта снова приложила палец к его губам. – Тс-с. Не давай ответа сейчас. Я уговорю отца, чтобы он позволил мне сопровождать тебя к Престолу. Наберись терпения и узнай меня получше. Разве я прошу невозможного? Обещаешь принимать меня всерьез, совершенно всерьез?
Йен почувствовал, что лицо его заливает краска стыда.
– Марта…
– Прошу, не вынуждай меня становиться перед тобой на колени. Сохрани мне хотя бы остатки достоинства. – Глядя ему прямо в глаза, она взяла его руку и прижала к своей груди. – Прошу тебя. В дороге у нас будет и время, и возможность. Обещай, что воспользуешься и тем и другим.
У Иена пересохло во рту.
– Обещаю, – выдавил он чуть ли не шепотом.
Марта упала в его объятия, влажные губы девушки страстно искали его уста. Ее язык нес вкус мяты и апельсинов.
Арни ждал, когда Йен ввалился в комнату. Юноша все еще не мог прийти в себя от случившегося в саду.
«Покои» оказались чередой комнат в северо-западном крыле верхнего этажа резиденции маркграфа. Не приходилось сомневаться, что Обетованный Воитель мог претендовать на самое лучшее помещение и для себя, и для своих спутников.
Спальни, расположенные впритык к гостиной, были маленькими – туда втиснули кровать, фаянсовую ночную вазу и тумбочку, по мнению Йена, больше походившую на кофейный столик, по высоте годящуюся разве что для того, чтобы регулярно набивать себе синяки на ногах. Гостиная, однако, оказалась просторнее – десять на пять метров, и, несмотря на два низеньких стульчика вокруг низенького столика и сооружение, в котором угадывалось пышное кресло вроде того, что стояло в гостиной Арни в Хардвуде, здесь по устланному мягкими коврами полу вполне можно было разъезжать на велосипеде – при условии некоторой осторожности, разумеется.
