Волчья дорога (СИ) - Зарубин Александр (книги онлайн полностью .txt) 📗
Наблюдавший это все, Рейнеке хищно ухмыльнулся, поймал Майера на лестнице, придержал за шкирку, и кое-что сказал.
— Парень, ты дурак? — очень хотел спросить Майер в ответ, когда просьба — или приказ Рейнеке дошёл до его сознания. Но не спросил, очень уж взъерошенным выглядел парень. В самом деле покусает, с него станется. Так что рядовой молча кивнул.
И пошла у Анны работа до самого вечера. Тому починить, этому поправить. Пока нитки не кончились. Держались мужики тихо, говорили вежливо, платили — чётко, правда отчаянно косясь при этом на дверь.
В итоге на руках у Анны оказалась россыпь монет — по старым дням небывалая.
— Молодежь лёгких путей не ищет, — улыбнувшись, сказала себе Магда, глядя, как Рейнеке рассчитывается с солдатами во дворе. Пригляделась, приметила, вышла вперёд, дала одному из рядовых по шее, чтобы на расчете не мухлевал, вернула юнкеру сдачу и сказала, чтобы хоть не зевал хоть завтра.
— И вообще, можно было деньги жене и не столь извращенным путём передать, — напутствовала она парня напоследок.
Потом зашла к Анне, поздравила её с заработком, сказала, что сейчас уже поздно, а завтра с утра — на рынок. Нитки купить, да и вообще приодеться. Повторила для верности раза два, громко, чтобы укрывшийся неподалеку юнкер уж точно услышал, удовлетворенно усмехнулась и ушла, пожелав Анне спокойной ночи.
** **
А на дворе уже вечерело. Старый Сержант ворчал, ворчал, потом сплюнул, отпросился у капитана и пошёл по делам. Никто не хотел знать — каким, но вернулся сержант Мюллер под ночь, трезвый и с разбитыми в кровь кулаками, кровавым порезом на щеке и злой, как черт. Злость старика немедленно отозвалась роте внезапной проверкой — еще более внезапной, чем обычно. Капитан тоже сделал вылазку в город, побродил по улицам поговорил с кем мог, ничего не узнал, зашел к давешнему священнику — поужинать и спросить, как в городе дела. Все было тихо, Флашвольф уехал, его люди забились в друденхаус — старую башню, наскоро переделанную под тюрьму и носа оттуда не казали. Никто чёрного падре не тронул, он спокойно вернулся домой. Капитан съел, все что дали, вежливо выслушал печальный, полный спокойных жалоб на вывихнутый век, но немного затянутый монолог пожилого человека.
У каждого есть своя любимая тема, на которую тот может рассуждать бесконечно, — думал капитан, подъедая со стола и вежливо поддакивая спокойному монологу. У черного падре такой темой был источник всех бед — богомерзкое книгопечатание.
«Вот раньше мастера выводили каждый том вручную, буква за буквой, молодой человек. Буква за буквой. Это был тяжкий труд, и мастера ценили его — никто не мог и не хотел тратить жизнь на переписывание никчемной бумажки, вроде тех, что у нас висят на стенах, на потеху толпы. Теперь же каждый может поставить себе дома станок и лепить на бумагу, что ни вздумается. Вот печатают всякую чушь, а потом читают на площадях на потеху толпе. И о последствиях совсем не думают. А ведь Флашвольф не был бы и вполовину так страшен, если бы чертовы бумагомараки не пугали людей каждый день»
Капитан вежливо кивал, поддакивал, наконец стащил у падре на прощание потрепанный томик «Der Abentheuerliche SIMPLICISSIMUS“, вернулся в роту и завалился в кровать, пытаясь не сломать глаза о готический шрифт и неимоверно затянутое начало.
Анна тоже легла спать, как и прошлой ночью загородившись сундуком и щеколдой. Ночь прошла спокойно, лишь под утро кто-то стукнул в дверь, и чей-то голос спросил, где Рейнеке — юнкера носит. Разбуженная Анна довольно невежливо ответила, что не знает, и вообще — нашли, где искать. А потом опять заснула. Рейнеке-юнкер тем временем ошивался на кухне — искал, чего-бы пожрать. За день забегался так, что обед пропустил, и теперь желудок сводило так, что выть хотелось.
** **
Заряд снега в лицо. На верном клинке — свет луны, красный, неверный. Вокруг пустошь и тварь впереди — не человек, оборотень, порождение бездны. Оглушительный рык, взмах когтей — острых, длинных, иззубренных. В лицо охотнику ударил смрад — тварь подобралась близко. Слишком близко, тянет к горлу длинные лапы. Шаг назад, перехват двуручного лезвия в середине, под второй гардой. Яблоком на рукояти — твари в лицо, прямо в ощеренную клыками пасть. Красным по меди — лунный свет на клинке, тварь пошатнулась, затрясла головой. Ещё один чёткий шаг, поворот, снег скрипит под ногой. Волшебный меч рвется в полёт, описывает свистящий полукруг и падает, разваливая адскую тварь надвое. Чудовище рухнуло в снег, личина слетела, обнажив лицо — человеческое с тонкими, искажёнными болью чертами. Оборотень. Или волколак, сейчас неважно. Охотнику было уже не до него. Он шагнул вперёд, мягко прозвенели серебром нашитые на куртку монеты. Он успел. Вовремя, чтобы спасти бедолаг, которых тварь чуть не разорвала. Вот они, сидят, укрывшись за крестьянскими возами. Дрожат от страха, небось, хотя в схватке их дубины были бы кстати. Впрочем, что с них возьмёшь. Люди.
— Мир вам, — бросил коротко майстер Конрад Флашвольф, шагая вперед — навстречу осторожно выглядывающим из-за возов лицам.
.
— Тебе того же, мил человек, — осторожно ответил вислоусый крестьянин, поклонившись и почтительно сняв шапку, — спаси тебя бог, выручил.
— Кто вы такие?
— Крестьяне мы. В город… — начали было те, Флашвольфа оборвал мутный поток слов взмахом руки и коротким вопросом:
— Зачем?
За справедливостью, мил человек. Ведьма у нас. Была.
— Справедливость? Вы ее нашли. Говорите.
«Воистину, бог ведет меня, — думал майстер Конрад Флашвольф, слушая путаный рассказ о деревне в густых лесах, обернувшейся волком ведьме, порванном трактирщике и солдатах, — воистину. Пройти назад по следам капитана и его людей было удачной идеей."
"Но это глупец сказал бы «удача». Умный знает, что удачи нет. Бог ведет верных» — прошептал он, бездумно смотря вверх на зимние звезды.
— Как звали? — бросил он, когда поток слов утомил его.
— Кого, милостивый господин? — переспросил толстый крестьянин — брат порванного волком трактирщика.
— Ты дурак? Ведьму, конечно.
— Анна, господин — угодливо поклонился тот.
— Анна, — повторил судебный дознаватель Конрад Флашвольф, медленно, прокатывая чужое имя на языке. Словно пробуя на вкус имя врага. Звезды смотрели сверху вниз на него, сверкая на серебре холодным, ледяным блеском.
3-13
глаз бури
Утро для Анны началось с неприятности. За ночь потеплело, крыша протекла, и в углу Анниной комнатушки накапало воды. Немного, но неприятно. Конечно, дом не свой, клетушка казённая, но все равно — здесь Анне хоть сколько-то, а жить. Сырость ночью замучает. Умылась и привела себя в порядок. Непростая задача при сломанном гребешке и не своей одежде. Но Анна справилась. А потом ворвалась Магда — весело, бесцеремонно и без стука. То есть, как всегда. Улыбнулась, уперла руки в бока, и строгим голосом спросила — какого черта Анна ещё здесь.
— А что? — дрогнув, переспросила Анна, думая — куда бежать и откуда за ночь беда прискакала.
— Как что? Забыла — вчера уговаривались? Теперь давай — руки в ноги и на рынок. Вчера я, сегодня ты. Наши проверяли, спокойно в городе, так что не бойся. На кухне я тебя, так и быть, подменю.
— Но...как же... — начала было Анна, показав рукой на лужу в углу.
— Разберусь, нашла о чем думать, — нетерпеливо махнула рукой Магда, — ты лучше иди давай, и чур, вернуться красивой. А то юнкера из под носа уведут.
И с этими словами буквально вытолкнула её за дверь.
— А его мне под нос и не приводили, — огрызнулась Анна невольно. Уже на улице. Светило солнце, небо — будто вымытое, ясное до синевы. Красные стены, народ суетился вокруг — разный, шумный, галдящий. А Рейнеке-юнкера не видать. Почему-то кольнуло. За ребром, возле сердца. Привыкла уже за марш, что нескладный паренёк всегда где-то рядом.
"Вообще-то он офицер, — напомнила себе Анна, неторопливо проходя по двору. Неверное солнце скрылось на миг, зимняя хмарь укрыла ворота — их камень, на вид, осклизл и сер, — И, наверное, занят. И вообще, Магду меньше слушать надо. Та наплетёт. Какое ему...".
