Искатели прошлого (СИ) - Орлов Антон (читаем книги онлайн бесплатно полностью без сокращений TXT) 📗
Летом мы постоянно держали двух-трех носарок, их нетрудно поймать, и в первые годы у нас всегда были молоко, простокваша и творог. Меня выкормили молоком носарки. Мы нередко находили их по утрам обескровленными, с маленькими ранками по всему телу, особенно на шее, и тогда приходилось ловить новых. На ночь мы наглухо запирались, и медузники не могли до нас добраться, а если носарок закрыть в сарае, они начинали реветь и биться о стены — не могут сидеть взаперти, клаустрофобия.
Мне было шесть лет, когда меня искусали вьюсы. Ганна послала нас с Ансельмом за мыльными грибами, те росли на краю болота — сплюснутые светло-серые шары, скользкие на ощупь. Когда я полез туда, где их было побольше, из травы взметнулось облако белесой мошкары. Покусали нас обоих, и кожа отчаянно зудела, взрослые говорили "не расчесывай", но я не смог вытерпеть. Беалдри потом сказала, что от зуда помог бы сок растения ишийя (кто такая Беалдри — об это позже, и надеюсь, что мое знакомство с ней тебя не шокирует). В общем, с тех пор у меня лицо такое, как ты знаешь.
А шрамы на груди — это от когтей рыщака, тогда мне было пятнадцать. Уже выпал снег, дичи стало меньше, и мы с этим рыщаком выслеживали одного и того же грыбеля. У меня был охотничий нож, у конкурента — когти и клыки, но он не смог меня убить, как его сородич убил Рустама. Я победил, и Ганна потом сшила мне куртку из его пятнистой рыжевато-коричневой шкуры, ты ее видела.
В пасмурные зимние вечера, когда только-только начинало смеркаться, Лес выглядел особенно холодным, подстать своему названию. Оловянно-серое небо, темные колючие кроны елажника, замерзшие лианы свисают, как веревки, печально торчат побуревшие русалочьи хвосты. Иногда издали доносился вой саблезубых собак — те мигрировали, преследуя стада носарок и грыбелей. В один из таких вечеров я обнаружил на снегу следы кесу, точнее — следы их мокасин.
Я был совсем маленький, когда Рустам и Герман в последний раз видели кесу в наших краях — те куда-то кочевали, им было не до нас, а теперь пришли новые и поселились по соседству. Я (остальные к этому времени уже не покидали остров) начал соблюдать особую осторожность и по земле почти не ходил, чтобы не оставлять следов — лазил по деревьям, как лесной крикун или рыщак, спускаясь вниз только для того, чтобы подобрать подстреленную добычу.
Кесу все равно про нас узнали, это я понял по отпечаткам на снегу вблизи частокола. Они за нами следили. Не знаю, чем бы это закончилось. Наверное, через некоторое время они бы напали, но тут я познакомился с Беалдри и Хэтэсси, и получил своего рода охранную грамоту.
В тот день я отправился, как всегда, на охоту, подальше от стойбища кесу, и услышал издали вопли крикунов. Знаешь, если я кого по-настоящему ненавижу — так это лесных крикунов и еще тех людей, которые на них похожи. В Лесу все так или иначе друг друга едят — пищевые цепочки, никуда не денешься — и я, охотник, не был исключением, но крикуны, питавшиеся в основном плодами и птичьими яйцами, нередко убивали мелких животных просто так, для развлечения, и вдобавок мучили их перед смертью. Они обладают зачатками примитивного разума, это факт, но лучше б не обладали — тогда от них было бы меньше вреда для остальных обитателей Леса. Нам они тоже досаждали, особенно вначале. Если я заставал крикунов за их любимыми забавами, я их убивал. В скорости и ловкости я не уступал им, к тому же у меня были дротики, лук и стрелы, и со временем они усвоили, что от меня лучше держаться подальше, как от рыщака, медвераха или древесной каларны. В последние три-четыре года они воздерживались от набегов на остров и в Лесу удирали при моем появлении, а я иногда специально на них охотился, потому что злился, если находил изувеченные тельца безобидных мелких зверьков.
Крикуны, которых я увидел на той поляне, так увлеклись, что меня не заметили. Поляна была розовая от снежных водорослей, по ней тянулись цепочкой следы пары мокасин и кровавые пятна, а вокруг множество следов, оставленных крикунами, которые окружили кого-то плотным кольцом в центре открытого пространства. Их там было десятка три, самые крупные ростом с полтора метра.
Длиннорукие круглоголовые твари, покрытые жестким зеленовато-серым мехом, скакали, кривлялись и оглушительно вопили. Я залез повыше, чтобы рассмотреть их жертву. Это оказалась раненая кесу в окровавленной кожаной одежде. Она полулежала на снегу, в левой руке держала изогнутый меч и, видимо, находилась в полуобморочном состоянии, потому что крикуны ее почти не боялись. Никто не решался приблизиться к ней на расстояние удара, но они тыкали в нее длинными палками и тут же отскакивали. Потом их вожаку — за время своей войны с крикунами я научился быстро вычислять вожака стаи — пришло в голову помочиться на врага, остальные эту затею подхватили.
Вир, я действовал импульсивно. Как потом выяснилось, даже будь я искушенным политиком, способным просчитать ситуацию на сотню ходов вперед, я и то не нашел бы лучшего решения, только потратил бы лишние минуты на это самое просчитывание. То, что я сделал дальше, спасло от близкой смерти меня, Германа, Фархада и Ганну и обеспечило нам безбедную жизнь на оставшиеся три года нашего пребывания в Лесу, но тогда я ничего такого в голове не держал. Мне просто хотелось поскорее прекратить то, что я видел, и перебить всю эту вопящую пакость, а что касалось раненой кесу — пусть она умрет спокойно, каждый имеет на это право.
Устроившись поудобней в развилке ствола, я заметил слева на ветке ледяную змею. Ты их видела в террариуме в зоопарке, но там впечатление совсем не то, что в Лесу. Змейка длиной с мою руку обвилась вокруг заиндевелой ветви, узор вдоль спины напоминал изморозь — только вблизи и поймешь, что это такое. На мне была рыщачья куртка, штаны и мокасины из грубой кожи — такой материал ей не прокусить, к тому же, если змею не трогать, она скорее сбежит, чем нападет.
Моя первая стрела пробила горло вожаку. Это самая верная тактика, если столкнешься со стаей крикунов или с бандой шпаны — в первую очередь вывести из игры их вожаков, я всегда так делаю.
У меня было с собой двадцать стрел, и все попали в цель. Уцелевшие твари разбежались. Я уже собирался спуститься, когда услышал внизу шум и, поглядев, увидел под своим деревом еще одну группу из шести-семи крикунов, они показывали на меня и возбужденно верещали. Их плоские заросшие морды с приплюснутыми носами непрерывно морщились, словно мимика была составной частью их речи. Я схватил ледяную змею — надо хватать возле головы, тогда не опасно — и швырнул в них. Это вызвало панику, и они тоже разбежались. Одного крикуна змея укусила, он стал с воплями кататься по снегу, и я добил его, когда спрыгнул вниз.
Я начал собирать стрелы, а крикунов, если они подавали признаки жизни, добивал охотничьим ножом. Кесу за мной наблюдала, не выпуская меча из левой руки, правый рукав у нее был насквозь пропитан кровью. Если честно, я не знал, что с ней делать, и спросил, не надеясь на ответ:
— Ты сможешь или нет добраться до своих?
— Мне надо перевязать раны, мальчик.
Голос у нее был нежный и мелодичный, у всех женщин-кесу приятные голоса, когда они разговаривают нормально, а не визжат.
Помню, я сильно обрадовался: во-первых, проблема решилась, во-вторых, раз она понимает человеческую речь, можно попросить ее, чтобы кесу нас не трогали, потому что мы их тоже трогать не собираемся, а дичи нам на четверых нужно немного.
Ранила ее рогатая древесная каларна. Распорот бок, на бедре рваная рана, правая рука безнадежно покалечена, но Беалдри считала, что это дело поправимое — и, что самое странное, оказалась права, однако я опять забегаю вперед.
Я смазал раны густой черной мазью и забинтовал полосками мягкой ткани, все это лежало в одном из отделений охотничьей сумки Беалдри, сшитой из кожи грыбеля. А мазь хранилась в склянке с завинчивающейся пластмассовой крышкой — я так и не узнал, попала она к кесу как трофей или в ходе меновой торговли, они мастерски умеют уходить от прямых ответов на вопросы.
